Корабли уходят к планетам - Юрий Маркович Зарецкий

однако по-прежнему опекал молодежь, к тому же он являлся автором инструкции и одним из разработчиков блока коммутации). Обеспокоенный Лев примчался в КИС и потребовал остановить проведение дальнейших сеансов испытаний. Одна программа поиска причины замечания, вторая… И выясняется: в блоке коммутации, самом сложном устройстве, организующем работу всей машины, скорее всего, ложная монтажная перемычка. Почему же ошиблись ребята?

Их, думаю, подвела не слабость знания предмета — ребята были грамотными специалистами, а психологическая сторона вопроса, присущая обычно молодости и хорошо знакомая нам прежде, а именно: чрезмерная вера в то, что сделали старшие, и недоверие к себе. Они, вероятно, считали: раз блок изготовлен опытными производственниками, проверен ОТК, а инструкция составлена их старшими опытными товарищами, то, скорее всего, они сами чего-то недопонимают. И разбираясь в ситуации, анализируя схемы, искали не возможный дефект (конечно, такой случай они не исключали), а подспудно, невольно доказывали, прежде всего себе, что все сделано правильно. Поскольку же схема в этом месте сложная, вариантов срабатывания различных элементов множество, то и доказали. Понимая суть ошибки, мы их сильно не журили. Но резкий Лев не упустил момента, чтобы высказать им все, что о них думает. Может быть, он был и прав: изживать такой психологический недостаток в нашем деле необходимо, как можно быстрее.

…Машина замерла. Погасли огоньки на пультах. Грустные, стоим мы с Базовым между машиной и центральным пультом. И тут в зал входит большая группа людей в белых халатах. Впереди шагал Председатель государственной комиссии Александр Георгиевич. Наброшенный на плечи халат развевался у него за спиной, словно белая бурка Кочубея. За спиной председателя удалось разглядеть секретаря госкомиссии, Георгия Николаевича, директора завода Лукшина, Главного инженера Алексея Платоновича, других «высоких гостей». Группа подошла к нам.

— Ну, голубчики, так почему не работаете?

— Мы работаем. Только в другом месте. Блок коммутации ремонтируем.

— А что с ним?

— Завязка.

— Что это значит. — «Завязка»… «Развязка»… Отвечай конкретно: что за дефект? Кто виноват?

— Действительно, завязка между командной цепью 16 герц и исполнительной. Предположительно: монтажная ошибка. Блок сейчас на исследовании.

— Что же это, Лукшин? У тебя уже и блоки разучились делать?

Директор смутился, не зная, что ответить.

— А куда ОТК смотрит? — Председатель строго смотрел сверху вниз на главного контролера.

— Блок еще на исследовании. Поэтому рано говорить, чья ошибка, — поспешил на помощь директору и начальнику ОТК Георгий Николаевич, недовольно поглядывая на меня.

— Ты вечно всех защищаешь, Георгий Николаевич, — поморщился Александр Георгиевич. — Ну, ладно. Блок вы сегодня сняли. А почему машина до сего времени не в тепловой камере?

— Причин много, — вступил в разговор Базов, — но основная — частые дефекты в наземной аппаратуре Соловьева. Отсюда большие простои.

— Вот как! А скажи, Соловьев часто у вас в КИСе бывает?

— Нет, ни разу не был, — ответил я, но тут же поправился, — зачем ему бывать, его представитель Кисляков постоянно у нас.

— Так вот: скоро он у тебя будет. Вот ему все и выскажи. А я потом проверю, как наземка работает.

— Ну, ладно, — сказал Председатель, — пойдем приборное производство поглядим.

И неожиданно, внимательно посмотрев в глаза, по-доброму, просто улыбнулся:

— Ничего. Вы ребята молодые, крепкие. Дело должны вытянуть. А если сработаете, как на «Венере-4», спасибо скажу.

— Жди гостя. Да будь стоек, — предупредил меня Базов.

Через два дня, под самый вечер, приехал Соловьев. Нервно сбросив пальто и шарф в раздевалке сборочного цеха, он стремительным, широким шагом прошел в кабинет Базова.

— Разве так можно работать?! Разве с такими, как вы, можно работать?! Я ничего не знаю. Мне никто не сообщает, что наземка или что другое барахлит. И сразу жалуются! Кому? Председателю! Нет, с вами я отказываюсь работать!

— Николай Иванович, взгляните, пожалуйста, на этот график, — как можно миролюбивее произнес Базов. — Зеленым — это наше продвижение вперед, красным — стоим. А вверху причина, почему стоим. Видите: наземка, наземка…

— Тоже мне автомотолюбители! Зеленый, красный… Ну, почему мне своевременно не сообщили? Почему?!

— Пожалуй, вы правы. Здесь наша вина. Но мы надеялись…

— На что надеялись?.. На кого надеялись?.. А ты, Виктор Тимофеевич, почему не принял мер? — Соловьев, помрачнев, даже не взглянул в сторону Кислякова.

— Да я забросал телефонограммами Юрия Федотовича и Ивана Григорьевича. Специально приезжал на фирму по этим делам.

— Ну и что?

— Говорят, не могут снять Янгурова с другого заказа.

— А на меня почему не вышел?

— Через голову Юрия Федотовича?

— Да если нужно, через две головы! Все отношение боитесь испортить. Ну-ка, позови, кто тут у тебя наземкой занимается.

В кабинет вошел бледный «ответственный».

— Расскажи-ка нам, как ты допустил, чтоб твоего начальника, твоего директора Председатель, как мальчишку, прикладывал? До каких пор без Янгурова работать не сможете?

«Ответственный» молчал.

— Ну, вот что. Янгурова с того заказа я на пару деньков сниму. Но не больше. Не научитесь работать — пеняйте на себя! Ну, ладно. Наземка наземкой. А борт все же меня больше волнует. Какие есть замечания? Разговор перешел в нормальную, деловую плоскость.

* * *

Машины работали все лучше и лучше. Близилась их отправка на космодром. Дмитрий Дмитриевич Полукаров с большой группой специалистов вылетел на космодром встречать «Венеру-5». В КИСе осталась маленькая бригада завершать работу над «Венерой-6». И как только машина была передана в сборочный цех для проведения заключительных операций, и эта бригада улетела. «Тяжело в учении — легко в бою!» Если хорошо подготовлено изделие на заводе, насколько же легче идут испытания на космодроме… «Венера-5 и -6» были подготовлены на «отлично».

* * *

Мы заканчивали комплексные испытания второго объекта. В тот день на другом полушарии готовились к полету американские астронавты Борман, Ловелл и Андерс. На космическом корабле «Аполлон-8» им предстояло стартовать к Луне и побывать на селеноцентрической орбите. Естественно, это событие не могло оставить нас равнодушными, и мы пристально следили за сообщениями о подготовке к полету космического корабля. После окончания каждого «венерианского» сеанса операторам сообщали, как идут дела у астронавтов. В наушниках слышен четкий голос: «На „Венере-6“ закончен солнечный сеанс коррекции. Замечаний нет. „Аполлон-8“ вышел на околоземную орбиту».

И наконец: «Закончен звездный сеанс астрокоррекции. Замечаний нет. „Аполлон-8“ получил вторую космическую скорость и идет по трассе „Земля — Луна“. Мы от души пожелали мужественным астронавтам успешного полета и благополучного прилунения…».

К тому времени наши пути в исследовании Луны сильно разошлись. Американцы бросили все силы, весь свой огромный научно-технический потенциал на программу «Аполлон». Что заставило капиталистов раскошелиться? На десятки миллиардов долларов?! Деньги — просто так, за здорово живешь — они не бросают, всем