Пирамиды Наполеона - Уильям Дитрих

— Я слышал, что вы, американцы, хвалитесь меткостью стрельбы из ваших охотничьих ружей, — с усмешкой сказал Наполеон, словно ему вдруг пришла на ум идея небольшого развлечения. — Не желаете ли продемонстрировать нам свое искусство?

Заинтересованные взгляды обернувшихся ко мне офицеров, равно как и само предложение, застали меня врасплох. Да, я гордился своей винтовкой, пропитанной кленовым маслом, и роговой пороховницей, отшлифованной до такой прозрачности, что сквозь ее стенки проглядывали зернышки французского черного пороха, а также латунными деталями, отполированными до зеркального блеска; такой показухи я никогда не позволил бы себе в лесах Северной Америки, где любой блеск мог выдать вас зверю или врагу. Охотники пушной фактории обычно натирали металл зеленым соком лещины для приглушения блеска. Моя винтовка была так красива, что некоторые солдаты сочли ненужным излишеством даже длину ее ствола.

— Я не считаю этих людей своими врагами, — заметил я.

— Они стали вашими врагами, месье, как только вы вступили на египетскую землю.

В общем-то верно. Я начал заряжать ружье. Мне следовало бы позаботиться об этом раньше, учитывая надвигающееся сражение, но я воспринимал наш прибрежный поход как воскресную прогулку, несмотря на бравурные марши военных оркестров, стройные воинские колонны и отдаленные выстрелы. Сейчас я мог заслужить уважение, показав свои боевые способности. Вот так нас соблазняют наукой, а потом привлекают и к военной службе. Прикинув дальность выстрела, я подсыпал побольше пороха и шомполом загнал в ствол обвернутый плотной бумагой патрон.

При приближении александрийцев я подсыпал пороха на полку ружейного замка, но внимание неожиданно переключилось с меня на стремительно догонявшего нас бедуинского всадника, его вороной конь взрывал копытами песок, а черные одежды развевались на ветру, словно крылья. За ним на лошадином крупе сидел безоружный и несчастный на вид французский лейтенант. Осадив коня возле группы штабных офицеров Бонапарта, араб приветствовал всех и бросил к нашим ногам какой-то мешок. При падении из него вывалился жутковатый кровавый урожай срезанных рук и ушей.

— Вот, эфенди, эти люди больше не побеспокоят вас, — по-французски сказал бедуин, чье лицо практически скрывалось под легкой тканью тюрбана.

Судя по выражению его глаз, он явно ждал одобрения.

Бонапарт мысленно подсчитал число исходных жертв по кровавым обрубкам.

— Отлично, друг мой. Вы вполне оправдали рекомендацию.

— Я служу Франции, эфенди.

Бедуин перевел взгляд на меня и вдруг удивленно расширил глаза, словно увидел знакомое лицо. У меня возникло тревожное ощущение. Я не знал никого из местных кочевников. И почему, интересно, он говорит по-французски?

Тем временем лейтенант с трудом соскользнул с арабской лошади и, неловко сжавшись, стоял в стороне, словно не знал, что делать дальше.

— А вот этого парня мне удалось спасти от тех самых бандитов, которых он слишком увлеченно преследовал в темноте, — заметил араб.

Мы осознали, что лейтенанта он также доставил нам в качестве трофея и своеобразного назидательного примера.

— Благодарю вас за помощь. — Бонапарт обернулся к освобожденному пленнику. — Раздобудь оружие, солдат, и присоединяйся к своему подразделению. Тебе повезло больше, чем ты заслуживаешь.

Взгляд лейтенанта выразил отчаяние.

— Простите, генерал, мне бы нужно отлежаться. Я потерял много крови…

— Ему не так повезло, как вы думаете, — сказал араб.

— Разве? А на вид он выглядит вполне здоровым.

— Бедуины обычно избивают попавших в плен женщин… и насилуют пленников. Многократно.

Офицеры грубо расхохотались, и один из них увесисто хлопнул шатающегося бедолагу по спине. В их шуточках наряду с жестокостью сквозило сочувствие.

Наполеон поджал губы.

— Может, мне еще пожалеть тебя?

Несчастный парень зарыдал.

— Пожалуйста, я и так опозорен…

— Позорно не пережитое тобой насилие, а то, что ты попался в плен. Займи свое место в наших рядах и уничтожь унизившего тебя врага. Только так ты сможешь смыть с себя позор. А всем остальным я советую поведать эту поучительную историю нашим войскам. Никакого сочувствия этому человеку! Он получил простой урок: нельзя попадаться в плен, — сердито заключил Наполеон и вернулся к наблюдению за ходом сражения.

— А мои деньги, эфенди? — с надеждой спросил араб.

— После захвата города.

Однако араб продолжать чего-то ждать.

— Не беспокойтесь, Черный Принц, ваш кошелек скоро потяжелеет. А когда мы возьмем Каир, ваше вознаграждение увеличится многократно.

— Если мы возьмем его, эфенди. До сих пор битвы выигрывали только мои воины.

Наш командующий невозмутимо воспринял замечание этого пустынного бандита, хотя от своих офицеров не потерпел бы такой дерзости.

— Наш американский союзник как раз собирался исправить это положение, продемонстрировав нам меткость стрельбы пенсильванской винтовки. Не так ли, месье Гейдж? Расскажите нам о ее преимуществах.

Все внимание вновь обратилось на меня. Я уже слышал топот приближающейся египетской армии. Осознавая, что на карту поставлена репутация моей страны, я поднял ружье.

— Всем известно, что недостатком огнестрельного оружия является необходимость его перезарядки после каждого выстрела, отнимающей по меньшей мере двадцать секунд, а то и целую минуту драгоценного времени, — поучительно сказал я. — Промах в лесах Америки означает, что вы потеряете либо вашу добычу, либо жизнь, столкнувшись с индейским томагавком. Поэтому для нас время, необходимое на зарядку винтовки, компенсируется возможностью сразить намеченную жертву с первого же выстрела, что вряд ли осуществимо для обычного мушкета, полет пули которого почти непредсказуем. — Я поднял ружье к плечу. — Итак, этот длинный ствол сделан из легкого металла, что уменьшает вес самой винтовки и отдачу после выстрела. Также в отличие от мушкета в канале ствола имеется винтовой нарез, повышающий меткость стрельбы. Длина ствола увеличивает скорость полета пули и позволяет намного точнее прицелиться.

Прищурившись, я окинул взглядом толпу гонимых крестьян и заметил возглавляющего отряд мамелюков всадника. Я прицелился немного выше его правого плеча, учтя направление морского ветра и траекторию полета пули. Нет в мире идеального огнестрельного оружия — даже из винтовки практически невозможно дважды попасть в одну точку мишени, — но погрешность прицела моего ружья составляла всего два дюйма со ста шагов. Я щелкнул первым спусковым крючком и коснулся второго, реагирующего даже на легкое нажатие, чтобы уменьшить возможные сотрясения. В итоге, дожав второй крючок, я выстрелил, рассчитывая попасть в грудь турку. Винтовка ударила меня в плечо, и, когда слегка рассеялся дым выстрела, я увидел, как этот лихой щеголь свалился со своего жеребца. Раздались приглушенные одобрительные восклицания, и если вы думаете, что меткий выстрел не приносит удовольствия, то не понимаете, что привлекает мужчин в войне. В общем, мне было чем гордиться. Опустив для начала приклад на песок, я оторвал конец бумажного патрона и начал перезаряжать ружье.

— Отличный выстрел, — похвалил Бонапарт.

Мушкеты были настолько неточными, что из-за отдачи ружей пули пролетали над головами противника, если только солдаты не целились ему в ноги. Продуктивной стрельба оказывалась только в том случае, когда плотный ряд пехотинцев стрелял с близкого расстояния.

— Американец? — удивленно произнес араб. — Чего ради он притащился в такую даль? — Бедуин развернул свою лошадь, явно намереваясь покинуть нас. — Не терпится приобщиться к нашим тайнам?

И тогда я вспомнил, где слышал его голос. Точно так же разговаривал мой парижский фонарщик, и он же привел жандармов, когда я обнаружил труп Минетты!

— Постойте! Я вас знаю!

— Я Ахмед бин Садр, и вы, американец, пока еще ничего не знаете.

Больше я не успел вымолвить ни слова, поскольку он умчался во весь опор.

Подчиняясь громогласным и четким приказам, французская армия быстро выстроилась в каре. Это боевое построение они вскоре станут предпочитать в сражениях с кавалерией мамелюков. Каждая сторона такого квадрата состояла из нескольких рядов солдат, так что выставленные вперед штыки образовывали сплошную стальную изгородь. Для достижения более ровного строя офицеры саблями прочертили на песке ограничивающие линии. Между тем египетское войско, а точнее подгоняемое простонародье, быстро приближалось к нам с завываниями, заглушаемыми барабанной дробью и звуками труб.

— Мену, сформируйте второе каре ближе к дюнам, — приказал Наполеон. — Клебер, поторопите там остальных.