Операция «Купюра» - Инна Тронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вылезай, приехали! – Михаил буквально выкатился из машины. Кольцов уже ждал их на лестнице.
Грачёв, позёвывая, успел заметить горбатую старуху в чёрном пальто и зелёном платке. Несмотря на ветер и снегопад, она палкой ворошила сугробу у гаражей в глубине двора. Теремки и горки занесло почти целиком, и от кустов тоже остались одни верхушки.
– Геннадий, оставайся здесь, у выхода – неожиданно сказал Ружецкий Кольцову. – Мало ли что. Будь в готовности. А мы с брательником сами справимся…
– Есть! – Кольцов, похоже, не привык обсуждать приказы.
– Ты с оружием? – шёпотом спросил Всеволод.
– А как же! Пойдём быстрее, а то вдруг, хоть и пурга на дворе, нас из окон срисовали? Надо, чтобы опомниться там не успели.
– Ясно, – Грачёв очень пожалел, что не прихватил свой пистолет. Впрочем, ехать с ним в Консерваторию было как-то неловко.
Лифт вознёс их на пятый этаж в мгновение ока. Конечно, по инструкции полагалось подниматься по лестнице, чтобы не быть заблокированными в кабине, но Михаил решил формальностями пренебречь. Кстати, как раз он и рассказывал о прямо противоположных случаях – пока оперативники поднимались по лестнице, те, за кем они шли, уезжали на лифте вниз. Конечно же, там их встречали с распростёртыми объятиями, но очень не хотелось выглядеть дураками. Сегодня, правда, судьба к ним благоволила, и на пятом этаже быстро нашлась нужная квартира. Михаил, сверившись с адресом, повернулся к брату.
– Держи «ствол», а я попробую обойтись. В оба смотри, не раскисай. Сам Нечаев, может, и фуфло, но ведь с кавказцами связан. А они, сам понимаешь… Вдруг в гости завернули по случаю?
На звонок открыла седая толстая женщина. Она зевала, стягивая на груди халат, и короткие её волосы рожками стояли надо лбом. Похоже, приезд оперативников прервал послеобеденный отдых хозяйки, и она была явно не в духе.
Ещё не окончательно вернувшись к реальности, дама распахнула дверь без предварительных вопросов. Увидев двух незнакомых мужиков, она моментально очнулась и попробовала захлопнуть створку, но опоздала. Михаил поставил ногу в створ, а потом вклинился плечом в проём. Всеволод, сжимая холодную ребристую рукоятку «макарова», премило улыбнулся женщине.
– Спокойно, гражданочка, только спокойно! – Ружецкий достал удостоверение и представился.
Здесь хозяйка ещё как-то сдержалась. Но, услышав, что второй парень пожаловал к ней из КГБ, совершенно обмякла и потеряла всякую волю к сопротивлению. Она остановилась у стены, свесила руки вдоль туловища; глаза же, пьяные и мутные, едва не вылезали из орбит. За дверью комнаты звенели стаканы, бренчала гитара. Кажется, кто-то даже пытался спеть «Баньку по-чёрному» Высоцкого, но безуспешно.
– Севка, оставайся здесь, смотри за дверью. Мамаша, для вас сейчас главное – не горячиться. Серёга дома?
– Да, он там! – Толстуха махнула рукой на дверь, за которой веселились. – А в чём дело? Опять что-то натворил?
– И не один, как я понимаю? – Ружецкий оставил её вопрос без внимания.
– Там два его приятеля и девушка.
– Извините уж, что помешал честной компании – дело у меня к Сергею. – И Ружецкий пинком распахнул дверь в комнату.
Там было так накурено, что у Грачёва сразу же запершило в горле. Выражение «хоть топор вешай» больше всего подходило в отвратительно воняющему махрой пепельно-сизому туману. А развал, царивший вокруг заставленного бутылками стола, мог, вероятно, царить только на поле боя.
За одну секунду Всеволод различил в дыму Нечаева – очень похожего на фоторобот, в тренировочных брюках и пёстрой футболке. Накрашенная, пьяная и развязная девица нежно склонила голову на Серёгино плечо, а её расстёгнутая белая блузка уже была покрыта жирными и пивными пятнами. Третий в их компании, с торчащей вперёд челюстью и скошенным лбом, угрожающе поднял голову на скрип двери. Кто тут был четвёртым, Грачёв не успел понять, потому что Михаил шагнул в комнату.
– Ну что, дикая Индия, киряем? – спросил он беззаботно, словно его пригласили сюда в компанию.
Пьяный рецидивист рванулся к нему, опрокидывая всё на столе, и тут в углу нарисовался рыжий парень с перекошенным от страха лицом. В следующую секунду он с воплем шарахнулся к балконной двери.
– Не стреляй! – Он зачем-то спрятался за штору. Девица громко завизжала, и из прихожей ей надрывным плачем ответила хозяйка. – Человека убьёшь!
Грачёв так и не понял, к кому конкретно обращался рыжий, потому что стрелять никто не собирался. Впрочем, за бандита с челюстью-кирпичом ручаться было трудно, и он, вполне возможно, прятал где-то «волыну».
Ни Всеволод, ни, тем более, оторопевшая толстуха-хозяйка даже не поняли, каким образом бандит очутился на полу, причём в очень неожиданной и забавной позе. Руки и ноги его были просунуты между ножками и перекладинами стула, а финка отлетела далеко в угол. Рыжий лежал на полу, ловя ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба. Девица всхлипывала, стягивая на груди разорванную кофточку, а Нечаев с огромным уважением смотрел на Михаила. Сам он даже не встал из-за стола.
Только тут Грачёв сообразил, что слова рыжего относились именно к нему. Всё это время он держал в руке пистолет, как оказалось, со сброшенным предохранителем. Ружецкий тем временем не спеша подобрал нож, обыскал всех трёх мужчин, у которых обнаружил ещё два «пера» и заточку. Предоставив поверженным противником возможности прийти в себя самостоятельно, он обратился к разом протрезвевшему Нечаеву.
– Вижу, у тебя тут не первый день «кобылка ржёт»! Открой балкон, дышать невозможно. Только без глупостей мне!
– Да что ты, начальник! – испугался Нечаев, боком подходя к балконной двери. – Не с пятого же этажа мне сигать…
– Я из отдела борьбы с организованной преступностью! – Михаил раскрыл удостоверение и показал его Сергею. – И со мной – товарищ из КГБ. Всеволод, давай свою ксиву!
После этих слов в комнате воцарилась полная тишина – только гулял среди бедлама ветер со снегом, завсхлипывала женщина в прихожей. Грачёв, на всякий случай, ни на секунду не выпускал её из поля зрения.
– Да это такое творится-то? – без конца повторяла она, кусая то носовой платок, то ворот своего халата. – Серёжка, ты меня угробишь когда-нибудь! Угробишь мать родную, помяни моё слово!
Всеволод, в свою очередь, готов был похлопать брату – такого мастерства он ещё ни у кого не встречал, хотя общался с ребятами далеко не слабыми. Слышал он и про «школу Кадочникова», но в деле её видеть ещё не доводилось.
– Закрой балкон, а то простудишься, – заботливо сказал Ружецкий. – А ты мне очень нужен, Сергей Анатольевич…
– Зачем нужен? – осторожно, глядя на Ружецкого через плечо, спросил Нечаев. Он закрыл дверь на балкон, вернулся за стол и сел, сложив руки на коленях.
Рыжий парень поднялся с пола и, тихонько поскуливая, устроился в низком креслице. Связанный стулом бандит к этому моменту освободил только руку, а теперь пытался вызволить и ногу. Грачёву стало смешно, и он сунул пистолет в карман.
– Там как, заперта дверь? – обернулся Ружецкий к Грачёву.
– Да, порядок. – Тот ещё раз проверил всю квартиру и убедился, что в ней больше никого нет.
– Сергей, в твоих интересах сейчас не бузить, а постараться смягчить свою участь, – спокойно, даже лениво начал Михаил. – Давай-ка с гостями твоими разберёмся, а потом займёмся тобой. Оружие я вам, конечно, не верну, да и данные запишу на всякий случай. А так идите, гуляйте – не до вас сейчас! Понятно?
– Ты что, начальник? Отпускаешь? – не поверил своим ушам рыжий. Челюсть его стремительно опухала, и потому слова получались невнятные, смазанные.
– Конечно, вас стоило бы забрать, не спорю, – легко согласился Ружецкий. – Но считайте, что вам повезло. Только попрошу не воспринимать моё великодушие как слабость, а то сильно пожалеете. Диктуйте по-быстрому свои данные, и можете быть свободны. А дальше всё от вас зависит, уроды. Где-нибудь нарисуетесь – и этот случай тоже в протокол пойдёт…
Грачёв услышал шорох за спиной, оглянулся и увидел, что толстуха потащила в другую комнату телефонный аппарат на длинном шнуре.
– Стойте, гражданочка! – Всеволод взял её за руку и легонько сжал, но хозяйка вскрикнула от боли. – А не надо никуда звонить! Мы сами позвоним, если будет нужно. Вас же никто не трогает, и сына вашего тоже. Зачем нервничать?
– Да я просто так… – пробормотала хозяйка, потирая пухлую руку. – Куда мне звонить-то? Пьяные они, могут и разбить…
– Сейчас они отсюда уйдут, – успокоил её Грачёв. – А вы на кухню пожалуйте, посидите там немного. Воспитали такого сына – теперь терпите…
– Ох, хотела я тогда аборт сделать! – откровенно и горестно призналась хозяйка. – Да квартиру новую давали – оставила себе на голову…
Ружецкий тем временем, с отвращением оглядывая бутылки, банки и тарелки на столе, достал из «дипломата» несколько листов бумаги, положил их на крышку. Вид колбасных шкурок, корок от сыра и корок от батона за двадцать две копейки едва не доводил его до рвоты. К одной из хрустальных салатниц пристали крупинки чёрной икры, в другой лежали остатки севрюги. Судя по всему, опера пожаловали во время произнесения очередного краткого тоста – выпить «Столичную» из рюмок собравшиеся так и не успели.