Освещенные шрамами (ЛП) - Марсо Иви

Маг Марна обратилась к двум ученикам, сидящим на скамье.

— Калиста. Рен. Вы тоже. Идемте.

Брин последовала за магом Марной и учениками вверх по узкой винтовой лестнице башни, которая была настолько тесной, что касалась стены. К тому времени, как они добрались до вершины, у нее уже болели ноги.

Она вышла на плоскую каменную крышу, возвышавшуюся над морем и лесами. В отличие от замка Мир, здесь не было ограждений, чтобы человек не упал с крыши. Брин на цыпочках подошла к краю так близко, как только осмелилась, и осторожно взглянула вниз. Внизу были скалы, о которых бились волны. Верная смерть.

Брин плотнее закуталась в плащ, прячась от холода.

Неподалеку возвышался каменный алтарь, освещенный лунным светом. На противоположной стороне крыши замка стояли дозорные, которые следили, чтобы на нас никто не напал, а также поддерживали огненный маяк, предупреждающий деревни Берсладена о возможной опасности. Сейчас горела лишь небольшая часть маяка, что означало, что все в порядке. Дозорные бросили на них любопытный взгляд, но затем продолжили свой разговор.

— Раздевайся, — приказала маг Марна. — И ложись на алтарь.

Брин в тревоге смотрела то на дозорных, то на учеников. Одно дело — раздеться догола перед пожилой женщиной, но взрослые мужчины? Ее охватил страх. Она стиснула челюсти. «Я больше не в Мире».

Берсладен был более неформальным, когда дело касалось скромности. Здесь часто можно было увидеть кормящих матерей голой грудью или молодых людей, купающихся голыми в океане. И все же ей потребовалось все мужество, чтобы расстегнуть платье и, дрожа, выскользнуть из него.

Лунный свет падал на ее обнаженное тело. Не было ни теней, за которыми можно было бы спрятаться, ни ширм. Она быстро взобралась на алтарь, изо всех сил стараясь не чувствовать себя неловко. Всю жизнь ей говорили скрывать свои шрамы. Шрамы, которые угрожали ее будущему замужеству. Шрамы, которые связывали ее с королевством, которое, как ей говорили, было злым и неправильным… королевством, которое теперь стало ее домом.

Но если ученики и удивились, увидев шрамы, они этого не показали. Брин смотрела на небо и чувствовала, что дрожит от страха. Неужели она действительно это сделает? Примет магию в свое тело, о чем ей с детства твердили как о страшном грехе? И чем она рискует?

Маг Марна приказал ученикам держать ее.

Брин почувствовала, что тело начало дрожать сильнее. Ее сердце колотилось так сильно, что она удивилась, как не задрожал весь алтарь.

Калиста сжала ее запястья, а Рен схватил за ноги. Брин напряглась, охваченная страхом.

— Это необходимо, чтобы сдерживать тебя, — объяснила маг Марна. — Я не могу дать тебе лекарство, чтобы облегчить боль, с которой ты сейчас столкнешься. Твои чувства не должны быть притуплены при получении магического знака, иначе магия станет непредсказуемой. Мои ученики будут держать тебя, чтобы я могла вырезать метку.

Брин терзали сомнения. Ее предупредили, что этот ритуал слишком опасный. Она не хотела закончить так же, как лошадь, над которой маг Марна ставила опыты. Она доверяла мастерству мага Марны, но теперь сомневалась в своих силах. Ее не воспитывали такой закаленной, как эти люди.

Что, если она не выдержит боли? Она может вздрогнуть и испортить ритуал, или потерять сознание, или выблевать зелье. А, если магия действительно была таким злом, как говорили ее родители? На мгновение она осознала, что может больше никогда не встать с этого алтаря. Если что-то пойдет не так, это может стать ее последней ночью на земле.

«А если Рангар прав, и это слишком опасно?»

Разумно ли рисковать своим слухом, или жизнью, просто для того, чтобы иметь возможность говорить с народом Берсладена? Но прежде чем ее страх вышел из-под контроля, она напомнила себе, что речь идет не только о приобретении способности говорить на иностранном языке.

Нужно было доказать, что ее место здесь. Берские простолюдины приняли ее, и она была обязана им своей жизнью. Отказаться от своих ошибочных убеждений, что магия — грех, и принять чудеса неизвестности.

«Этот ритуал — только начало».

Один из учеников вопросительно поднял бровь, и Брин сдалась и снова попыталась расслабиться на алтаре Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоить свое колотящееся сердце, но не могла ничего поделать с тем, что ее конечности дрожали, поэтому хотя бы попыталась быть храброй.

По сигналу мага Марны двое учеников снова схватили ее и прижали к алтарю. Беловолосый маг покопалась в корзине и достала бутылку.

Она откупорила бутылку и дала ей немного настояться в лунном свете, пока читала заклинание. Как только пар из бутылки рассеялся, маг Марна поднесла бутылку к губам Брин.

— Выпей, — приказала она. — Предупреждаю, это будет больнее, чем нож. Ты можешь увидеть странные видения и почувствовать, что умираешь, но уверяю тебя, ты выживешь. В случае нашего успеха тебе, вероятно, потребуется несколько дней на восстановление. — После кивка Брин, маг наклонила бутылку.

Пряная жидкость хлынула между губ Брин. На вкус она была мерзкой и сильно пахла солью, как вялая вода, и она подавилась, когда оно обожгло ей горло. Тут же ее желудок сжался в судорогах. С ее губ вырвался стон. Поддавшись импульсу, она наклонилась вперед и попыталась сесть.

Маг Марна быстро приказала ученикам продолжать удерживать ее.

Их руки, словно железные тиски, обхватили запястья и ноги Брин. Боль пронзила каждую часть ее тела, даже там, где она не знала, что можно чувствовать боль: кости, волосы. Перед глазами вспыхнули звезды.

Луна стала далеким пятном на темном небе. Ей хотелось, чтобы ядовитое зелье усыпило ее, но вместо этого оно только усилило ее осознание. Брин никогда не чувствовала себя такой бодрой. Она ощущала вкус воздуха. Слышала каждый треск пламени от огня маяка. Она смутно осознавала, что ее тело сильно дрожит, но не могла ничего сделать, чтобы остановить это.

Маг Марна начала произносить заклинание своим низким, глубоким голосом, положив одну руку на лоб Брин, удерживая ее голову, а другой коснулась острием ножа внутреннего уха Брин.

Брин почувствовала его прикосновение, как укус пчелы. Инстинкт подсказывал, что нужно отпрянуть, но она заставила себя не двигаться. Когда нож начал глубоко вонзаться в ее ухо, она почувствовала, что поднимается со стола и смотрит на себя сверху вниз в ужасающем видении.

Сразу же увидела невозможные вещи, словно время и пространство раскололись: она снова в своей спальне в замке Мир; она стоит перед мертвым телом своего отца; она на коне с Рангаром; она вся в крови, которая могла быть ее собственной.

Брин смутно осознавала, что маг хорошо отработанными движениями перемещает острие ножа, чтобы сделать крошечные надрезы вдоль ее слухового прохода. Ученики навалились на нее всем своим весом, удерживая на месте. Зелье сделало ее слабой, мышцы затекли и дрожали.

Она неотчетливо видела, как маг Марна разрезала свой собственный магический знак на внутренней стороне руки, проливая кровь из него на ухо Брин. «Распространяет свою магию на меня». Брин почувствовала привкус крови где-то в глубине горла.

Наконец, маг Марна отложила нож. Она взяла тряпку, чтобы вытереть руки, и мрачно улыбнулась Брин. В ее туманных иллюзиях улыбка мага становилась все шире и шире, пока не превратилась в полумесяц. Затем все стало черным.

* * *

Когда Брин проснулась, она лежала в кровати. Настоящие простыни. Пуховый матрас. Настоящая атласная подушка.

Она уже несколько недель спала на жестком тюфяке на полу с комковатой подушкой, если повезет, поэтому ей потребовалось некоторое время, чтобы смириться с тем, где она находится.

Может она была дома, в замке Мир? Что, если она никогда не уезжала, а время, проведенное в Берсладене, было сном? Последние воспоминания были туманны. Все, что она могла вспомнить, это неправдоподобные сны о морских чудовищах, держащих ножи в своих щупальцах, в то время как другие щупальца прижимали ее к земле.