Освещенные шрамами (ЛП) - Марсо Иви

Помимо своих мыслей, она чувствовала себя странно спокойно рядом с ревущим огнем, под тихую музыку, болтовню и тяжелое дыхание козы. Было что-то успокаивающее в том, чтобы не спать в комнате одной. Здесь всегда был кто-то рядом, кто мог бы помочь в случае необходимости. Не говоря уже о тепле тел, расположенных так близко друг к другу.

Она выпила остатки медовухи и закрыла глаза, чтобы расслабить тело и разум. Она снова подумала о Валендене в нише с тем мальчиком.

Затем под действием медовухи полусонная и, возможно, даже полупьяная, она представила, что это она и Рангар. Что он затащил ее в комнату, освещенную свечами, и целует ее в челюсть. Что руки Рангара лежат на ее талии и двигаются выше, дюйм за дюймом, пока его ладонь не коснулась ее груди сквозь одежду.

В течение пяти долгих дней, проведенных верхом, она чувствовала его тело, а на короткое мгновение в лесу он прижался к ней. Она поняла, что очень хочет почувствовать это снова. Его твердые мышцы на ее мягком теле. Ей хотелось, чтобы он просунул свою горячую ладонь между пуговицами ее блузки и коснулся ее обнаженных ребер. Шрамов.

Ее дыхание участилось, когда она представила, как прикасается своими губами к шрамам на его лице. Что бы он сделал? Даже в безлюдной пустыне Рангар был особенно задумчив, но она видела страсть, которую он сдерживал за стеной контроля. Она вновь вспомнила трепет, когда он прислонился к ней всем своим весом в лесу…

Коза наступила ей на бедро, и она вздрогнула, резко села и открыла глаза.

— Ауч, — простонала она. — Серьезно?

Она повернулась по кругу, заблеяла и снова прижалась к ней. Затем Брин почувствовала, что на нее кто-то смотрит.

Пока она пребывала в полудреме и фантазиях, вернулся Рангар. Он откинулся на седельное одеяло и с любопытством наблюдал за ней в мерцающем свете костра.

Музыканты прекратили играть и убрали свои инструменты. Большая часть зала уже спала. Вероятно, было уже около полночи. Брин покраснела, чувствуя, что Рангар может прочитать мысли, которые проносились в ее голове.

Только тогда она поняла, что ее нож пропал. Женщины забрали ее старую одежду, вероятно, чтобы сжечь, а вместе с ней и нож, спрятанный в складках юбки.

Увидев испуганное выражение ее лица, Рангар наклонился вперед.

— Ты все еще боишься меня? — тихо спросил он.

Брин сглотнула. Боялась ли она?

Не так, как раньше. Она не боялась, что он причинит ей вред или украдет с гнусными намерениями. Священные узы все еще не нравились ей и, вероятно, никогда не понравятся, но она подозревала, что Рангар не представляет угрозы.

Но это не означало, что она чувствовала себя в полной безопасности с ним… с мужчиной, который вызывал в ней порочные желания, за которые священники Мира стали бы ее ругать. Она не могла винить во всем медовуху.

Она сглотнула.

— Нет.

Он снова ухмыльнулся, словно знал, о чем она думала.

— Если тебе будет холодно, — сказал он низким, соблазнительным голосом, — можешь лечь рядом со мной. Я смогу согреть тебя.

Ее брови взлетели вверх. Неужели это считалось флиртом в Берсладене? Если он думал, что ему удастся завоевать ее так легко, то он ошибался.

Она подняла бровь.

— Я лучше буду обниматься с козой.

Он рассмеялся и лег на свой тюфяк.

Глава 18

Проснувшись утром, Брин заметила, что Рангар больше не улыбался, а хмурился. И хуже того, смотрел прямо на нее.

Она резко села, забыв, где находится, из-за медовухи, затуманившей ее мысли. Свет проникал в высокие открытые окна. Она обвела взглядом большой зал, наблюдая, как простолюдины и крестьяне просыпаются, поправляют одежду и сворачивают спальные тюфяки, а затем начинают выводить на улицу скот.

Она смутно помнила, как Рангар и она опасно близко прижимались к друг другу холодной ночью, пока их не разделяло только дыхание, желая тепла друг друга, но не решаясь прикоснуться кожа к коже.

Она не была настолько смелой, чтобы выдать свои потаенные мысли, даже с цистерной медовухи в животе, и ей было страшно представить, что случится, если Рангар прикоснется к ней, как тот мальчик прикоснулся к Валендену в нише. Даст ли она ему пощечину… или притянет ближе?

— Почему ты так смотришь на меня? — спросила она.

— Вот думаю, какой ты мне больше нравишься — блондинкой или брюнеткой, — сказал Рангар с оценивающим видом.

Нахмурившись, Брин в замешательстве коснулась своих волос. На кончиках ее пальцев осталась черная пыль. Ее светлые локоны каким-то образом почернели за ночь. «Пепел», — поняла она. Брин посмотрела на стоящий рядом камин и поняла, что ночью придвинулась к нему и теперь покрыта черным пеплом.

«По крайней мере, я не загорелась».

Она поднялась на ноги, смахнув пепел с платья, которое женщины дали ей после купания. Она заново собрала свои потускневшие волосы в пучок.

Пристально глядя на нее, Рангар сказал:

— Теперь, когда я вернулся, у меня есть дела, которыми нужно заняться. Я не смогу взять тебя с собой. Оставайся здесь, в большом зале.

— Весь день? — запротестовала она. — Я сойду с ума. — Кроме того, за дверью был океан. Целый мир, о котором она ничего не знала. Лодки. Рыбаки. Она хотела все увидеть, потрогать и узнать.

— У тебя все еще с собой нож, который я тебе дал? — спросил он.

Она почувствовала прилив вины за то, что потеряла его.

— А что? Я в опасности?

— Люди Берсладена не причинят тебе вреда. Но двое солдат Мира все еще в поисках. Они, скорее всего, последуют за тобой сюда.

— Я смогу за себя постоять, — сказала она напряженно.

Он, казалось, не поверил ей, но неохотно кивнул, возможно, убедившись, что остальные жители города будут присматривать за ней, и ушел.

Брин наблюдала, как жители замка начинают свой день. Повсюду разносили корзины с печеньем, глиняные кувшины со свежим молоком и мелкую землянику. Она с энтузиазмом набивала свой живот, чувствуя легкую вину за то, что взяла больше своей доли. Но как можно было узнать свою долю, когда все делились всем свободно?

Когда она вернулась на помост у очага, то обнаружила, что ее подстилка и одеяло исчезли, их свернул и унес какой-то слуга замка и положил неизвестно где.

Она бродила по коридорам, пока не заметила черноухую козу, которая спала на ее подушке накануне вечером. «Мой самый близкий друг», — иронично подумала она. Девочка, едва достигшая половой зрелости, выводила козу Брин и остальных из ворот на подъемный мост. Она застенчиво улыбнулась Брин, и Брин последовала за ней.

Девушка-пастух вывела стадо за ров на деревенскую площадь. Утро было туманным. Но это, казалось, не останавливало рыбаков, которые готовили свои лодки к спуску на воду.

Брин ушла в сторону от девушки-пастуха и подошла к каменному мосту, наблюдая за кораблями. Она никогда раньше не видела судов крупнее лодки с веслами. Эти массивные корабли выглядели как древние вещи, которым сотни лет, и которые то и дело ремонтировались.

Она наблюдала, как молодой рыбак раскладывал запутавшуюся сеть; как можно было распутать все узлы? Но, к ее удивлению, он даже не пытался. Разложив сеть, он сделал несколько шагов назад, затем закрыл глаза и начертил в воздухе символ. Порыв ветра пронесся над сетью и, казалось, сам по себе ослабил узлы, пока рыбак не смог легко освободить их.

«Магия», — поняла Брин.

Когда парень увидел, что она смотрит на него, то помахал ей рукой.

Она плотнее закуталась в свой новый шерстяной плащ. Девочка-пастух, рыбак… они не смотрели на нее, как на дочь тирана.

Их нельзя было назвать общительными людьми… в том, как они выполняли свою работу, чувствовалась яростная независимость и та же надменная гордость, что и у Рангара и его братьев. Их жизнь была трудной в такой бесплодной земле, и это видно по их настроению и лицам. И все же они так же быстро улыбались, как и хмурились.

Весь день она бродила по территории замка, осматривая скудный огород, конюшни и близлежащую деревню. Это не отличалось от замка Мир. Хотя замок Мир был богаче Барендур Холда, никто здесь, похоже, не жаждал богатства.