Золотой век - Евгений Игоревич Токтаев

для отпора. Даже менфит, ветераны походов Величайшего Сети никогда прежде ещё не оказывались в такой ситуации, что уж говорить о новобранцах-нефру, коих в отряде «Ра» было не меньше половины. Как не увещевал их Небмехит перед выступлением быть готовым ко всему и дать врагу достойный отпор, но удар колесниц, хоть и ждали его, всё равно вышел слишком внезапным и страшным.

Строя нет, фланги не прикрыты. «Изобильные отвагой» бросились врассыпную.

— Ярри! — загремело над полем имя повелителя битв, подхваченное тысячами глоток.

Лошади перешли на галоп. Лавина колесниц Хаттусили разделилась на два потока. Один начал огибать вращавшееся колесо ремту, а второй ударил по пешей колонне, прорвав её под углом. Хетты забрасывали врага дротиками и поражали длинными копьями.

— Аггатар! — заорал Хамс-Хартагга, стоявший на одной из колесниц в первой линии, — смерть!

Он на ходу спрыгнул на землю, и тут же ударом своего железного топора размозжил голову одному из бегущих. А следом ещё одному. Никто даже не пытался ему противостоять.

Горцы-каски, посаженные Хаттусили на часть колесниц Верхней Страны, последовали примеру первого поединщика. Началась резня.

— Акку сувана! Умри, собака!

Хартагга рубил направо и налево. Двое ветеранов-менфит и один из мер-са попытались организовать отпор. Собрали десятка два пехотинцев, встали в круг, закрылись щитами, ощетинились короткими копьями. Сотник свалил одного из горцев, но тут же пал сам, зарубленный Внуком Медведя.

Первый ряд хеттских колесниц промчался сквозь рассеянную колонну, как нож, сквозь масло, оставив за собой сотни трупов. Сбитые лошадьми, пронзённые копьями, зарубленные каскейскими топорами, воины «Ра» вплетали уродливый бело-красный узор в зелёный ковёр равнины. Верно со времён вторжения хека-хесут[43] столько воинов Страны Реки не представали разом перед судом Усера и Маат в Зале Двух Истин. Сбывались пророчества о том, что большими бедствиями Священной Земле грозит решение Величайшего Сети выстроить город для своего сына возле Хут-Уарет, проклятой столицы завоевателей.

Божественный Ярри первым же ударом собрал богатую жатву, но это было только началом. Тяжелые колесницы разворачивались по широкой дуге, а тех ремту, которые ещё пытались дать отпор, разметала следующая волна. За которой катила и третья.

Всего дюжину колесниц Хаттусили потерял в этой атаке. Все они перевернулись при крутых разворотах, ломая дышла, колёса, калеча лошадей.

Схватка затягивалась, лошади уставали, снова перешли на рысь. Да и как в галопе на такой скорости маневрировать? Колесницы мицрим, более лёгкие, вёрткие, понесли меньше потерь. Хотя Хаттусили практически сразу сумел их отсечь от пехоты, но и возиться с ними пришлось не в пример дольше, чем пешцев избивать.

Два огромных круга крутились один внутри другого. Ремту огрызались стрелами и довольно удачно. Хетты стремились приблизиться, сжать внешний круг, подобраться на удар копья.

Все свои немногочисленные колесницы с лучниками Хаттусили сразу же бросил против меркобт, ни одна не сражалась с пехотой.

Тут сражение догнал и Хастияр, и сходу в него включился.

— Вперёд, Таркинис!

Посланник растянул тугой митаннийский лук. Наконечник плясал непривычно сильно, не приходилось ещё стрелять в такой тряске. Впрочем, он не на состязаниях. Бей чаще, а там уж, как повезёт. Загудела отпущенная тетива. Стрела унеслась в цель.

Мимо!

И тут же вражеская стрела по касательной бессильно чиркнула по правому крылу гурпису[44].

— Врёшь! — захохотал Хастияр, накладывая на тетиву новою стрелу.

Тетива никак не хотела попадать в распил пятки. Колесница подпрыгивала на кочках. Лишь одна мысль в голове — не развалилась бы.

— В круг, Таркинис, в круг!

Хастияр выстрелил снова. А потом ещё и ещё. Стрел он выпускал втрое меньше, чем опытный лучник, но никогда себя таковым и не считал. Да и целиться направо, когда колесница всё время поворачивает в ту же сторону, как-то совсем не с руки. Врагу легче.

Но круг сжимался. Пара дюжин меркобт ремту, улучив момент, смогли вырваться из западни. Их вёл мер-са Херихор. Небмехит видел это и закричал:

— К Величайшему, Херихор! Прорывайся к Величайшему!

Но сотник его или не слышал, или не способен был понять. Сердце его, да и у всех, кто оказался на поле, рвалось из груди наружу. Перед глазами бешено вращался калейдоскоп перекошенных лиц, все они разом кричали. Храпели кони.

Колесницы сотника рванулись на юго-запад, на простор. Туда же бежали уцелевшие пехотинцы. Небмехит заскрежетал зубами.

— Давай тоже на прорыв! — крикнул он в самое ухо своему кеджену.

Тот повиновался, натянул поводья, разворачивая лошадей.

— Все за мной! — заорал мер-меша.

От нечестивцев хета его отделяло уже несколько шагов.

— Куда собрался?! — рявкнул Хаттусили и метнул в военачальника мицрим булаву.

Тот замер на мгновение, а потом завалился навзничь, раскинув руки. Прямо под копыта лошадей следующей колесницы.

— Вот так, — Хаттусили поудобнее перехватил длинное копьё и всадил в незащищённую бронёй шею ближайшей лошади вражеского военачальника.

Та покатилась кубарем, создавая завал для следующих меркобт.

— Вот так, — довольным тоном повторил Хаттусили, хотя в завал угодили и несколько хеттских колесниц.

Сражение заканчивалось. Хетты задавили врага, вдвое превосходя его числом. Остатки отряда «Ра» беспорядочно метались по полю. За ними с улюлюканьем гонялись колесницы с горцами.

Хаттусили снял шлем, утёр пот. Осмотрелся и увидел Хастияра.

— Ты как здесь оказался?

— Кричали, — усмехнулся Хастияр и покосился на рычащего неподалёку Хартаггу, который потрясал отсечённой головой одного из командиров мицрим, — с победой тебя, друг мой! Хотя пока и не полной. И у нас неприятности.

— Какие? — нахмурился Хаттусили.

Хастияр вкратце рассказал, что случилось.

— Зараза, — в сердцах сплюнул Хаттусили.

— Царь помощь пришлёт? — мрачно спросил подъехавший Алаксанду.

На лице его явственно читалось: «А я предупреждал».

— Не думаю.

— А это кто? — вытянул руку Хаттусили.

Хастияр обернулся. К месту сражения катил ещё один отряд во главе с Хамитримом.

Посланнику только и осталось удивлённо головой покачать.

— Не унывай! — приободрился Хаттусили, — сейчас мы и Риамассу уделаем! Не помогут ему красноглазые чудища!

Он повернулся к Алаксанду и сказал:

— Усамувами, я твои опасения помню. Мы красноглазых и зелёнорожих[45] ждать не будем. Немедля обрушимся на лагерь «Амен». Я во всю ширь развернусь и правым крылом твоих прикрою. А ты постарайся понезаметнее для мицрим проскользнуть ближе к реке и с тыла им наподдать.

— Сделаю, — кивнул приам.

— А ты, — сказал Хаттусили Хастияру, — езжай назад, о победе над одним воинством расскажи, да передай, чтобы брат мой с помощью не медлил. Нельзя ждать, пока мицрим соединятся.

— Нет уж, — возразил Хастияр, — ищи другого вестника, а я с тобой останусь.

Хаттусили внимательно взглянул на него и еле заметно кивнул.

Возница царского брата вывел его