Полюшко-поле - Борис Можаев

- А вы не обращайте на них внимания, - сказала Надя. - Давайте купаться.

Она непринужденно сняла через голову кофточку, потом расстегнула юбку и не опустила, а как-то вылезла из нее, вышагнула... Вместе с этой кофточкой, с юбкой куда-то исчезла и ее худоба. И вся она стояла ослепительно-белой в черном купальнике; и длинные ноги ее, неожиданно сильные в бедрах, и открытая гладкая спина, и плечи, и шея - все теперь выглядело совершенно иным, волнующим. Песцов опустил глаза и тяжело засопел, развязывая шнурок.

- Что же вы? Скорее! - нетерпеливо покрикивала она, стоя возле самой воды.

Наконец Песцов разделся и в трусах, длиннорукий, поджарый, как волк, побежал за Надей.

В воде на него тотчас налетели со всех сторон девчата с визгом и хохотом и начали обдавать его тучей брызг. Он неуклюже отмахивался, наконец вырвался из кольца и поплыл на глубину, шумно отфыркиваясь.

Купались долго. Потом побывали в стаде, заходили на станы, пили холодное, поднятое со дна реки молоко.

Возвращались поздно. Молоковоз подбросил их под самое село, до протоки. Извилистая тропинка, раздвигая высокие, кустистые заросли пырея и мятлика, привела их к переходу. Через протоку было перекинуто неошкуренное бревно ильма. У невысокого, но крутого берега Матвей с Надей остановились.

- Не боитесь? - спросил он.

- Нет.

- Дайте мне руку! Так будет лучше.

- Нет! - Она отступала от него, смеясь, и быстро побежала по бревну.

Но на середине протоки Надя оступилась, отчаянно закрутила руками и упала в воду. Матвей спрыгнул к ней. Протока была неглубокой, чуть выше колен. Он взял мокрую, испуганную Надю за руки, вывел ее на берег и почему-то продолжал стоять, не выпуская ее рук. Мокрая юбка облепила ее ноги. Лицо ее, чуть запрокинутое, было близко, и синие глаза смотрели на Матвея удивленно. Он притянул ее к себе.

- Ой, что вы! - вдруг Надя словно очнулась. - Пустите меня. Что вы! Надя оттолкнула Матвея и пошла по тропинке торопливо, молча до самого села.

Песцов шел за ней и против воли смотрел на ее ноги, облепленные мокрой юбкой. На краю села Песцова и Надю остановил Бутусов. Он стоял у калитки своего пятистенного дома, обнесенного высоченным забором, щурил зеленоватые глаза, приветливо улыбался. Белый, сетчатый тельник обнажал его волосатую грудь.

- Привет завтрашнему председателю! - Бутусов развел руками, словно хотел обнять Песцова. - Слыхал? Стогов к нам собирается на твои выборы. Уж выберем тебя, никуда не уйдешь теперь.

- А я и не хочу уходить, - ответил Матвей в тон Бутусову. - Мне здесь нравится.

Из сеней вышла Мария Федоровна, жена Бутусова, директор семилетки. Внешне она мало походила на педагога: широкоплечая, дюжая, с крупным обветренным лицом, в какой-то белесой кофте с закатанными по локоть рукавами и в клеенчатом переднике, - она скорее смахивала на повариху.

- Уж нет, так вас не отпустим, - говорила она ласково, нараспев. - В гости не заходите - на дороге словим.

Со двора выбежала тощая легавая сука. Извиваясь всем телом, словно приветствуя Матвея, она подошла к нему и уткнула в колени коричневую, угловатую, точно вырезанную из полена, морду.

Песцову тоже захотелось сказать что-либо приятное хозяевам.

- Хорошая собака у вас, но больно худа.

Бутусов усмехнулся.

- Собака не поросенок, что ж ее кормить.

- Проходите в избу, - пригласила Мария Федоровна. - Что это вы все обходите нас?

- Да нет уж, не стоит, - возразил Песцов. - Мы, знаете, рожь вот осматривали.

- Оно и прогуляться не грешно, - подхватила Мария Федоровна.

- Конечно, дело молодое. - Бутусов внимательно осмотрел Надю, цветок нелюмбии в руках и растворил калитку. - Проходите хоть во двор.

Песцову подали ящик из-под улья. Бутусов сел на чурбак, Мария Федоровна - на маленькую скамеечку. Надя осталась стоять возле калитки и чувствовала себя крайне неловко под косыми многозначительными взглядами хозяев. От смущения она теребила глянцевитые лепестки лотоса.

- Значит, к нам, председателем, - говорила весело Мария Федоровна. Это хорошо, и нам легче будет. Вы свой человек, школьные нужды знаете. А то мне приходится самой дрова заготавливать и рабочих держать.

- Это кого же? Треухова с Бочаговым? - спросил Песцов.

- Да, их. Это опора моя.

Песцов слышал, что директорша школы дружно живет с Торбой, и простодушно спросил об этом.

- Мы все здесь дружим, - уклончиво ответила Мария Федоровна. - Село что семья большая.

- Вот и надо заготовкой дров заниматься всей семьей, - сказал Песцов. Кстати, как вы оплачиваете Треухова с Бочаговым?

- По нарядам.

- А осенью и зимой что они делают?

- Охотятся, рыбу ловят.

- Кто же они? Колхозники или рабочие?

- А шут их знает! Да мало ли таких ходит здесь. Это дело не мое.

Мария Федоровна беспокойно задвигалась на скамейке и неожиданно предложила:

- Может, медку хотите?

- С градусами?

- Самая малость.

- Ну, тогда давайте.

Хозяйка ушла в избу.

- А я, знаете, давно к вам собирался, - признался Песцов Бутусову. Потолковать хотел.

- Это можно, - с готовностью отозвался Бутусов, но в его умных зеленоватых глазах застыла настороженность.

- Как же это вы трактор отобрали у инвалида Лесина?

- Я не отбирал. Так правление решило.

- Почему?

- Потому что трактор простаивал.

- Да-а... Кажется, у вас среднее образование?

- Автодорожный техникум окончил.

- А почему же по специальности не работаете?

- Война помешала. Сразу по окончании техникума на фронт попал. За пять лет войны да службы все позабыл. Теперь хоть снова берись за книжки, да уж старость подходит. Проживу и так.

- А я для вас место подходящее подыскал...

Из избы вышла Мария Федоровна с кринкой в руках.

- Из подполья. Хороший медок! - говорила она, наливая мутновато-желтый медок в алюминиевый ковш. Ковш покрылся снаружи, словно бисером, мелкими капельками - запотел.

- Пейте на здоровье! - подала она ковш Наде.

Та отказалась. Песцов, не отрываясь, выпил терпкий медок.

- Хороша мальвазия, хозяйка! - шутливо воскликнул он и, подмигнув Бутусову, сказал: - Хватит на пасеках отсиживаться. Берите-ка строительство.

- Нет, я не смогу, - мрачно отрезал Бутусов.

- Что вы, какой он работник! - сказала хозяйка. - Он больше лечится...

- А что у вас?

- Желудком маюсь. Катар.

- Беда невелика. Вместе его изгонять будем. Значит, приготовьтесь к собранию. Буду предлагать.

В зеленоватых глазах Бутусова блеснул огонек раздражения. Он покосился на Надю и холодно произнес:

- Ну что ж, приготовлюсь.

Когда они отошли от Бутусова, Матвей спросил:

- Какого черта они стерегли нас? Зазывали... Зачем?

- Не знаю... не нравится мне эта встреча.

Бутусов стоял возле калитки и долгим взглядом провожал Песцова и Надю.

Они шли рядом, плечо в плечо. Их ноги погружались в мягкую глубокую дорожную пыль. Она поднималась золотистыми клубами и повисала в густом и вязком вечернем воздухе. Повсюду на холмах, на берегу протоки, тяжело опустив ветви, застыли настороженные ильмы, словно в ожидании чего-то важного и значительного. И даже вечно беспокойный маньчжурский орех замер в оцепенении, как слепой, растопырив свои чуткие длинные, точно пальцы, листья.

21

- Ну, видела? Она уже к рукам его прибрала, - сказал Бутусов жене, отойдя от калитки. - Это ж не человек, а ехидна. Тихой сапой действует. И удовольствие справляет и к власти добирается.

Бутусов понимал, что с приходом нового председателя налаженная спокойная жизнь, катившаяся, точно хорошо смазанная телега, без стука, без скрипа, могла свернуть на кочки и ухабы. Легко сказать - идти в строители! По утрам людей расставлять на работу. День-деньской топором махать... Спорить до хрипоты в правлении. А заработок? Какой, к черту, у них в колхозе заработок! Нет, эта статья не для него. Он доволен своей судьбой: сидит возле меда. Как-никак - бригадир пчеловодов... И член правления!

Конечно, если председатель окажется толковым, он не станет рубить сплеча свою же опору - членов правления. Но в том-то и беда, что этот Песцов уже теперь сквозь Надькину кофту смотрит. А она давно бы всех порасшвыряла, дай ей только верх. Известно, Батманов выкормыш. Раньше с таким разговор другой был: скрытая контра - и точка! А теперь распустились...

"Надо к Семакову сходить, - решил Бутусов. - Тут первым делом линию выработать... Что ж это выходит? Просчитались мы! Хотели Волгина убрать, а Семакова поставить. Хоть и дурак, да свой... надежный. А вылезает Селина с дружком. Эти не чета Волгину. С ними запоешь не тем голосом. Да, метили мы в галку, а попали в ворону... Впору хоть переигрывать..."

Бутусов верил, что в райкоме выдвинут именно Семакова. Человек он политически подкованный. И прислан был когда-то райкомом, поди, не просто, а с прицелом. Но нашелся козырь повыше.

Да и сам Семаков надеялся наверняка на свой партийный авторитет, на стаж. Уж в чем ином, а в партийной работе Семаков не видел себе равных. До пятьдесят шестого года ходил капитан Семаков в инструкторах политотдела бригады. Мечтал до полковника дослужиться, до начальника политотдела... И вдруг все рухнуло - расформировали бригаду. И пришел капитан запаса Семаков в райком по месту службы, к Стогову: "Трудоустройте!" Куда? Образования нет, ни профессии, ни ремесла... "Возьмите в инструкторы". "Всех не можем". Инструктором взяли Бобрикова, бывшего секретаря партбюро дивизии. А Семакову предложили парторгом в колхоз, да вот завхозом по совместительству. Поехал. Куда ж деваться? Правда, Семаков мечтал еще выбиться в председатели. Волгин долго не протянет, свалится. Он ждал этого дня, надеялся... Но и тут его обошли. Последние недели Семаков ходил глубоко обиженным, и разговор с Бутусовым пришелся как нельзя кстати.