Идеальный грешник (СИ) - Кофф Натализа

Он видел, Жасмин хотела его. И это осознание выворачивало его нутро, вспарывало грудь жаром.

Марсель, наконец, сделал то, что хотел так долго. Еще с самого первого поцелуя пухлых губ.

Набросился на приоткрытый рот, а руками расправился с пуговицей и молнией на джинсах Жасмин. Рывок, один удар сердца — и на молочной коже осталось только белье.

Марс шумно выдохнул, понимая, что сейчас кроме мата из его рта ничего путного не вылетает. Но он не мог, просто не был способен реагировать адекватно.

Он начал целовать тонкую, полупрозрачную кожу, скользя языком, оставляя влажный след. Его пальцы, непослушные и какие-то огромные, никак не могли справиться с застежкой на лифчике.

Марс просто сдвинул эту хрень, высвобождая идеальную грудь. Наверное, он мог бы провести вот так, вылизывая и посасывая тугие горошины, всю оставшуюся жизнь.

Но чертов член был не согласен с этим. В корне.

И Марс нырнул ниже, к треугольнику темно-синей ткани.

Парень отвлекся, вскинул голову, замер, выводя узоры вокруг пупка языком. И только сейчас понял, что он, мать его так, никогда прежде не делал этого.

Бабы лихо отсасывали ему, а вот он — да никогда! Не его это призвание, чтобы вылизывать киски.

А здесь... это была Жасмин, и с ней все иначе, все совсем по-другому.

Он устроился удобнее, развел стройные и идеально длинные для ее роста, ноги. Видел, как девочка, смутившись, зажмурилась. Яркий румянец вспыхнул на нежных щеках.

А Марса вдруг шарахнуло мыслью: «А вдруг она сейчас представляет Мира?!».

— Смотри на меня, малышка! — рыкнул он.

Жас послушно взмахнула ресницами. Тонкие руки легли на его плечи, затылок.

Повернув голову, Тарновский жадно, но мимолетно поцеловал ладошку, легко коснулся языком тонких пальцев и попытался успокоиться.

— Ты ведь со мной? Не с ним! — отрывисто просипел Марсель.

— Дурачок ты, Марс, — выдохнула Жасмин и тут же прогнулась навстречу требовательным пальцам.

Жас плавилась под его взглядом. Разве можно смотреть вот так, в самую душу?

Выворачивать в ней что-то невероятно значимое, важное настолько, что Жасмин оторвалась от реальности.

Был важен только он — этот сильный, взрывной, темпераментный, дерзкий мужчина.

И Жасмин поняла, что позволит ему все. Потому что хочет его так же сильно и отчаянно.

Марсель прижался раскрытым ртом к ее животу, пробрался под ткань трусиков и легко сдвинул их к коленям. Жасмин невероятно смущалась. Ей хватало одного взгляда, чтобы все тело превратилось в раскаленные угли.

Между ног стало мокро и, кажется, больно. Нестерпимо хотелось, чтобы он Марс подарил ей это, чтобы она вновь испытала оргазм, как в тот раз, когда они целовались в машине, или в квартире Жасмин.

Но Марсель медлил, хорошо, хоть окончательно избавил ее от трусиков, но заменил их своими широкими, обжигающими ладонями.

— Девочка моя... Моя же? Моя? — повторял он вновь и вновь, кружа пальцем по самому чувствительному местечку, а Жасмин уже не могла сдержать стонов.

Рот Марса стремительно приближался к его пальцам, сводящим Жас с ума. Она начисто позабыла о смущении, тянулась навстречу каждому круговому движению пальцев, каждому поцелую.

— Ну, не слышу! — прорычал Марсель, надавил пальцем на клитор, едва ощутимо проник внутрь.

Но Жасмин хватило, чтобы взвиться и закричать от наслаждения.

— Скажи: «Я твоя, Марсель, — негромко приказал Тарновский, поднырнув ладонью под ягодицы и не позволяя Жасмин дернуться.

У нее не было выбора. Ведь она действительно полностью принадлежала ему, Марсу Тарновскому, невыносимому мужчине и, как оказалось, невероятному ревнивцу.

— Я твоя, — всхлипнула Жас, с силой вцепившись пальцами в темные волосы на макушке, а свободной рукой — царапая кожу на широком плече.

Казалось, она сейчас взорвется, но Марсель умело управлял ее телом, подводя к краю, но не позволив перешагнуть грань удовольствия.

— «Я твоя, Марс», — настойчиво прошептал Тарновский, и теперь уже двумя пальцами окунулся в ее лоно. — Говори. Ну же!

Жасмин прогнулась в спине, не сумев справиться со стоном. А перед глазами — жадный потемневший взор, суровое лицо, но такое удивительно любимое и прекрасное. И лицо не Мирослава, а Марселя.

Да, только его. Ведь братьев она никогда не путала.

— Чертов упрямец! — прохныкала Жас, а потом, обхватив его лицо двумя ладонями, прошипела прямо в его губы: — Я твоя, Марсель!

Он будто этого и ждал, жадно впился в ее губы в ответном поцелуи и тут же отстранился. А в следующее мгновение Жасмин все же сошла сума.

Она видела, как Марс касается ее там, как жадно вылизывает языком, приникает губами, не переставая ласкать ее пальцами.

Он что-то бормотал, но Жасмин не слышала. Раскаленная игла удовольствия прошила ее тело, невероятной силы ураган придавил ее к постели, пока Марсель, не выпуская ее из плена своих рук, губ, языка, творил такое, о чем Жас даже боялась подумать.

Ее все еще трясло, когда мощное тело нависло над ней. Марсель, сверкая своей идеальной, порочной, сексуальной улыбкой, всего секунду смотрел в ее глаза.

Жас чувствовала, как в нее упирается твердый, горячий член. Понимала, что именно сейчас произойдет. И не противилась. С радостью шире развела бедра, готовая ко всему.

А тело все еще била дрожь удовольствия, и дыхание никак не приходило в норму.

— Скажи еще! — глухо прошептал Марс, изменившимся до неузнаваемости голосом, невероятно хриплым, сексуальным, красивым.

Жасмин знала, что именно хочет услышать этот псих.

Улыбнулась, прихватила зубами его нижнюю губу, пососала так, как это делал он.

Она ощутила, как давление усилилось, а твердая плоть толкнулась глубже.

— Скажи! — уже нетерпеливо, но мягче произнес Марс.

— Я твоя, Марсель, — прошептала она в его губы, — Только твоя.

Как же охренительно было в ней! У него разом кончились все слова и мысли.

Он словил кайф чистейший и ничем не ограниченный. Его вштырило, повело, вставило, понесло, как будто она — сильнейший наркотик, а он прочно и пожизненно подсевший на эту девчонку.

Хотелось до упора одним толчком погрузиться в нее, но он упрямо ждал этих слов. Ждал, когда она признает очевидный факт.

Его она. Ему принадлежит. Только ему!

И от тихого, но твердого «Только твоя», он, наконец, отпустил себя. Вонзился в обжигающую, невыносимо и охренительно приятно узкую, влажную плоть с громким стоном-рычанием.

И застыл, когда понял, что ...

Понял, что она...

—Твою мать, Жасмин! — взревел он, жадно ловя воздух носом, — Ты почему... Какого ху... хера! Не сказала!

Он понял, что на нервяке начал орать на нее. А девочка, его малышка, его красавица сквозь слезы усмехнулась, будто спрашивала: «А ты поверил бы?»

Марс знал ответ, как и Жасмин. Он же думал, что она и Мирослав регулярно трахаются.

А оказалось...

— Моя... Моя... Моя! — его вновь повело, позвоночник словно пронзили раскаленным железом.

Марс переплел свои пальцы с ее ладошкой, рукой подхватил под аппетитную попку, которую в самом ближайшем будущем непременно расцелует, каждый сантиметр молочной кожи не оставит без внимания.

Но это потом. А пока, сцепив зубы, Марс медленно двигался, понимая, если сделает что- то не так, он ее попросту порвет. Он же огромный, а она — хрупкая малышка.

Но она его, ему принадлежит. И никто прежде, никто до него...

У него от этих мыслей ехала крыша, ломался шифер, да что уж, все сооружение по кирпичику превращалось в прах.

Он двигался в ней под негромкие вздохи и стоны. Понимал, что ей больно, что в первый раз. А потому старался быть осторожным и аккуратным.

Но его сил не хватало. Он дурел. Сходил с ума. И, наконец, взорвался ярким, крышесносным оргазмом, от которого все мозги в хлам, а по телу — крупная дрожь в каждой мышце.

Он не удержался, рухнул, придавив Жасмин собой.

На выдохе тут же перекатился, увлекая малышку, и лег на спину.