Черный маг за углом - Анна Ольховская

– Да ну, подох он! Такую боль человек долго не выдержит! Иначе он давно бы уже привлек к себе внимание своим уродством!

– А тело? Почему не нашли тела? И вообще – куда он исчез тогда, в деревне? Его явно кто-то подобрал, мы ведь видели задние стопы какой-то машины!

– Но и кровь на дороге тоже видели, верно? Мы же еще тогда решили, что Кирилл вылетел прямо под колеса автомобиля, его кто-то сбил и, перепугавшись, решил отвезти тело подальше и закопать. Будь это сердобольные самаритяне, мы с вами сейчас тут бы не сидели, а в бегах были, от всероссийского розыска скрываясь.

– Ну решили, – тяжело вздохнул Шустов, массируя виски. – Потому что времени не было заниматься поисками беглеца, надо было срочно подходящее тело искать и свиньям его подбрасывать.

– А удачно я тогда про одного из наших зомбиков, Сивцова, вспомнил, верно? – довольно ухмыльнулся Сергей. – Он очень похож был на этого Витке, к тому же – сирота, ни семьи, ни детей.

– Удачно, удачно, – отмахнулся Шустов. – Но мне все-таки неспокойно. Вдруг Кирилл все-таки жив? А мы с тобой тут сидим просто потому, что он ничего не помнит – заклинание ведь выдирает душу из человека, по сути, он уже и не Кирилл Витке.

– И чего вы паритесь тогда? Ну живет где-то уродец, себя не помнящий, и что? Да и подох он, я уверен!

– Ну ладно, хватит рефлексировать. Давай делом займемся.

Глава 26

– Ты молодец, доченька! – Мирослав Здравкович снял очки и устало откинулся на спинку очень эргономичного, обтянутого мягчайшей кожей офисного кресла. – Я, честно говоря, думал, что ты не сможешь помочь мне в переговорах с этими инвесторами.

– Это с какой стати? – искренне удивилась девушка, складывая бумаги в изящную папку.

Гладко причесанные волосы, стянутые в строгий пучок, деловой костюм приглушенной расцветки, легкий, почти незаметный макияж – в этой сдержанной бизнес-леди очень трудно было узнать страстную и порывистую Милану Красич, обладательницу роскошной гривы вьющихся каштановых волос и кошачьих глаз редкого оливкового оттенка.

Правда, в последнее время ее вообще было трудно узнать – страстности и порывистости в ней было не больше, чем в дорогущей коллекционной фарфоровой кукле. Но это как раз вряд ли могло вызвать удивление окружающих – после всего случившегося-то!

Не вызвало бы лишних вопросов и ее отсутствие на работе, но Лана как раз пропадала в офисе с утра до вечера. И не только потому, что за несколько лет, прошедших после блестящего окончания финансово-юридической академии, стала незаменимой помощницей отца в бизнесе.

Работа отвлекала. От тягостных мыслей, от тоски, от боли…

И от порой слишком навязчивого желания новых друзей, Шустова и Тарского, отвлечь, развлечь и проявить участие.

Поэтому Лана и удивилась словам отца:

– Я, кажется, не давала тебе повода усомниться в моих деловых качествах.

– Просто тебе позавчера очень плохо было, помнишь? И хоть вчера ты все же вышла на работу, я предполагал, что тебе понадобится время, чтобы вернуться к привычному жесткому ритму.

– Да ну, папа, перестань! Наверное, тот день плохой был, какие-нибудь магнитные бури, отсюда и головные боли. Не вижу причин для паники!

– Причин она не видит, – проворчал отец. – Ты нас так перепугала, когда к телефону не подошла. И мобильный не отвечал! Мать мне в полуобморочном состоянии на работу звонит, криком кричит, я совещание – к чертовой матери – и к тебе, звоню, звоню, а ты к двери не подходишь…

– И ты попытался вышибить стальную укрепленную дверь, – блекло усмехнулась Лана, присаживаясь на ручку кресла, в котором сидел отец. Она ласково погладила его по плечу и смущенно поцеловала густые седеющие волосы: – Прости, папсик!

– Это за что же?

– Ты ведь едва плечо не сломал, в дверь ломясь, пока я тупо дрыхла! Хорошо хоть, услышала-таки грохот и твои крики, проснулась! Это все Сергей! Я толком не помню, сколько он в меня пилюлек снотворных впихнул, но отключилась я мгновенно! Делай со мной что хочешь!

– Никто ничего плохого с тобой делать не собирался, Олененок, – отец прижал к щеке маленькую ладошку дочери, – Сергей как лучше хотел. Он очень испугался, когда у тебя этот приступ начался. Странный приступ, кстати. Я не понимаю, почему ты отказываешься от консультации врача? Сергей говорил, что ты вела себя очень странно, словно безумная! Он так перепугался за тебя!

– А почему же он меня одну оставил, если так перепугался? Напичкал снотворным и смылся! Он бы еще в ванную меня уложил, теплой водички налил и вены вскрыл для полноты картины!

– Господи, ребенок! – Мирослав Здравкович озабоченно всмотрелся в пылающие глаза дочери. – Что ты несешь?! Ты только послушай себя! Какие вены, какая картина?! О чем ты?!

Лана вздрогнула и слегка встряхнула головой, словно отгоняя невидимую муху, огонь в глазах погас, оливковая зелень подернулась уже привычным за прошедшие после гибели Кирилла месяцы пеплом. Девушка помассировала виски и глухо проговорила:

– Сама не знаю, пап. Словно кто-то другой за меня говорит иногда! Это все началось сразу после исчезновения Тимки. Ночью мне впервые что-то снилось, но что – я не помню! Совсем!!! Голова сразу начинает раскалываться от боли, едва я пытаюсь вспомнить!

– Так не пытайся, не надо! Какая разница, что тебе снится?

– Я и рада бы не пытаться, но вот уже третью ночь этот сон приходит снова и снова! Именно этот, я знаю, чувствую! И то, что мне снится, очень важно!

– Почему, милая?

– Потому что я просыпаюсь на мокрой от слез подушке. Просыпаюсь от своего крика! Я всегда кричу одно и то же!

– Нет? – напряженно произнес отец. – Ты кричишь «Нет»?

– А откуда ты знаешь?

– Сергей рассказывал. Ты и во время того приступа тоже все время кричала: «Нет! Не надо!» Что же с тобой происходит, родная моя? Неужели пропажа пса спровоцировала…

Мирослав Здравкович замолчал и отвернулся, перекатывая желваки.

– Что спровоцировала? – голос Ланы похолодел. – Продолжи свою мысль, отец. Что ты имел в виду? Что я схожу с ума? Крыша едет? В психушку пора?

– Ну почему сразу в психушку! – глухо произнес отец. – Но помощь квалифицированного специалиста тебе не помешает. Петр Никодимович обещал помочь, у него есть очень хороший знакомый, тоже профессор, но от медицины. Иглоукалыванием лечит, гипнозом…

– Что?! Гипнозом?!! – это слово почему-то вызвало в душе Ланы такой протест, что девушка снова сорвалась на крик. – Опять гипноз?! Опять?!! Чтобы окончательно зомбироваться?!! И профессор нас за ниточки дергал?!! Мы и так уже марионетки, все, и я, и ты, и мама… Ой, мамочки!

Лана побледнела, судорожно сдавила руками виски и, покачнувшись, упала на пол, неудобно подломив под себя ногу.

– Боже мой, Лана!!! – Мирослава Здравковича буквально смело с кресла, в долю секунды он оказался стоящим на коленях возле дочери. Бережно приподняв ей голову, он обернулся к двери и заорал, срывая голос: – Маша, врача! Срочно врача сюда!!! Ты слышишь?!!

Дверь распахнулась, в кабинет влетела встревоженная секретарша, в общем-то, давно уже не Маша, а Мария Николаевна, но работала она с шефом больше десяти лет и к Лане относилась с искренней теплотой. Очень толковая, сообразительная и надежная, Мария Николаевна была настоящим профи в секретарском деле. Она много раз выручала шефа, он, в свою очередь, помог ей с операцией ее сына, так что отношения у них были дружескими.

Без дружбанства и близости, конечно.

Мария Николаевна мгновенно оценила обстановку, оттеснила шефа от Ланы и, присев перед девушкой на корточки, начала точечно массировать ей запястья, кисти, переносицу.

– Что ты делаешь? Я же просил вызвать врача!

– «Скорая» будет ехать полчаса минимум, – не прекратила своих манипуляций женщина, – а я Ланочку на ноги подниму за пару минут. Не волнуйтесь, это акупунктурный массаж, я научилась, пока сын болел. Я даже иголки ставить умею, но здесь их нет, так что я просто помассирую нужные точки. Сейчас она очнется. Вот, видите!

Длинные ресницы девушки действительно дрогнули, и Лана открыла еще мутные глаза. Она поморщилась, недоуменно осмотрелась, увидела перевернутое лицо отца и слабым голосом произнесла:

– А что случилось?

– А ты разве не помнишь? Ты разнервничалась, потом вскрикнула и потеряла сознание.

– Я? Разнервничалась? – вяло переспросила девушка, поднимаясь с пола. – Не помню.

– Вообще ничего? – побледнел Мирослав Здравкович, переглянувшись с секретаршей.

– Ну почему же ничего, что за глупости! – недовольно поморщилась Лана, плюхаясь в кресло. – Я помню весь день до мелочей, в том числе и совещание, потом мы говорили с тобой о моих приступах головной боли…

Она запнулась и озадаченно нахмурилась, машинально теребя браслет на руке:

– А потом я как раз и не помню… Ты говоришь, я разнервничалась? А из-за чего?

– Из-за ерунды, – отмахнулся отец, пытаясь нацепить на лицо беспечную улыбку.