Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская) - Кнут Гамсун

Этотъ джентльменъ былъ благодѣтелемъ Оливера. Игравшій его актеръ, очевидно, хотѣлъ придать ему простонародный характеръ, поэтому упомянутый благодѣтель, выйдя на Лондонскую улицу, снова вернулся домой, чтобы оставить тамъ свою шляпу.

Въ одной пьесѣ національнаго характера сцена представляла военный лагерь. Молодой воинъ непремѣнно хочетъ послать депешу къ своимъ друзьямъ въ непріятельскій лагерь. Онъ шпіонъ, и эту роль играетъ ирландецъ. Между тѣмъ онъ никакъ не можетъ найти случая переслать депешу; тогда онъ поднимаетъ съ пола лукъ — совершенно неизвѣстно, почему на полу оказывается лукъ, потому что это современная война, а не какое-нибудь индѣйское побоище съ луками и стрѣлами; тѣмъ не менѣе лукъ лежитъ на полу, воинъ беретъ депешу, насаживаетъ на стрѣлу и… стрѣляетъ! Стрѣла взлетаетъ и падаетъ.

Мы, зрители, видимъ, какъ она падаетъ недалеко отъ стрѣлявшаго. Вы, можетъ-быть, думаете, что это помѣшало ей попасть въ непріятельскій лагерь? Ничуть!

Для этого существуетъ товарищъ ирландца, который подробнѣйшимъ образомъ разсказываетъ, какъ стрѣла пронизывала воздухъ, сверкала и летѣла все дальше и дальше и какъ, наконецъ, она долетѣла до другого лагеря и упала прямо къ ногамъ союзниковъ.

Янки шумно аплодируютъ — Сѣверные Штаты спасены! А стрѣла попрежнему лежитъ на полу. И это отнюдь не случайность.

Я убѣдился въ этомъ, такъ какъ это представленіе давалось каждый вечеръ, и дѣло со стрѣлой обстояло все такъ же плачевно: какъ только воинъ выстрѣлитъ изъ лука, стрѣла падаетъ тутъ же на полъ. Но о чемъ же безпокоиться и поднимать шумъ, если она все-таки пролетаетъ 5 1/2 англійскихъ милъ.

И никто не безпокоился и не поднималъ шума.

Перемѣна обстановки происходитъ на глазахъ зрителей, при яркомъ свѣтѣ, что тоже уничтожаетъ иллюзію. При чемъ надо замѣтитъ, что подобныя перемѣны часто происходятъ тогда, когда въ этомъ нѣтъ ни малѣйшей надобности. Припомнимъ, что американскія пьесы всегда состоятъ изъ безчисленныхъ отдѣльныхъ сценокъ, не имѣющихъ между собой никакой связи. Поэтому можно себѣ представить, какъ часто происходятъ перемѣны декораціи. Иллюзія безпрестанно уничтожается. Такъ, напримѣръ, видишь передъ собою улицу С.-Франциско. Вдругъ являются два человѣка, каждый хватаетъ до половинѣ улицы и при яркомъ свѣтѣ, на глазахъ всей публики, уходятъ, таща каждый свою половину. Если на сценѣ была рѣка, а для слѣдующаго явленія ея не нужно, приходятъ два служителя и берутъ каждый по половинкѣ Миссиссипи, «и вода стала стѣнами по обѣимъ сторонамъ» — читаемъ мы въ писаніи. Ни одна лампа не потушена, и электричество своимъ яркимъ бѣшенымъ свѣтомъ освѣщаетъ эту картину разрушенія.

Итакъ, американское драматическое искусство тоже нуждается въ художественноcти, въ пониманіи и въ вѣяніи чистаго искусства.

VII

Понятіе о свободѣ

Наша публицистика долгое время воспѣвала американскую свободу и принимала ее за образецъ. Но господа публицисты такъ мало понимаютъ то, что дѣлаютъ! Лѣвые хвастаются до принципу, правые протестуютъ по привычкѣ, и почти всѣ не имѣютъ никакого личнаго мнѣнія; все заимствовано, они говорятъ со словъ другихъ, только въ самыхъ рѣдкихъ исключеніяхъ основываясь на собственныхъ наблюденіяхъ. Даже тѣ незначительныя выше приведенныя сообщенія достаточно характеризуютъ намъ американскую свободу. Американцы преслѣдуютъ газету за то, что она признала глупость, совершенную въ парламентѣ; они заставляютъ ученика просить прощенія у Іисуса Христа за то, что онъ во время урока ариѳметики бросилъ бумажный шарикъ; они бойкотируютъ писателя за то, что онъ сказалъ нѣсколько словъ о шарлатанствѣ американской добродѣтели; заставляютъ молчать другого за то, что въ его сочиненіяхъ замѣтно вліяніе Европы. Предметы современнаго искусства они обкладываютъ пошлиной въ 35 %, сочиненія Зола уродуютъ и не терпятъ ихъ въ книжныхъ магазинахъ [20]. Они запрещаютъ художникамъ изображать пастуховъ съ разстегнутой пуговицей, они оскорбляютъ Сару Бернаръ за то, что она по-человѣчески разстегнула одну пуговицу.

Всѣ эти примѣры указываютъ намъ, какого рода свобода процвѣтаетъ въ Америкѣ.

Нѣкоторыя тоже вышеприведенныя сообщенія освѣщаютъ намъ ихъ понятія о соціальной свободѣ. Американцы полагаютъ, что исполняютъ свой гражданскій долгъ, аплодируя при имени Георга Вашингтона; они безнаказанно бросаютъ въ публичныхъ мѣстахъ орѣховую скорлупу и папиросные окурки въ головы тѣхъ, которые не теряютъ разсудка при его имени; эмигранты, чтобы быть принятыми на службу къ американцу, часто принуждены отрекаться отъ своей національности. Одновременно съ освобожденіемъ нѣсколькихъ тысячъ африканскихъ полуобезьянъ, они подвергли законному рабству милліоны маленькихъ дѣтей. По ихъ понятіямъ, женщина, не имѣющая средствъ или дворянства, не можетъ имѣть доступа въ нѣкоторыя американскія семейства. Мнѣ кажется, было бы большою наивностью считать эту свободу за образецъ свободы вообще; американская свобода чрезвычайно условна. Свобода, какъ и все въ этой странѣ, очень несоразмѣрна и негармонична. Мы сразу видимъ, что она является продуктомъ мгновеннаго рѣшенія какого-нибудь конгресса, а не плодомъ продолжительной эволюціи. Она безформенна; въ ней нѣтъ равновѣсія, нѣтъ связи. Въ Америкѣ свободно можно на улицѣ застрѣлитъ человѣка за то, что онъ въ лавкѣ бранится въ присутствіи женщины, но нельзя гдѣ угодно плевать на полъ и бросать непотухшія сигары.

Американская свобода до смѣшного узка и требовательна въ мелочахъ и, благодаря конституціи, очень широка и либеральна въ крупномъ. Такъ, напримѣръ, только что эмигрантъ успѣетъ высадиться на берегъ въ Нью-Йоркѣ, какъ у него отбираютъ финскій ножъ, который онъ носитъ въ ножнахъ и употребляетъ для рѣзанія табаку для своей трубки, и вмѣстѣ съ тѣмъ разрѣшаютъ носить револьверы, хотя бы по одному въ каждомъ карманѣ. Разрѣшаютъ потому, что револьверъ національное оружіе.

Американская свобода далеко не всегда добровольная, но часто принудительная, на законномъ основаніи. Конгрессъ издаетъ законы, опредѣляющіе, до какой степени мы обязаны быть свободными, вмѣсто того, чтобы указать границу, далѣе которой мы не должны заходить въ своей свободѣ. Мы встрѣчаемъ цѣлый рядъ примѣровъ этой законопринудительной свободы. Такъ, «День Вашингтона» — одинъ изъ такихъ принудительныхъ свободныхъ дней, который ежегодно мѣшаетъ учебному плану гораздо больше всякаго другого праздника. Но въ этотъ день всѣ обязаны быть свободными. Въ 1868 году писатель Фредъ Никольсъ въ своей книгѣ Thughts высказываетъ свою вѣру въ монархическій строй. Этому писателю пришлось плохо за то, что онъ не чувствовалъ себя обязаннымъ быть свободнымъ. Газеты и народные митинги такъ относились къ нему, что онъ для защиты своей совѣсти долженъ былъ прокатиться въ Мексику, откуда и не возвращался. Американцы требуютъ, чтобы въ человѣческихъ мысляхъ была извѣстная доля свободы, въ противномъ случаѣ приходится прокатиться въ Мексику. Народный патріотизмъ самъ наложилъ на себя такую обязательную свободу.

Купецъ, непримѣръ, платится, если не запретъ лавку 4-го іюля, театральный зритель платится за свое равнодушіе, если при имени Георга Вашингтона не теряетъ разсудка.

Иностранецъ не чувствуетъ себя свободнымъ въ Америкѣ, ему диктуютъ его симпатіи и взгляды, и онъ долженъ слѣдовать имъ или ожидать непріятныхъ послѣдствій. Онъ долженъ подчиняться грубому деспотизму свободы, который еще деспотичнѣе оттого, что исходитъ отъ людей самодовольныхъ и неинтеллигентныхъ. Въ Америкѣ не дѣлаютъ различія между свободой и демократіей. Для поддержанія демократіи они жертвуютъ свободой. Они всевозможными способами оскорбляютъ индивидуальное горячее стремленіе къ свободѣ.

Для полнѣйшаго уничтоженія этого чувства Америка создала цѣлое стадо фанатическихъ автоматовъ свободы, которое и составляетъ американскую демократію. Словомъ, американская свобода — свобода съ большими открытыми прорѣхами. Во многихъ отношеніяхъ она даже очень отстала отъ свободы другихъ странъ.

Это особенно касается тѣхъ областей, на которыхъ отразились религіозная тупость и національный фанатизмъ. Я докажу очень характерную черту духовной и соціальной свободы, которая въ то же самое время послужитъ наглядной иллюстраціей и отчасти объяснитъ намъ духъ американскаго правосудія, о которомъ будетъ сказано ниже.

Въ предложеніи объ ограниченіи эмиграціи имѣется слѣдующій параграфъ: «Строго воспрещается въѣздъ въ страну соціалистамъ, анархистамъ и нигилистамъ, потому что поименованныя личности возмущаютъ рабочія массы и заставляютъ ихъ не довольствоваться получаемой ими заработной платой. Америка — не мѣсто для соціалистической пропаганды». Но дѣло въ томъ, что Америка не мѣсто и для духовнаго и соціальнаго развитія; вообще она ни на шагъ не подвинулась въ этомъ отношеніи съ самаго блаженнаго дня провозглашенія ея независимости.