Тарантул - Герман Матвеев

Разговор затягивался, и Степа решил немного приоткрыть тайну своего предложения.

– Слушай, Сашка… Ты можешь держать язык за зубами? – таинственно спросил он.

– А что?

– Если я тебе скажу один секрет, ты можешь никому, ни одной душе ни слова?

– Ясно, могу.

– Дай честное слово.

– Ну даю.

– Нет. Ты скажи: «Даю честное слово, что никому, ничего, никогда не скажу!»

Заинтригованный, Сашка охотно повторил обещание.

– Вот! – одобрительно сказал Степа. – Но помни… Если проговоришься, то несдобровать!.. Теперь слушай. Ты знаешь, кому нужны птицы? Ты думаешь мне? Как бы не так! Они «там» нужны.

Последнюю фразу он произнес шепотом, многозначительно подняв палец. У Сашки глаза стали совсем круглые, но выражали они только одно: недоумение.

– Понимаешь – «там»! – еще таинственнее продолжал Степа. – Помнишь, как мы ракетчиков ловили в сорок первом?

Сашка молча кивнул.

– Вот… – продолжал Степа. – Это вроде… Понимаешь?

– А зачем птицы? – спросил после некоторого размышления Сашка.

– А ты думаешь, я все знаю? Ты думаешь, мне скажут зачем, если это военная тайна? Надо – и весь разговор. Может, они их, как почтовых голубей, хотят использовать. Может, для какой-нибудь сигнализации… Почем я знаю! Дали оперативное задание наловить, и я сказал: есть! Боевой приказ! Кумекаешь? – вспомнив услышанное от Трифонова слово, сказал Степа, хотя сам смутно понимал его значение. Но оказалось, что Сашка знал это слово.

– Кумекать-то я кумекаю… – медленно произнес он. – Но как же они почту понесут? Маленькие же.

– Микропочту.

– А куда они полетят? Голуби обратно в свой дом возвращаются. Там птенцы…

– Ну, может, и не для почты, – сердито перебил его Степа. – Привязался тоже! Я тебе для примера сказал.

– А сколько штук им надо?

– Сколько поймаем. Чем больше, тем лучше.

– Тогда лучше на Крестовский поехать. Там в парке много синичек.

– Опять снова здорово! Я же тебе сказал, что на Никольском кладбище приказано ловить.

Сашка еще раз озабоченно почесал свои космы, похожие на плохо сделанный парик, и поднялся.

– Ну ладно. Раз приказано – пойдем. Но только для приманки у меня один пухлячок…

– Хватит. Посадим его в западёнку.

– Лучше бы под тайник…

И друзья приступили к деловому обсуждению предстоящей охоты.

22. ПТИЦЕЛОВЫ

Последние дни над городом висел сырой, холодный туман и беспрерывно моросил назойливый дождик. И вот в одну ночь все изменилось. Погода повернула к зиме. Крепкий морозец высушил небо, асфальт, крыши домов. Лужи покрылись хрустящим льдом, а звуки стали звонкими, гулкими.

Степа вышел на улицу, вдохнул всей грудью морозный воздух и крякнул.

– Хорошо!

У Сашки было все приготовлено. Взвалив мешок с пустой клеткой для птиц, которых они должны были поймать, двумя западёнками и тайником на плечо, он взял под мышку маленькую клетку, где прыгала синичка-пухлячок, и мотнул головой.

– Пошли!

– Давай я что-нибудь понесу.

– Не надо.

Как только вышли за ворота, Степа широко взмахнул руками, повернулся в воздухе и хлопнулся на бок.

– Фу ты, черт! Ну скользко!

Сашка со смехом наблюдал за поднимавшимся приятелем.

– А длинный ты стал! Теперь и равновесие не удержать.

– А ты посмотри, что делается. Сплошной каток!

Всю дорогу до трамвайной остановки пришлось семенить ногами. Особенно скользко было на брусчатой мостовой, и без того отполированной шинами колес.

Народу в трамвае мало. И хотя птицеловы залезли с передней площадки, но прошли внутрь вагона и удобно устроились возле окна. Ехать далеко, через весь город.

Когда трамвай перешел первый мост и остановился около Биржи, все услышали знакомый свист снарядов, а затем и глухие удары.

– Опять обстрел! – сказала кондукторша, глядя в окно, в сторону Литейного моста, куда летели снаряды.

– А разве сегодня уже стреляли? – спросил Степа.

– А ты и не слышал! – удивился Сашка. – Это же третий обстрел с утра.

– Разъяснило, ну вот они и стараются, гады…

– Ох, господи, господи! И скоро ли это кончится? – сказала вслух пожилая женщина, ни к кому не обращаясь.

– Скоро, мамаша, скоро! – отозвался с другого конца вагона какой-то мужчина.

Трамвай стоял. Убедившись, что снаряды летят в сторону Финляндского вокзала, вожатый дал звонок и включил мотор.

– Сашка, смотри! – толкнув приятеля в бок, сказал Степа. – Лидер*! Вот красивый…

С моста, по которому шел трамвай, военный корабль был хорошо виден. В ожидании своего часа, стоял он, прислонившись к гранитной стенке набережной.

– А там «Киров»… Вон видишь? – сказал Степа.

За мостом Лейтенанта Шмидта* виднелись мачты и башни могучего крейсера. Военные корабли стояли здесь, в центре города, с осени сорок первого года и ждали. Ни двигаться, ни даже развернуться без посторонней помощи на Неве они не могли.

Трамвай перешел мост, миновал площадь, вышел на Невский проспект и, немного не доходя до Фонтанки, почему-то остановился. Подождав минуты две, ребята вышли из вагона. Все равно нужно было пересаживаться на четвертый номер.

– Ты смотри, что делается!

Вплотную один к другому по всему проспекту стояли трамваи, автомобили всех видов, лошади. Впереди что-то случилось и застопорило движение.

– Пошли скорей! – заторопился Степа.

Мелко и часто перебирая ногами, чтобы не поскользнуться, ребята устремились к Литейному. Было ясно, что транспорт стоит не из-за аварии, тем более что до слуха доносилось низкое рычание мощных моторов.

– Танки! Честное слово, танки! – воскликнул Степа. – Здоровые!..

Действительно, на Невский поворачивала растянувшаяся далеко по Литейному колонна танков. Это были большие, новые, неуклюжие на вид машины, с длинными стволами пушек. Они стояли на Литейном, как и трамваи на Невском, друг за другом и глухо урчали. Люки были открыты, и оттуда высовывались головы танкистов в черных кожаных шлемах. В ответ на улыбки стоящих на тротуаре людей молодые танкисты махали рукой, выкрикивали какие-то слова, но за шумом моторов разобрать их было невозможно.

На перекрестке стояли офицеры, милиционер и военный регулировщик с красным флажком. Очередная машина, получив разрешение, оглушительно рычала и двигалась вперед. Дойдя до середины проспекта, танк заворачивал на Невский, но вдруг начинал кружиться на одном месте.

– Ты смотри… Как ловко! Вальс танцуют. Вот здорово!

Прежде чем выравняться и двинуться по Невскому, некоторые танки умудрялись сделать по три, а то и четыре полных оборота. На всех углах стояли ленинградцы и с явным удовольствием наблюдали это зрелище. Их привлекала мощь грозных машин, непонятно откуда появившихся в городе. Здесь танки беспомощно «вальсировали» на каменной мостовой, а в поле, впившись гусеницами в землю, они двинутся вперед на врага.

Во весь голос обмениваясь восклицаниями, забыв о том, куда они едут, птицеловы смотрели на танки до тех пор, пока регулировщик не поднял флажок. Милиционер взмахнул палочкой, разрешая двинуться скопившемуся на Невском транспорту. Ребята спохватились и, перебежав улицу под самыми колесами какого-то грузовика, на ходу вскочили в четвертый номер трамвая.

– Неплохая пришла подмога! – громко сказал пожилой мужчина, глядя на стоявшие танки.

– А ты сосчитал, сколько их? – спросил Степа приятеля, когда трамвай миновал перекресток и колонна скрылась за домами.

– Которые вертелись?

– Этих я семнадцать насчитал. А там, на Литейном, знаешь сколько… конца не видно. А пушки здор-р-ровые…

Обстрел не прекращался, но трамвай бойко бежал по Старо-Невскому, и с каждой минутой разрывы становились все глуше. Немцы стреляли куда-то в район Финляндского вокзала. Может быть, им сообщили по радио о прибывших танках и они старались накрыть их огнем своих дальнебойных батарей.

Удивительные места встречаются в Ленинграде! Выйдя из трамвая, ребята перешли мостик через канал и попали в совершенно другой мир. Каменные дома, асфальт, вывески, машины, которые они только что видели из окна вагона, отступили и казались здесь чем-то далеким, ненужным…

– Ты смотри, Сашка, как хорошо! – с восторгом проговорил Степа. – Вот живут!

– Мировая картина! – согласился Саша. – Здорово деревья вымахали. Я уж давно заметил, что на кладбищах им нравится расти. Удобрения много.

– Какого удобрения?

– Покойники-то, по-твоему, что?.. Разлагаются и соки дают для деревьев. Азот, суперфосфат…

Степа промолчал. Ему не хотелось ни говорить, ни думать на эту тему. Ему нравились кресты, памятники, склепы, могучие деревья, кустарники. Все это гармонировало между собой, создавало какое-то новое настроение, а почему, зачем да для чего… Только голову морочить.

– Погоди, – остановил он приятеля. – Надо сориентироваться.

Вытащив из кармана листок бумаги, Степа огляделся. Карта, нарисованная Трифоновым, была проста. Вот тропинка, поворот, белый крест. Там кустарник… Все верно. Где-то здесь нужно поставить западёнки, а там тайник.