Нет правил для богов - Владислав Выставной

Девушка медленно обходила наш маленький лагерь, с любопытством разглядывая разбросанные предметы, остатки еды, вальяжно разлегшегося Гроша…

– Какое все… настоящее… – с чувством сказала она, и я не сразу понял, что это за чувство.

Тоска.

Незнакомка вновь посмотрела на меня и потребовала:

– Играй!

Я не мог противиться этому голосу. Судорожно схватив лютню, принялся наигрывать, не соображая, что за звуки льются из инструмента. Но девушка вдруг улыбнулась – такой счастливой улыбкой, что я почувствовал крылья у себя за спиной.

Наверное, никогда я не играл еще так хорошо. Но главное не в этом. Похоже, ЕЙ нравилось не столько мое мастерство, сколько сами звуки, рассыпающиеся в ночном воздухе.

Она рассмеялась – и смех ее нежными колокольчиками рассыпался в ночи.

– Настоящее… – повторила она, приближаясь ко мне.

Она тихо села на примятую траву, прямо напротив, разглядывая мое лицо. И вдруг протянула ко мне тонкие руки, коснувшись моего лица теплыми пальцами.

Наверное, подобное потрясение я испытал до этого лишь однажды – в подземельях инквизиции. Только это было с совершенно другим оттенком: ничего приятнее в моей жизни не было. Не знаю, какие силы не дали мне, как обычно, свалиться в обморок – наверное, лишь ее настойчивая просьба:

– Играй…

Я понял, что онемевшие пальцы перестали терзать струны, но заставил их вновь извлечь из лютни мелодию.

А ее тонкие пальцы погрузились в мои волосы и… Нет, описать это невозможно!

Единственное, что я понял: вряд ли я так уж понравился незнакомке. Скорее, я просто был первым из людей, кого ей довелось коснуться. Наверное, ей было интересно – как кожа рук чувствует волосы, как слух воспринимает звуки, а глаза – впитывают мое изумление.

Она вновь рассмеялась и отпрянула, разглядывая меня с некоторого расстояния.

– Кто ты? – хрипло просил я.

Она лишь улыбнулась в ответ.

– Как тебя зовут?

– Иноэль… – медленно произнесла она, словно пробуя на вкус звуки. – Да, меня зовут Иноэль.

– Откуда ты здесь? Вокруг – ни жилья, ни людей…

Улыбка покинула ее лицо, девушка огляделась, как мне показалось – немного растерянно.

– Я услышала музыку. И пение. Ты хорошо пел, мне понравилось…

Только ночь спасла меня: я ощутил, как запылали мои щеки, уши. И чтобы хоть что-то сказать, я произнес:

– Ты красива… как ангел.

Тут что-то произошло.

Иноэль резко поднялась на ноги и посмотрела на меня совсем другим взглядом – от которого мне стало не по себе. Но я нашел в себе силы подняться. В голове мелькнула догадка, грозящая свести с ума любого.

– Упавшая звезда… – проговорил я.

– Лучше молчи. – Иноэль предостерегающе подняла руку.

– Молчу… – обреченно сказал я. – Ты прекрасна… Кто-нибудь говорил тебе об этом?

Иноэль странно посмотрела на меня, покачала головой:

– Никто… из смертных.

В горле у меня пересохло. Слова отказывались покидать мои уста.

А Иноэль одарила меня на прощание долгим взглядом прекрасных глаз – и, повернувшись, медленно удалилась обратно в ночь.

…Я долго стоял, потрясенный происшедшим, пока не вздрогнул от вполне земных звуков: громко всхрапнув, проснулся мой приятель.

– О-о… – простонал он, держась за голову. – Что за зелье было в этом кувшине? Я видел чудесный сон…

– Девушку… – бесцветно сказал я.

– Да! – встрепенулся мой друг, приподымаясь на локте. – Девушку ангельской красоты!

– Она пришла сюда в бледном сиянии, сидела у огня и гладила мои волосы…

– Э-э! – возмутился Грош. – Она гладила мои волосы!.. Погоди, может, это зелье из кувшина вызывает такие чудные видения? Тогда я, пожалуй, глотну еще…

– Боюсь, это было не видение… – проговорил я, глядя в темноту.

– Боишься? – удивился мой друг. – Но почему?

Я промолчал. Потому что и сам не смог бы ответить на этот вопрос.

Глава тринадцатая,

в которой озвучиваются зловещие планы

Проснулся я от того, что в глаза бил яркий солнечный луч, назойливо стремясь пролезть мне под веки. Некоторое время я лежал, пытаясь защититься от солнца ладонью, пока не услышал голос приятеля:

– Эй, менестрель, хватит притворяться мертвым! Это мы всегда успеем, а сейчас пора в путь!

Я сел, не открывая глаз, приводя мысли в порядок, затем, пошатываясь, поднялся. И только после этого разлепил сонные веки.

Все было на месте – и дымящиеся угли костра, и дерево, и колодец, и равнина, окружившая нас.

Не было только уверенности, что произошедшее со мной ночью не было сном. Прекрасным – но всего лишь сном…

Мы двинулись дальше – по следу звезды, что становился все более отчетливым. В какой-то момент придавленная трава исчезла, уступив место обожженной черной земле.

Становилось тревожно. Особенно после того, как мы миновали выгоревший дотла и разрушенный дом, через который равнодушно прошел зловещий след. Я вспомнил о ночном визите – и решил, что прекрасная, как ангел, девушка не может быть связана с подобной картиной разрушения. Это не вязалось с моей идеалистической картиной мира, основанной на балладах, сагах, сонетах. Просто совпадение, порожденное моими фантазиями и страхами…

Наконец след исчез, растворившись в обширном выгоревшем пространстве.

Мы остановились, переглянулись.

– Ну, что дальше? – произнес Грош.

Я ничего не ответил – просто пошел вперед. Пора было положить конец сомнениям и страхам. Если у них и были причины – их следовало поскорее выяснить.

Мы вышли к невысокому земляному валу, взобрались на него. Я ожидал увидеть нечто подобное, хоть это и было для меня в новинку.

След заканчивался глубокой бороздой шириной шагов в десять и обрывался воронкой шагов двадцати в поперечнике, с осыпающимися земляными краями. С краю воронки виднелись остатки разрушенного храма Всевышнего, фундаментом уходящего к самому ее дну – похоже, разрушило его именно то, что упало с неба.

– Ну, вот мы и на месте, – опасливо озираясь, сказал Грош. – Значит, задание выполнено.

– И что теперь будем делать? – с любопытством глядя на следы разрушений, спросил я.

– Хочешь знать, что я думаю? – сказал Грош. – Я думаю, надо делать отсюда ноги. И чем скорее, тем лучше. Не нравится мне это место.

Признаться, мне тоже здесь не нравилось. Но вовсе не из-за следов ужасной небесной катастрофы. Мне казалось, что кто-то следит за нами злым недоверчивым взглядом.

И взгляд этот – не человеческий.

– Пойдем отсюда! – сказал Грош, озираясь. – Что-то мне недоброе чудится…