Ленин - Фердинанд Оссендовский

Он выписал им 2 свидетельства об освобождении от призыва и попрощался. Мужики радовались такому результату. Им нравились работящие, изобретательные и способные инженеры. Они понимали, что существование рабочей коммуны предохраняло их от нападок комиссаров. Болдыревым подарили надел земли и совместными усилиями построили для них дом.

Жизнь становилась все более сносной и нормальной. Госпожа Болдырева горячо благодарила Господа за опеку и помощь, видя, что Он уже вывел их из мрачного лабиринта повсюду поджидающих опасностей и неожиданных ударов. Теперь она смотрела на мужа и сыновей с удивлением и уважением. Это уже были другие люди, которых она раньше не знала.

Старый Болдырев с удивительной легкостью отряхнулся от своей гнусности и легкомысленности. Он помолодел, у него появилось желание жить и бороться. Навык многолетнего, успешного администратора, большой профессиональный опыт и глубокие знания раскрылись во всей полноте. Он умел просчитать все возможности, оценить ситуацию, выпутаться из любого клубка проблем, которые с каждым днем умножало наивное правительство невежественных, жестоких, не готовых к серьезным жизненным испытаниям людей. Он ловко лавировал, заставляя серьезно задумываться необразованных, но очень уверенных в себе и упрямых комиссаров, всегда умел склонить к своему мнению товарищей по коммуне. Имея по натуре мягкий характер, он установил самые лучшие и дружеские отношения с крестьянами, оказывая на них такое сильное нравственное влияние, что они толпами приходили к нему за советом и почитали за счастье, когда он захаживал к ним домой.

Госпожа Болдырева, всегда спокойная, любезная и добрая, в любой момент была готова помочь соседкам в их домашних проблемах. Она кроила для них платья, успокаивала домашние ссоры, насколько могла и умела — учила и лечила детей.

Сыновья под воздействием господствующих когда-то дома стычек между родителями и смешной запоздалой любви отца, в Петрограде все больше теряли к нему уважение, глядя на мать с жалостью. Теперь они изменились до неузнаваемости. Им импонировали способности и энергия старого Болдырева, вызывая иногда нескрываемое восхищение. Талантливые в своей профессии, работящие и не отступающие перед любой задачей, они шли к отцу за советом, внимательно слушали и признавали его авторитет и жизненный опыт. Они восхищались уравновешенностью, спокойствием духа, работоспособностью и рассудительностью матери, называя ее своим «министерством иностранных дел». Госпожа Болдырева действительно обладала несравненным умением убеждать людей и успокаивать слишком горячие головы. Крестьяне шли к ней, как в верховный суд.

Семья Болдыревых, еще недавно рассыпавшаяся и жидкая, слабо связанная между собой, становилась сильной, закаленной, спаянной взаимоуважением и любовью, чем-то твердым, нерушимым, как сталь, как гранитная скала. Они никогда не говорили между собой о столь неожиданно вспыхивающих случайностях, которые разрушали их, людей богатых и уважаемых в обществе, жизнь. Только однажды, подсознательно отвечая на мысли, которые рождались в головах сыновей, господин Болдырев сказал:

— Преимущество настоящего интеллигента заключается в том, что он в любой ситуации способен завоевать уважение и занять соответствующее ему место. — Чуть задумавшись, он добавил: — И знаете что? Это уважение более ценное и стойкое, нежели полученная по наследству высокая должность, происхождение и богатство. Там все это может исчезнуть в любой момент. Здесь — никогда, потому что основано на понимании того, чего мы действительно стоим!

Георгий Болдырев, управляя шахтами, часто уезжал из Толкачево и навещал отдаленные деревни, откуда мужики отправляли своих людей в угольные и глиняные шахты. Вскоре он убедился, что усилия Совнаркома, направленные на раскол крестьянства и на разложение семьи, необычайно быстро давали неожиданные результаты. Он убедился в этом еще сильнее, когда комиссары потребовали от Болдыревых, чтобы те наладили производство соли из минеральной воды вблизи Старой Русы.

Коммуна отправила Георгия.

Однажды, сидя в хате местного мужика-комиссара, он услышал разъяренные крики, топот ног и громкие призывы:

— Соседи, на помощь! Негодяи бьют нас! За оружие!

Георгий вышел из хаты.

Мужики, вооруженные револьверами и винтовками, принесенными в деревню дезертировавшими с фронта солдатами, бежали с разъяренными лицами и бешенством в глазах. Возле крайних домов уже разгорелась битва. Раздавались выстрелы, вырывались дикие крики и проклятия, блестели штыки, топоры, поднимались и опускались тяжелые дубины, жерди. Битва длилась долго. Несколько трупов, растоптанных участниками сражения, лежали на поле боя. Наконец все стихло. Мужики расходились по домам, неся в глазах боевые огни. Комиссар, который выполнял функции бывшего старосты, рассказал инженеру о причинах конфликта.

— Беда, товарищ! — жаловался он, кивая головой. — Это плохо кончится… Городские комиссары прислали в деревню этих негодяев-крестьян, которые давно потеряли землю и скитались где-то по миру. Теперь они пришли, требуют землю, забирают у других мужиков скот, плуги, домашнюю утварь… Насилие! Несправедливость! Подумать только, что это за люди! Петр Фролов — 5 раз сидел в криминале за воровство, Лука Борин, — сослан на каторгу за нападение на посту и убийство чиновника; Семен Агапов — нищий, бродяга бездомный, пьяница, развратник, только песни петь умеет да смешные истории рассказывать! Не надо нам таких соседей!.. Мы всю жизнь когтями держались за эту землю-матушку, поливали ее своим потом, а теперь должны делиться с этими негодяями, ленивыми бездельниками, никчемными людьми. Почему? Разве это по закону?

Он наклонился к Георгию и прошептал:

— По правде говоря, при царе такого не было. А теперь вроде и свое правительство имеем. Эх! Все это издалека красивым кажется, а вблизи…

Он внимательно посмотрел на Георгия, ища в его глазах сочувствия.

Инженер уже привык опасаться слишком смелых рассуждений незнакомых людей, поэтому ответил спокойно:

— Все будет хорошо, товарищ! Это только пока то и другое кажется неудобным.

— Будет хорошо? Если нет, то мы сами справимся… — проворчал комиссар.

— Только бы не так, как сегодня! — заметил Болдырев. — Это не пройдет безнаказанно!

— Посмотрим… — рявкнул комиссар и угрюмо взглянул на инженера.

Георгий провел в деревне 2 недели и дождался исполнения своего пророчества. Через несколько дней после битвы мужиков с презираемыми ими «бедняками», то есть безземельными, оторванными от крестьянства людьми, поздно ночью, когда в домах уже давно погас свет, в деревню ворвался конный отряд новгородской «чека». Побитые и изгнанные мужиками «негодяи» сбежали в город, обвинили соседей в нарушении правительственных декретов и привели с собой солдат под командованием комиссара, агента «чека».

Жителей деревни будили и вытягивали из домов на митинг.

Перепуганные, они слушали грозную речь комиссара, мало что в ней понимая, потому что он был иностранец — латыш, плохо владеющий русским языком. Однако им было понятно, что речь идет о «бедняках» и какое-то контрреволюционное покушение, которое совершили мужики. Окончательно же они поняли, когда комиссар приказал всем выстроиться в шеренгу и, отсчитывая каждого пятого, ставил его отдельно. Один из солдат объяснил:

— Товарищи крестьяне! Эти люди становятся заложниками и их расстреляют, если вы не выдадите своих соседей, которые убили безоружных товарищей, требующих земли…

— Мы дали им землю… Они грабили нас, забирая коров, коней, плуги… Нет такого закона! — воскликнул, стоявший среди заложников деревенский комиссар.

— Как это! — рявкнул командир отряда. — Вы не знаете, что частная собственность отменена навсегда? Теперь все общее… Ну! Считаю до трех. Признавайтесь, кто из вас участвовал в битве?

Мужики опустили головы и угрюмо молчали.

— Раз… два… — считал приезжий комиссар, вынимая их кобуры револьвер. — Три!

Никто не сказал ни слова. Стоявший рядом с заложниками агент «чека» приставил ствол револьвера к уху деревенского комиссара и выстрелил. Мужик с простреленной головой рухнул на землю.

Крестьяне поняли всю правду. Начали ворчать между собой и толкаться локтями. Из шеренги вышли восемь мужиков и, сняв шапки, принялись бормотать неуверенными голосами:

— Простите, товарищ комиссар! Мы не знали и защищались против насилия. Как случилось, что тех убили, а иных покалечили… Простите!

Комиссар кивнул солдатам. Они окружили стоявших перед шеренгой крестьян и вывели их из деревни. Злыми, мрачными глазами смотрели им вслед мужики, выли и причитали бабы, плакали перепуганные дети. Через некоторое время раздался залп. Солдаты вернулись одни.