Лелька и ключ-камень (СИ) - Русова Юлия

— Жалостлива ты не в меру. Никогда ничего, у таких как мы, не путается само по себе. Веревочка эта была привязкой от ведьмы. Ведьмы — они хитрые, даже нелюдя, особенно молодого, могут обвести-обморочить. Вот и луговица твоя сама позволила себе косу перевязать, а потом, когда привязка в волосы глубже впуталась, поняла свою беду, да поздно было.

— И не моя она вовсе. Свои не обманывают.

— А она и не обманула. В чем неправда-то была? И запуталось само, она ж только косу перевязать дозволила, и волосы ей действительно стричь нельзя, развеется травой.

— Но ведь она могла попросить!

— А ты бы стала ей помогать, кабы знала, что тебе предстоит схватиться со взрослой и сильной ведьмой? Другие-то нам не опасны. Не мне, так себе ответь по чести.

— Не знаю. Но я быпо старалась что-нибудь придумать.

— А ей какой резон ждать, пока ты думаешь? А так она свое получила — освободилась от рабства. Твои же дела ее не касаемы. Ты, девица, пойми и накрепко запомни: хочешь или нет, но ты теперь на всю жизнь, а может и после нее, часть нашего мира, который под луной живет. Его правила и покон для тебя будут поважнее законов и правил человеческих. Чего скуксилась?

— Не хочу я так. У вас все какие-то хитрые, нечестные, а половина еще и злые.

— Хочешь или нет, тебя никто не спрашивает, как и нас когда-то не спросили. Я бы может, тоже лучше лесным пеньком сгнил, а потом из корня деревом вырос, но приставили вот к делу— и служу. А что касаемо нечестности… Обидные твои слова. Ведь тебя не обманули, просто всего не рассказали. Так и ты ведь каждому проезжему-переезжему душу-то не распахиваешь.

Лельке стало совсем тошно. Она понимала, что жить ей придется с оглядкой, каждое слово проверять и обдумывать, но от этого понимания хотелось вернуться к водяному и утопиться уже окончательно.

— Ты, веда, погоди себя хоронить, — правильно понял ее печаль Леший. — Просто помни, что не надо ничего предпринимать, пока все как надо не выведаешь. Ну и клятву ты нашу знаешь же? Я слыхал, ты ее у домовика спрашивала. Коли кто луной клянется из наших — никогда клятву не нарушит, хотя лазейку отыскать, конечно, постарается. Просто будь аккуратнее в делах и словах. В словах особенно! Вы, люди, часто ими бросаетесь, а у нас с этим строго. Сказала — делай, да делай как сказано и в указанный срок, не то спрос с тебя будет суровым. И никакие оправдания-объяснения не помогут.

— Но как же быть, ведь всякое бывает, не всегда можно успеть!

— Вот поэтому и думай наперед. Если можешь ничего не обещать — лучше не обещай, а если уж крайний случай приключился, то готовь виру.

— А что это такое?

— Ну вроде как извинительный подарок или услуга. И знай, если виру не предложишь — ее с тебя все одно возьмут, да не то, что ты готова отдать, а то что сами захотят. И словами не бросайся, помни, сказала — сделаю, значит делай.

— А мне тоже можно будет виру спрашивать?

— И тебе можно, только не забывай, молодая ты еще для этих дел. Вот, к примеру, пообещаю я тебе отдать клад, который у меня в лесу лежит. Обещал — значит отдам. Но срок-то мы не ставили, так я могу и через 200 лет отдать, когда тебе клад не больно нужен будет. А могу отдать сразу, но закладной. Тогда тебе вовсе добра не будет.

— Закладной? Это какой?

— Тот кто клад закапывал, мог к нему сторожа поставить. И должон этот сторож убить каждого, кто клад возьмет, кроме, конечно, хозяина. Уйти этот сторож не может, развеяться, пока клад цел тоже не может, а от скуки за сотни лет так осатанеет, что ему только в радость будет покуражиться над тобой, да убить страшно, чтобы все помнили. Так что когда договариваешься — всегда думай, все ли уговорено что тебе надобно. А лучше смаху договоров не заключать, а время взять, да обмыслить все не спеша, тогда и дело будет.

— Спасибо вам, дядька Ермолай. А мне на речку теперь совсем нельзя?

— Пока не надо. Я, конечно, с Карпычем еще побеседую, но я ему не указчик, он сам себе владыка.

— А почему вы мне помогаете? И тогда, у осины, и сейчас? И как я вас могу отблагодарить за помощь?

— Молодец. девица, быстро учишься. Помогаю я тебе без корыстного умысла, и за помощь эту ты мне ничего недолжна, в том и клянусь луной. А вот причин тебе пока знать не надобно, мала ты еще, да и не мне об этом болтать. А благодарность… В гости заглядывай на беседу. Скучно только работой время полнить. Да и девонек моих лесных не забывай, хотя ты их и так не обижаешь. Вот и ладно мне будет. А сейчас беги, пора тебе, дело-то уже совсем к вечеру.

Лелька поспешила домой, и только у самой ограды поняла, что так и не узнала у лешего, какой ведьме она перешла дорогу. Зато это хорошо знала сама ведьма, а то что она забыла, ей живо напомнили.

Лелька не знала что наследующий день после ее знакомства с русалками, чуть не ставшим для нее последним, директор местной школы Инга Геннадьевна проснулась с непонятным ощущением. Шелковая ночная сорочка, нежно обволакивающая тело накануне, внезапно уменьшилась в размерах, а местами вообще разошлась по швам. Удивленная подобной метаморфозой, ведьма подошла к большому зеркалу и заорала в голос. Вместо изысканной леди возрастом между тридцатью и сорока, причем ближе к тридцати, на нее смотрела старуха.

Честно говоря, со стороны Инга старухой не выглядела: обычная грузная тетка, которых немало в любом супермаркете. Однако контраст между вечерним и утренним обликом был столь велик, что женщина показалась себе развалиной. Всего за одну ночь рыжие локоны поседели, посеклись и превратились в грязно-бурую мочалку, тело расплылось, поправившись килограммов на 20, нежные губы вытянулись в тонкие нитки и спрятались в морщинах, а в мешках под глазами смело можно было хранить весь урожай с огородов.

Осев перед зеркалом прямо на пол, Инга вспомнила последний разговор с главой рода Граниных: «Мой сын в состоянии защитить то, что ему дорого, а его самого в состоянии защитить я. Не хотите повторить судьбу уважаемой бывшей верховной — не пытайтесь вредить моему роду».

— Из могилы достал, сволочь! — прошипела ведьма.

Шипеть можно было сколько угодно, покойному патриарху Граниных до этого дела не было. Мозг очнулся от потрясения и наконец-то заработал, выдав кроме фонтана яростной злобы конструктивные соображения: необходимо восстановиться и потом уже решать, как быть с девчонкой. Обливаясь злыми слезами, Инга отправилась в свой схрон, где лежали сверкающие драгоценные камни, полные жизненной энергии.

— Ведь почти 20 лет собирала! Все, прощай ковен. Придется собирать силу на вступительный взнос заново.

Гараж у ведьмы был пристроен к дому, поэтому никто не увидел, как неопрятная тетка в тесной одежде шмыгнула за руль и с нарушением всех скоростных режимов стартовала в сторону леса. К вечеру ей удалось вернуть былую внешность, но жизненных сил порядком убавилось, теперь она несколько лет будет болеть и стареть как простая смертная. Инга не собиралась спускать это Граниным с рук, но стало очевидно, что повторения подобного сюрприза она может и не пережить. Расправляться с девчонкой надо было чужими руками.

Лелька не подозревала о сгущающихся над ней тучах. Внимательно изучив за зиму мамину тетрадь, она была полна решимости заготовить как можно больше полезных травок, листочков, цветков и корешков. Тетя Наташа, недолюбливающая все сверхъестественное, к травам относилась лояльно, народную медицину уважала. Ну а то, что далеко не все травки были нужны именно для лечения, Лелька докладывать тете не собиралась. Благодаря такому положению дел, девочке был отдан целый чердак, где можно было развесить пучки трав для сушки, разложить корешки и ягоды, чтобы они сохли по всем правилам — в тени и на свежем воздухе.

Получив в свое распоряжение место для заготовки и хранения трав, Лелька работала как хомяк-трудоголик. Каждое утро, выполнив теть-Наташины поручения, она хватала рюкзак, лопатку и убегала в лес. Иногда там ее уже ждали лесавки, иногда она трудилась в одиночестве. Дядька Ермолай сказал, что от животных и птиц ей в его лесу зла не будет.