Грехи людские - Маргарет Пембертон

– Адам, я... – начала было она.

Он лег рядом с ней, и постель протяжно скрипнула, принимая его тяжелое тело. Он нежно обнял Элизабет.

– Я не сделаю тебе больно, – с жаром пообещал он, прочитав в ее взгляде невысказанную мольбу. – И обещаю, что никогда, никогда не сделаю тебе больно.

Его губы слились с ее губами, и Адам почувствовал, что она наконец-то расслабилась.

– Нам с тобой некуда спешить, все время в нашем распоряжении, – успокаивающе шептал он. – И нечего бояться, любовь моя! Ничего не нужно бояться!

Элизабет покрепче прижалась к нему, когда он обнял ее. Бет! Вот она идет детскими шажками встречать его в гостиной на Итон-плейс. Бет! С побледневшим лицом и широко раскрытыми от ужаса глазами съезжает вместе с ним с горы в день похорон Серены. Бет! Подает ему руку, и они вместе сбегают с Испанской лестницы, оставив Франсин и Джерома, и направляются в Ватиканский музей... Как много воспоминаний связывает их. Так много любви и до поры сдерживаемой страсти.

– Я буду осторожен, Бет, буду очень осторожен... – выдохнул он и осторожно, медленно, нежно вошел в нее.

Она напряглась и запустила пальцы в его густые волосы. Руки Адама, лежавшие у нее на груди, пробуждали в Элизабет какое-то глубокое, сильное, все это время спавшее в ней чувство. Она хотела, чтобы он не убирал руки, чтобы ласкал ее, чтобы сосал и покусывал ее грудь. Чтобы разбудил дремавшее в ней пламя чувственности.

– Все хорошо, – поощрительно прошептала она. – Правда, все хорошо, Адам, мне совсем не больно!

Его лицо исказилось, он больше не в силах был сдерживаться. Она была такой юной, ее лоно – таким тесным и приятным. Судорога свела бедра Адама, он зарычал, и все было кончено. Почувствовав невыразимое облегчение, Адам вздрагивал и ловил ртом воздух. Элизабет крепко прижимала его к себе. Она дышала ровно и спокойно. У нее было такое чувство, словно ее пригласили на замечательную вечеринку, но когда она пришла, то увидела, что входная дверь наглухо закрыта.

– Тебе не было больно, любимая? – спросил он с беспокойством в темных глазах.

Она повернулась к нему и нежно провела пальцем по его бровям, скулам и дальше вниз.

– Ничуть, – с улыбкой ответила она. – Ты совсем не сделал мне больно, дорогой.

Это была сущая правда. Она чувствовала смутное удовольствие, а проснувшееся в ней желание нарастало, так как Адам ласкал ее соски. Все другие чувства исчезли, осталось лишь желание, которое требовало удовлетворения.

– Я люблю тебя, Бет, – сонно сказал Адам; его дыхание выровнялось. – Только ты! Навсегда... – еле слышно прошептал он, засыпая.

Она повернула голову и поцеловала его в плечо. Что ж, ей удалось доставить ему наслаждение. Он счастлив. Стало быть, все нормально.

– Спи спокойно, любовь моя, – прошептала она, устраиваясь поближе к его горячему телу. – Да благословит тебя Бог.

Они вполне уживались вместе. С понедельника по пятницу проводили время в Кенсингтоне. Академия находилась всего лишь в нескольких минутах езды от его дома, и какие бы планы ни были у Адама, он всегда подбрасывал Элизабет на занятия. В пятницу вечером они старались пораньше выехать из Лондона в «Фор Сизнз». Принцесса Луиза Изабель порой составляла им компанию, привозя с собой своего новоиспеченного любовника – бразильского миллионера, который ничем, кроме игры в поло, не интересовался. Но обычно Элизабет и Адам проводили выходные вдвоем. И никто иной им не был нужен.

К ужасу Луизы Изабель, Адам сделался настоящим социалистом, сторонником Рамсея Макдональда, который возглавил английское правительство.

– Вот уж чего никак не могу понять, – сказала она как-то Элизабет. – Адам – состоятельный человек, почему же он симпатизирует социалистам? Приди они к власти, первым делом отняли бы у него все состояние.

– Что-то они наверняка бы реквизировали, Луиза, но ведь это было бы справедливо, – сказала Элизабет, когда они обе лежали в гамаках в ожидании любовника принцессы и Адама, отправившихся на матч в поло в Виндзоре.

Принцесса резко поднялась и села в гамаке.

– Бог мой, неужели ты тоже сделалась социалисткой?! – спросила она, изрядно шокированная.

В ответ Элизабет лишь рассмеялась.

– Мне кажется, если я кем-то и сделалась, то лишь пацифисткой. Мне нравится идея создания Лиги Наций и что разногласия можно улаживать с помощью международного сотрудничества, а не применяя военную силу.

– Но это не помешало Японии вторгнуться на территорию Китая, – с вызовом сказала принцесса, вновь укладываясь поудобнее и прикрывая глаза. – И я вовсе не уверена, что мирная тактика удержит нового германского канцлера от желания завладеть Рейнскими землями. При всяком удобном случае он начнет жаловаться на то, что мирный договор 1919 года несправедлив по отношению к Германии.

– Если он будет жаловаться, то у власти не останется, – заметила Элизабет тоном разбирающегося в политике человека. – Он очень неприятный тип, не думаю, что долго продержится на своем посту.

Уже через год ей пришлось переменить свое мнение. Гитлер в Германии стал совсем несносным, а Муссолини в Италии – еще более отвратительным.

– Патриотизм и пацифизм несовместимы, – сказал ей Адам. – Черчилль все делает правильно. Лиге Наций необходима и военная сила, чтобы проводить в жизнь свои решения, если и вправду она хочет действовать на благо мира.

К лету 1935 года Элизабет стала убеждаться в правоте Адама. Италия вторглась в Абиссинию, а Лига ничего не предприняла, чтобы реально предотвратить вторжение. В Германии Гитлер, в обход Версальского договора, объявил о призыве в армию. Создавалось впечатление, что опасения принцессы Луизы Изабель были не такими уж беспочвенными. Элизабет волновалась не на шутку. Но больше всего ее беспокоил не поднимавший в Германии голову фашизм, а то, что ей никак не удавалось забеременеть.

– Да не волнуйся ты так, дорогая, – сказал ей Адам, когда прошел еще один месяц. – Нам с тобой некуда торопиться. Тебе всего лишь двадцать один год. Впереди еще полным-полно времени.

Она хотела было возразить, что пусть ей всего только двадцать один, но они недавно отметили его сорокапятилетие, однако, разглядев морщины в уголках губ Адама, Элизабет решила воздержаться от подобного рода замечания. В последнее время он очень много работал, понимая, что дела компании напрямую зависят от его собственных усилий. Он видел огромные очереди за пособиями по безработице. Успех его компании обеспечил бы работой десятки людей. Его густые волосы были, как и прежде, курчавыми и плохо слушались щетки. Но за последнее время в них прибавилось серебристых нитей, а когда он улыбался, вокруг рта и глаз собирались морщинки.