Ярость - Салман Рушди

Ведь она в буквальном смысле переросла своего создателя. Даже в мелочах. Когда для новой программы ее изготовили в натуральную величину, оказалось, что она выше Соланки на несколько сантиметров. А потому Глупышка могла идти по жизни вполне самостоятельно, независимо от своего творца. Подобно Соколиному Глазу, Шерлоку Холмсу и Дживсу, она вышла за пределы пространства, отведенного ей замыслом автора, и достигла абсолютной свободы в своем придуманном мире. Теперь она снималась в рекламе, участвовала в церемониях торжественного открытия супермаркетов, делала публичные заявления и вела телевизионные шоу. К тому моменту, когда невероятная популярность «Улицы Умников» осталась позади, она успела стать в мире телевидения вполне самостоятельной фигурой. Глупышка вела собственное ток-шоу, играла небольшие роли в популярных комедийных сериалах, демонстрировала одежду от Вивьен Вествуд и даже подвергалась серьезной критике: феминистка Андреа Дворкин ругала ее за унижение женского пола («Умным женщинам нет нужды выглядеть куклами»), а Карл Лагерфельд — мужского («Какой мужчина захочет, чтобы рядом с ним была женщина с более богатым, чем у него самого, прошу прощения, лексиконом?»). При этом оба критика, ни секунды не раздумывая, согласились войти в группу идейной поддержки бренда ГЛ, которую на Би-би-си окрестили «фондом Глупышки». Пошловатая комедия «Мозговой штурм», ставшая для Глупышки актерским дебютом, провалилась — один из немногих неверных шагов. Зато первая книга ее мемуаров (предполагалось продолжение!) сразу же после анонса издателей взлетела на первую строчку рейтинга «Амазона», по сути на несколько месяцев раньше, чем поступила в продажу. Пока книга была в печати, истеричные фанаты Глупышки, мечтающие во что бы то ни стало первыми заполучить заветный том, сделали не менее четверти миллиона предварительных заказов на него. После выхода в свет воспоминания Глупышки побили все рекорды. Ежегодно выпускался новый том — второй, третий, четвертый; всего, согласно самым скромным подсчетам, по всему миру было продано по крайней мере пятьдесят миллионов экземпляров.

В кукольном мире Глупышка стала второй Ангелоу: ее автобиография отличалась беспощадной честностью рассказов Майи, этой птицы, заточенной в клетке. Жизнь Глупышки тут же стала образцом для миллионов молодых людей: скромное начало, годы упорной борьбы, триумфальное преодоление трудностей и, конечно же, терпение и отвага, с которыми она встречала все выпавшие на ее долю лишения и беды. А как искренне она радовалась, когда судьба неожиданно выбрала ее из множества точно таких же девушек, среди которых была и Мила Мило, крутая богиня Семидесятой Западной улицы, почитавшая это за честь. (О, как сожалел Соланка о непрожитой Глупышкой жизни! Группа сомнительных безымянных писак придумала для нее поддельную историю — наполовину сказку о темницах и драконах, наполовину сагу о грязном и нищем прозябании в гетто. Совсем не такую судьбу прочил ей Соланка. Совсем иную повесть сочинил он для своей гордости и радости. Новая Глупышка была самозванкой с чужой биографией, чужими словами, чужим гардеробом и, главное, чужими мозгами. А где-то в медийном мире, должно быть в замке Иф, томилась в заточении настоящая, подлинная Глупышка. Узница в Железной Маске.)

Поклонение Глупышке отличалось одним удивительным свойством — всеохватностью. Мальчики обожали ее не меньше девочек, взрослые — даже сильнее, чем дети. Любовь к ней не знала никаких границ — ни языковых, ни расовых, ни классовых. Для своих поклонников она могла олицетворять и идеальную возлюбленную, и лучшую подругу, и предел мечтаний. Первая книга воспоминаний Глупышки проходила в «Амазоне» как нехудожественная. Возникшая было идея переместить ее вместе с последующими томами в мир вымысла вызвала яростное сопротивление и у читателей, и у персонала. Глупышка, возмущались они, уже давно не симулякр. Она реальное явление. Волшебная палочка коснулась ее, и она ожила.

Наблюдавшего за всем этим со стороны профессора Соланку переполнял ужас, чем дальше, тем сильнее. Творение его фантазии, дитя, в которое он вложил все лучшее, что было в нем самом, самые чистые свои устремления, на его глазах превращалось в монстра самого низкого пошиба, в звезду, увешенную пошлой мишурой, которую Соланка так ненавидел. Созданная им и уничтоженная Глупышка была исключительно умна, способна отстаивать свои взгляды в беседах с Эразмом Роттердамским и Шопенгауэром. Она была красива и остра на язык, но буквально купалась в море идей, жила жизнью разума. Новая версия Глупышки, над которой он давно уже не имел власти, обладала интеллектом среднестатистического шимпанзе. С каждым днем она все сильнее напоминала существо из микроверса игровой вселенной Марвел, параллельного мира развлечений: ее музыкальные клипы — да-да, теперь она пела и записывала альбомы — оставляли позади видео Мадонны, ее появление на модных премьерах затмевало решительно всех старлеток, когда-либо решившихся выйти на красную ковровую дорожку в откровенном наряде. Она сделалась персонажем компьютерных игр и девушкой с обложки, причем не стоит забывать, что это была — по крайней мере при появлении на публике во плоти — самая настоящая, живая женщина, чье лицо надежно упрятали под маску культовой куклы. Несмотря на это, многие претендентки в звезды сражались за эту роль. Их не смущало даже то, что фонд Глупышки — который, стремительно разросшись, вышел из-под контроля Би-би-си и превратился в самостоятельный, успешно развивающийся бизнес с годовым оборотом, готовым вот-вот перевалить за миллиардный рубеж, — настаивал на строжайшей конфиденциальности и имена женщин, даровавших Глупышке земную жизнь, никогда не разглашались. Вокруг ее фигуры множились слухи, европейские и американские папарацци, постоянно проводящие собственные расследования, то и дело заявляли, что та или иная часть Глупышкиного тела, с гордостью выставляемая напоказ, явно принадлежит такой-то актрисе или модели.

Поразительно, что эта трансформация в гламурную кошечку с латексной головой не отвратила от Глупышки ее прежних фанатов; напротив, к ее почитателям примкнула целая армия взрослых мужчин. Теперь Глупышку было просто не остановить; одну за другой она давала пресс-конференции, на которых заявляла то об открытии собственной кинокомпании, то о начале выпуска собственного журнала, сплошь состоящего из ее личных рекомендаций в части ухода за внешностью и правильного образа жизни, а также ее комментариев к последним культурным событиям. Телевизионная версия этого журнала транслировалась кабельным каналом на всю Америку. Готовилось ее бродвейское шоу, и Глупышка спорила со всеми ведущими игроками на музыкальном поле: дорогим Тимом, дорогим Элтоном, дорогим Камероном и, конечно же, дражайшим Эндрю; в ее ближайшие планы входили также съемки нового высокобюджетного фильма. Она не повторит ошибок наивной юности, времени танцев под бибоп; идея фильма «органическим образом» выросла из ее мемуаров, распроданных в миллиардах, нет, триллионах экземпляров. «Глупышка — это вам не какая-нибудь там „перчинка“ Барби, — заявляла она миру, с какого-то момента обзаведшись привычкой говорить о себе в третьем лице. — И этот новый фильм будет не только очень человечным, но и качественным на всем своем протяжении. Марти, Бобби, Бред, Гвинни, Мэг, Джулия, Том и Ник уже выразили желание сниматься в нем, а также Дженни, Паффи, Мэдди, Робби и Мик. Сдается мне, что сегодня все хотят Глупышку».

Этот стремительный взлет популярности Глупышки, естественно, породил множество домыслов и комментариев. Сначала ее поклонников по большей части высмеивали за их примитивное увлечение, но затем вмешались маститые искусствоведы, которые заговорили о давних традициях театра масок, зародившихся в Древней Греции и Японии. «Маска освобождает актера от нормальности, обыденности. Его тело обретает небывалую свободу. Маска диктует ему свою волю. Она играет». Даже после этого профессор Соланка продолжал держаться в стороне, отвечая отказом на любые приглашения обсудить вышедшее из-под его власти творение. Отказаться от денег он, однако, не смог. Положенные ему как автору отчисления продолжали исправно поступать на его банковский счет. Алчность склоняла к компромиссу, и это компромисс наложил печать молчания на его уста. Связанный контрактом, он не мог бранить курицу, несущую золотые яйца, а потому вынужден был держать свои мысли и чувства при себе, копить горькую желчь недовольства. С каждой новой публичной инициативой персонажа, некогда задуманного им с такой радостью и любовью, его бессильная ярость возрастала.

В журнале «Хелло!» Глупышка — получившая за это семизначную сумму — предлагала читателям заглянуть в самые укромные уголки своей загородной резиденции, величественного старинного особняка эпохи королевы Анны, расположенного неподалеку от имения принца Уэльского в графстве Глостер. Узнав об этом, Малик Соланка, некогда вдохновленный кукольными домами Рейксмузеума, был словно громом поражен бесстыдством последнего выверта. Значит, теперь огромные дома будут принадлежать нахальным куклам, в то время как большей части человечества суждено по-прежнему ютиться в лачугах?! Несправедливость такого развития событий — на его взгляд, это было духовное банкротство — глубоко встревожила профессора, и все же он, далеко не банкрот, держал рот на замке и продолжал получать грязные деньги. Десять лет Соланка нес неподъемную ношу, сгибался, как сказал бы в телефон «Арт Гарфанкел», под грудами дряни — отвращения к себе и ненависти к происходящему. Ярость нависла над ним гребенем волны с гравюры Хокусая. Глупышка, его преступное дитя, вдруг обернулась злобной великаншей, выступающей за все исключительно мерзкое для него и попирающей огромной ступней все высокие принципы, ради пропаганды которых Соланка некогда и создал ее, в том числе и те, которые исповедовал он сам.