Фантом банановой диеты - Алина Кускова

– Какая гадость, – отбросила пленку на пол Звонарева.

– Гадость? – обрадовался Слон. – Тогда пиши!

– Хорошо, – согласилась Алла, – напишу. Диктуйте.

Слон со Спирей склонились над столом, подойдя к сочинительству со всей ответственностью.

– «Дорогой и ненаглядный муженек! Если хочешь увидеть меня живой и здоровой, со всеми конечностями и с башкой в том числе…» Про башку зачеркни! Значит, так, «…увидеть меня живой и здоровой, то положи лимон под булыжник на Крымском мосту в два часа ночи». Нет, про Крымский мост не пиши. Слишком людно.

– Гы-гы, в два часа ночи?

– «…на Горбатом мосту в полночь», – исправился Слон. – Полночь, красиво. Пусть думает, что ты романтическая дура, мечтающая с ним воссоединиться как можно быстрее. Подпиши «Целую»!

Алла не знала, что подумает про нее профессор, получив подобную записульку, и подумает ли о ней вообще, ведь письмо пишется от имени его супруги. Эти два придурка просто перепутали ее с женой Ображенского. Они действительно очень похожи внешне, но на этом сходство заканчивается. Характеры у них совершенно разные: Ирина властная, решительная, Алла мямля и дура. Хорошо, что она так самокритична. Впрочем, чего тут хорошего? Вот если бы Алла решилась на поступок!

Она немного помедлила и вздохнула.

– Принимаю огонь на себя, – сказала Звонарева и расписалась под текстом как Ирина Ображенская.

В детстве она видела этот героический фильм и восхищалась подвигу мужчин. Хоть Звонарева и не мужчина, а в ее положении не знаешь, что было бы лучше, но она совершит этот геройский поступок. Она погибнет вместо тетки, прекрасно зная, что профессор ни копейки не даст в качестве выкупа. Разве что пару бананов.

Профессор поймет, как он был не прав, стоя у ее могилы вместе с Туровским, который пальцем не пошевелил, чтобы найти несчастную. Ирина Аркадьевна будет плакать, Анестезия смахнет слезу, не станет же она привычно смеяться над таким благородным поступком, Владимир…

Внезапно это имя стало четко ассоциироваться у Аллы с вегетарианскими блюдами, рестораном, двумя амбалами-нахалами… И совсем они не амбалы, как ей показалось в первый раз… Слона со Спиридоном Тимофеевичем она уже видела! Когда обедала с Воеводиным…

…Воеводин позвал ее к бассейну…

Очень хорошо, что профессор за нее не заплатит! Звонарева умрет. Ради чего жить? Кругом обман. Только сыщик Туровский… Может быть, стоит выжить ради его обаятельных глаз?

– Молодец! – обрадовался Слон, выхватил у нее листок и принялся запечатывать его в конверт. – Сейчас отправим, нет, отправим утром, сейчас уже ночь. Тебе придется опять спать, – подмигнул он Алле, поднимаясь. – Не беспокойся, крошка, тебе никто не помешает.

– Гы-гы, – заржал Слон, – потому что некому! Ты одна здесь! Гы-гы.

Когда они ушли, выключив свет и заперев дверь, Алла опустила голову на стол и попыталась заплакать. Сначала ей показалось, что это единственное, что она может сделать на данный момент. Разумеется, она соберется с силами и попытается с налету выбить дверь, вырваться на свободу, убежать от грабителей…

Алла вытерла слезы и решила хорошенько подумать.

Слон со Спирей нисколько не походили на грабителей!

Конечно, тех она помнила смутно, потому что видела в темной комнате, в темных масках. Но эти ни словом не обмолвились о картине, которую с завидной регулярностью похищали те.

Кстати, о темной комнате. Почему она сидит в темноте?

Алла хмыкнула, встала, осторожно сделала пару шагов по направлению к двери и принялась искать на стенке выключатель. Нащупав его, тут же включила свет. Плакать не хотелось. Хотелось действовать. Она оглядела комнату, больше похожую на каморку, заваленную картонными коробками с туалетной бумагой. Каморка была похожа на офис мелкого предпринимателя, торгующего исключительно этим ценным, постоянно пользующимся спросом товаром. Внимание Звонаревой привлек большой журнал в потрепанной кожаной обложке, она вернулась к столу и начала изучение записей. Среди цифр и каракулей ничего путного Алла не нашла. Но лишь только она оторвала взгляд от журнала, ей на глаза попалась брошенная на пол фотопленка, про которую бандиты на радостях забыли. Алла подняла ее и начала разглядывать.

Ирина Ображенская до того, как она стала носить эту громкую фамилию, по всей видимости, зарабатывала на хлеб сомнительными фотосессиями. Возможно, она снималась в прямом и переносном смысле. Звонарева немного позавидовала. Нет, она не смогла бы так откровенно позировать, выставляя напоказ обнаженные формы. Но какие это были безупречные формы!

Ирине не нужно было сидеть на диете. Везет же некоторым девушкам!

Впрочем, сказать, что Ирине Аркадьевне повезло, было бы слишком опрометчиво. Такая пленка в руках у шантажистов положила бы конец кристально чистой репутации жены профессора Ображенского. Но пленка не в руках шантажистов, пленка в руках Звонаревой.

У Аллы появилась отличная возможность отомстить вредной тетке.

Но Звонарева прекрасно понимала, что никогда этого не сделает. Может быть, она и полная дура, но не предательница.

Алла покопалась в ящиках стола и нашла ножницы. Она разрезала пленку на мелкие кусочки, сложила их блестящей кучкой и задумалась.

Их нужно было съесть!

Во многих детективных историях, которые Алла видела по телевизору, главные герои так и поступали. К тому же Звонаревой очень хотелось есть. Желудок, чувствуя сомнения при виде хоть какой-то еды, пронзительно заурчал. Но тогда она умрет от несварения. С другой стороны, есть же люди, пожирающие целые самолеты! Один такой человек внесен в Книгу рекордов Гиннесса. Ради рекорда Алла не стала бы есть эту гадость, но ради тетки, вернее, ради профессора – съест. Пусть он не даст за Аллу выкуп, да он и не будет знать, что в застенках томится его племянница, зато шантажисты останутся ни с чем. Алла уговаривала себя еще минут пять, грозила себе, что минута-другая – и Слон со Спиридоном Тимофеевичем опомнятся и вернутся за пленкой. Они смогут слепить все кусочки заново… Это титанический труд! «Сволочи», – подумала Звонарева и принялась резать кусочки на более мелкие.

Когда мельче резать было уже некуда, Алла вдохнула и сунула один кусочек в рот.

Бананы в сравнении с пленкой показались изысканным блюдом!

Рот наполнился химическими элементами, горло отказалось глотать эту гадость, желудок прекратил урчащие домогательства.

Поняв, что съесть пленку ей не удастся, несмотря ни на что, Алла, тяжело вздыхая, собрала кусочки в карман махрового халатика и опять решила всплакнуть.

Не только потому, что ей стало жутко обидно за свою слабость, за постоянное невезение, за неизвестное будущее…

Она рассудила здраво: чем больше она исторгнет из себя слез, тем меньше станет хотеть в туалет. Из-за этой банальности тоже было обидно. Неизвестно, сколько ей еще придется здесь сидеть, а нормального отхожего места в каморке, естественно, нет. Звонарева не ханжа, но и у нее есть принципы.

Люди! О каких принципах она думает! Если в голову ударит моча…

Алла заметалась по комнатке в поисках выхода.

Она должна что-то придумать! С этими мыслями кинулась перебирать содержимое коробок. Рулоны туалетной бумаги словно издевались над ее все возрастающим желанием. К великому разочарованию Аллы, среди туалетной бумаги упаковок с памперсами не оказалось.

Алла Звонарева поняла, что попала в ловушку, и наконец-то разозлилась.

Ее злость нашла выход в том, что Алла принялась раскидывать коробки в разные стороны. Они были нетяжелые, парочка ударов ногой – и коробка отлетала к другим, те падали, разлетались, сталкивали еще одну стопку… Алла злорадно подумала: раз ее буйства никто не услышит, она изничтожит все содержимое этой каморки. Переведя взгляд на ножницы, Звонарева прикинула, успеет ли она к утру превратить всю туалетную бумагу в конфетти?

В это время упала последняя коробка из последнего ряда и… Алла Звонарева с изумлением уставилась на вторую дверь возле шкафа, которая после боя с коробками оказалась немного приоткрыта.

Глава 8

Открывайте, телеграмма!

Расписные передники молодых барышень, стилизованных, как и все заведение, под русские национальные традиции, раздражали Воеводина. Он целый день сидел в вегетарианском баре-ресторане и пил водку, прекрасно сознавая, что сделал. Нисколько себя не оправдывая, Воеводин думал, что он порядочная сволочь. Легче ему от этого не делалось, он ловил нетвердой рукой очередной промелькнувший мимо передник и требовал еще графинчик. Официанты суетились, узнав в нем солидного клиента, постоянно оставляющего хорошие чаевые.

Правда, сегодня узнать в Воеводине прежнего решительного и знающего себе цену красавца можно было с трудом.

Владимиру на это было наплевать. Он хотел утопить в водке подлую натуру и решиться на серьезный поступок – стать мужиком.