Внук Петра Великого - Олеся Шеллина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отмокал я в ванной до тех пор, пока вода не стала холодной. Даже умудрился ненадолго задремать. Когда сидеть в холодной воде было уже не комфортно, наскоро помылся, и вылез из ванной, завернувшись в простыню, как в тогу. В принципе, можно было и не одеваться. Мокрую простынь сниму, перед тем как ложиться буду и сойдет на сегодня. Румберг принесет мне еды, я поем и завалюсь спать. Надеюсь, клопов здесь нет, тем более, что спать я собираюсь голым.
За дверью послышался какой-то шум, вроде бы прозвучала ругань, но я не разобрался как следует, потому что она быстро стихла. Раздались звуки шагов, словно кто-то бежал, громко хлопнуло несколько дверей и снова воцарилась тишина. Я вроде бы начал прислушиваться, но звуки не повторялись и можно было снова расслабиться. Похоже, обычные звуки, какие бывают в больших домах, где проживает куча народа, в основном огромная армия слуг. Перевернув надетую на меня простынь, ощутил, что он в принципе уже почти просохла – в комнате было даже жарко из-за сильно натопленного камина, который ярко горел, потрескивая дровами, добавляя уюта полутемной комнате, полумрак которой добавлялся за счет тяжелых темных штор на окнах, и темных гобеленов, густо покрывающих стены.
Вздохнув, я побрел к кровати, чтобы немного поваляться. Делать ничего не хотелось, я чувствовал, что просто элементарно устал и мозгу требуется небольшая перезагрузка. На пол был брошен ковер и дискомфорта от того, что хожу босиком, я не испытывал. Сапоги надо бы к огню поближе поставить, а то не просохнут. Но этим должен Крамер заняться или Румберг, потому что их еще надо смягчать салом или чем они их натирают, чтобы грубая кожа не пересохла и не устроила мне веселую жизнь завтра. А вообще, тапки надо изобрести, это первое, что, вашу мать, надо здесь изобрести!
За дверью снова послышался какой-то шум. На этот раз он звучал гораздо громче и отчетливее. Вскрикнула женщина, раздались грубые мужские голоса, я не сумел их идентифицировать, но смог различить отборную немецкую ругань. Я замер и метнулся к стулу, начав лихорадочно хватать одежду. Что происходит? И тут раздался звук, казалось прямо возле двери, который я уже ни с чем не перепутаю. Звук ударяющихся друг о друга шпаг. Господи, что случилось? Снова вскрикнула женщина, и я выронил штаны, которые так и не надел, схватил лежащую на столе рапиру и бросился к двери. Рапиру я взял с собой в комнату, чтобы немного позаниматься сегодня, если лень не переборет, не думал, что она мне вот так пригодится.
Шум за дверью усиливался, а звон шпаг стал уже безостановочным. Разум твердил мне: «Не лезь, идиот!», но когда это мы слушались голоса разума? Дверь открывалась в коридор. Толкнув ее, я замер на пороге, потому что в коридоре стояла молоденькая, лет восемнадцати на вид, горничная, прижавшая руки к груди, которая, казалось вот-вот вывалится из низкого выреза. Это она кричала, больше некому, но по девице не было заметно, что она сильно испугана, скорее возбуждена. А еще она с жадным любопытством наблюдала за дерущимися мужчинами. Оба были вооружены длинными рапирами, и оба умели с этими рапирами обращаться. Что не поделили граф Чернышевский и фон Криббе гадать долго не нужно было, вон она причина стоит ждет, когда появится победитель, но вот устраивать такое в доме, в котором нас, можно сказать, приютили… С противоположного конца к дуэлянтам уже бежал барон Корф, размахивая руками и что-то грозно крича при этом. За ним неслись Румберг, Крамер и Бастиан. Какими бы не были высокими и физически сильными эти два придурка, но мои слуги явно из гренадеров отбирались. Вот только в пылу драки, они не замечали ничего вокруг. Криббе все-таки теснил Чернышевского, и тот, отступая, приблизился ко мне критично близко. Я попытался нырнуть обратно в комнату, но тут Криббе сделал длинный выпад, и Чернышевский сумел уйти от удара, но в тесном коридоре он налетел на открытую дверь, и толкнул плечом вжавшуюся в стену горничную. Девушка не удержалась на ногах, и начала заваливаться на пол, но, как-то образом ей удалось схватиться за эту проклятую дверь, которая мешала графу. Чернышевский даже рыкнул от досады, и, схватив, дверь с силой толкнул ее, вместе с цепляющейся за нее девушкой. Я все еще был недостаточно развит, проклиная свою неуклюжесть, попытался уйти от столкновения, но успел только отбросить рапиру, чтобы не прирезать служанку. А еще я успел сделать шаг назад, но, запутавшись в простыне, начал заваливаться на спину. Ускорение мне придала влетевшая в комнату девчонка, за которой проклятая дверь захлопнулась. Все случилось так быстро, что я, если честно, не успел сориентироваться. Если переложить на время, то с того момента как я открыл дверь, до того момента, как оказался на полу, ударившись затылком об эфес отброшенной рапиры, прошло секунд десять, это, если считать по максимуму. Оставалось только благодарить провидение за то, что я не напоролся на клинок.
Сознания не потерял, но следующие пять минут прошли как в тумане. Меня поднял на руки Румберг и отнес на кровать, рядом причитал Корф и заламывала руки та самая служанка. Кто-то додумался положить мне на лоб холодную мокрую тряпку, и это принесло заметное облегчение. Через пять минут перед глазами прояснилось.
– Пошли все вон, скоты, – прошипел я, отшвыривая уже бесполезную тряпку со лба и приподнялся на локтях. Чувствуя пульсирующую боль в затылке, протянул руку и коснулся больного места. Так, не слишком большая шишка, крови нет, скорее всего, ничего слишком серьезного, я надеюсь во всяком случае.
– Ваше высочество, как вы себя чувствуете? – на кровать рядом со мной сел Корф. – Как вы нас напугали. – Это я их напугал? Я чувствовал, что меня начинает потряхивать от нарастающей ярости. – Я послал за лекарем.
– Мне не нужен лекарь! –
