Берег Скардара - Владимир Корн

Иначе какая-то не очень правильная империя получается — ни одной колонии не имеет.

Исторически Империя никогда не являлась великой морской державой. Может быть, потому что своих земель хватало с избытком, и их ещё предстояло заселить и освоить. И собственных сырьевых ресурсов хватало тоже.

Флот был, флот довольно большой, решающий локальные задачи. Например, такие, как защита торговых путей в принадлежащих ей водах, или охрана побережий, борьба с контрабандой, наконец.

Вот только применить его для демонстрации имперской мощи вряд ли получится.

Развитие любой цивилизации напрямую от международной торговли, так было, так есть и так будет. Цивилизации, существовавшие долгое время в изоляции, с удивлением обнаруживали свое отставание от внешнего мира, иногда безнадежное. Если им хватало ума этого понять.

И неважно чем идет торговля, хлопком, хлебом или технологиями, ведь все равно всегда касалось последних.

Так что Империя должна, просто обязана иметь могучий военный флот. Чтобы знали те, кто будет смотреть на ее торговые суда, бороздящие все моря и океаны, что у Империи дли-и-иные руки. И что она обязательно дотянется ими туда, где обидели ее граждан.

Это вообще вопрос первостепенный, в этом и заключается главное могущество любой державы. Чтобы, не прикрываясь экономическими или политическими интересами, она наказывала тех, кто посмел на это решиться.

Как бы я был горд, если бы так было у моей уже бывшей родины. Я закрыл бы глаза на многое другое, и любил бы её такой, какая она есть. Родина недаром зовется — мать, но как же плоха та мать, что позволяет чужакам обижать ее детей.

Перед самым моим отплытием в Монтарно, Коллайн приготовил подробный доклад о внешней торговле, из которого было ясно, что многие товары я являются предметом импорта. В этом нет ничего страшного, вот только занимаются этим сплошь купцы-чужеземцы.

Так что будет у Империи могучий флот, обязательно будет. И мы не просто построим огромное количество кораблей из сырой сосны, в усмешку всему остальному миру. Нет, у нас все будет по-другому. И нужно это не мне.

У нас с Янианной родится ребенок, и очень надеюсь, что не один. Вот для них и буду делать.

Так, все об этом, стратег доморощенный. Мы здесь не для этого собрались.

Фер Груенуа задумался тоже. Увидев, что я снова смотрю на него, продолжил.

— Ты не представляешь, Артуа, что это были за земли! Казалось, что после своей смерти мы попали туда, куда попасть не заслуживаем. И люди, какие там люди! Они дикари, наивные дикари, у них даже железа нет, только острые камни и палки, обожжённые на огне.

Но они веселые, открытые, и полные той радости жизни, что мы так давно растеряли. Мы провели там две недели, и, когда уходили, на глазах многих из нас блестели слезы. Потому что так бывает раз в жизни, Артуа. –

С таким я расстался с тобой почти три года назад, Фред. У тебя также блестели глаза, когда ты рассказывал мне о предстоящей экспедиции. Вот только седины у тебя тогда совсем не было. И в глубине глаз не жила боль.

И мне не хочется рассказать тебе, что у нас на одном из островов такого тропического рая съели Кука, а другие обезлюдели, после того, как на них побывали пришельцы. Обезлюдели от гриппа, от которого у аборигенов не оказалось ни малейшего иммунитета.

— Мы шли все дальше на юг, а рифы не заканчивались и не заканчивались. Да и какие это рифы. Самое точное сравнение, это как будто из-под воды вылезли вершины гор.

Или наоборот, Фред, земля скрылась в пучине вод, оставив только вершины гор.

— Однажды, прямо по курсу, открылась земля, и она занимала всю видимую часть горизонта. Вот тогда я и потерял свою «Мелиссу».

Фред замолчал, чтобы наполнить бокал вином из бутылки. Мы обнаружили их пару дюжин, когда в очередной раз пытались найти деньги, спрятанные в капитанской каюте. Вино было чуть лучше того, хранилось в бочонках, но сейчас у нас даже дворника не имелось, так что выбирать не пришлось.

— Понимаешь, Артуа, невозможно было предугадать такое — он словно оправдывался. — Мы шли только под брамселями и кливером, а на салинге был впередсмотрящий. Наверное, там на все море только один подводная скала и была, и нам посчастливилось наскочить именно на нее.

Это судьба, Фред, а с ней не поспоришь, при всем желании не поспоришь. У нас для такой ситуации есть даже специальный термин: «из-за неизбежной на море случайности».

— Море было спокойным, и спаслись все. Добрались до берега и вот там…

Представляешь, Артуа, меня, в чьих жилах течет благородная кровь известных на всю Империю предков, обратили в раба. Обратили словно последнего смерда! И чем я только не занимался! Месил ногами навоз с соломой, пас скот, ковырялся в земле…

И все это для того, чтобы вечером получить немного вонючего мяса с куском просяной лепешки. Так прошло несколько месяцев, но однажды, на праздник, все перепились. Насколько я понял, торжества были связаны с расположением звезд на небе. Что-то куда-то зашло, а что-то наоборот, показалось. Вот тогда нам и удалось сбежать. Удалось не всем, потому что многих из моих людей увели неизвестно куда.

Нас было двенадцать. Со мной ушли Дерк, Биглоуз, еще Тергиль и Сайес, двух последних ты должен помнить.

Да, я помню этих людей. Особенно хорошо мне запомнился Сайес. Я так думаю, что и он должен был хорошо меня запомнить. И всякий раз, когда смотрит на себя в зеркало, вспоминать снова.

— Нам удалось добраться до берега моря. И надо же, после нескольких дней пути по ночам, нам посчастливилось увидеть стоявший возле берега на якоре корабль. Конечно, если бы мы знали, чей он, то бежали бы быстрее, чем от своих прежних хозяев. Но мы тогда радовались, радовались как дети.

— И чей же это был корабль, Фред?

— Это был корабль Изнерда, де Койн. И снова все повторилось. Надо же такому случиться, трюмы этого корабля были битком набиты невольниками. И мы сами пришли в руки работорговцам.

Я пытался объяснить, что, если сообщить в Империю, то за меня дадут выкуп, большой выкуп, такой, какой они сами и назначат, — словно опережая мой вопрос, сказал Фред. — Но они только смеялись. Затем нас продали на невольничьем рынке, уже в Гвартрии.

— В Гвартрии?

Помню, был такой момент в моей жизни, когда я очень стремился туда попасть.

— Ну да, де Койн. Так именуют эту страну в Империи. Сами же они называют ее Изнерд.

Вот теперь многое становится понятным. А я ломал себе голову, что же это за неведомая мне держава.

Гвартрия, вернее, теперь уже Изнерд, больше всего была известна в этом мире своим могущественным флотом. Благодаря этому она контролировала чуть ли не все морские торговые пути у восточного побережья материка. Далеко не забесплатно, конечно, контролировала. Дело, в принципе, хорошее и нужное, вот только почему тогда пиратство не искоренено? Иначе получается не контроль, а морской рэкет — ты мне платишь, а я ни за что не отвечаю. В общем, хорошо пристроилась.

В Изнерде был самый большой невольничий рынок, кроме того, практически вся контрабанда в Империю приходила именно оттуда.

И политическое устройство в Изнерде было не совсем обычным. Для этого мира и для этого времени, естественно. Несколько наиболее значимых семей принимали решения, основываясь на принципе коллегиальности.

Фред, успев подхватить слетевшую со стола при очередном скачке «Мелиссы» массивную трезубую вилку, продолжил.

На невольничьем рынке их купили. Купили гребцами на галеры. Незавидная участь, век у гребцов весьма не долог. Редко кто выдерживает этот адский труд больше трех-четырех лет.

Что характерно, в этом мире галеры все еще были распространены. Не повсеместно конечно, только в тех местах, где по-другому решить вопрос было бы крайне затруднительно. Существовало множество уголков, где россыпи островов разделялись узкими проливами, и постараться пройти там под парусом, было занятием достаточно безнадежным. Фред снова пытался объяснить своему новому хозяину, что его обязательно выкупят родственники. Хозяин пожал плечами и приказал надсмотрщику выдать Фреду с десяток ударов плетью, чтобы он хорошо запомнил свое новое положение и поскорее забыл о старом.

Позже его сосед по скамье рассказал ему, что однажды хозяин пытался получить выкуп за одного из своих невольников. И в итоге остался и без денег, и без раба, потому что человек, через которого он хотел провести такой обмен, исчез.

Затем снова был побег, захват парусника, того самого, на котором я его и встретил. Тогда им дико повезло. На небольшое селение, куда зашла галера, напали пираты. Нет, освободили их не пираты. Если бы они и оставили их без цепей, то лишь для того, чтобы посадить в свои трюмы. Просто была ночь, был бой, и невольники были предоставлены сами себе. И побег им удался.

Теперь из экипажа фер Груенуа, с которым он выходила из Гроугента, имперского порта, у Фреда осталось всего четыре человека.