Перстень старой колдуньи - Елена Ткач

Он недоговорил — в дверь позвонили.

— Ну-ну… — покачал головой Санчо и пошел открывать.

— Здрассьте… Сын, это к тебе, — возвестил он из коридора, несколько сдавленным голосом.

— Ну, иди… иди! — взъерошила ему волосы Ольга, и Никита понял, что он прощен. По крайней мере, мама на него больше не сердится.

С легким сердцем кинулся он в коридор… на пороге стояла Женя.

Отец глядел на девочку немигающим взглядом удава. Она пугливо жалась у притолоки, робея под его взглядом и не смея шагнуть вперед.

— Ну, проходи, раз пришла, — широким жестом приглашая её войти, прогрохотал Санчо. — Заодно расскажете, как вы с Никитой вчера погуляли.

— С-спасибо, — она старательно вытерла ноги о половичок, но войти все-таки не решилась. — Я на минуточку. Никита книжку мне обещал. Про Волошина.

— Женя? — к ним спешила мама. — Проходи, что ж ты тут в прихожей стоишь? Никита, помоги гостье раздеться.

Он старательно и с нескрываемым трепетом выполнил это мамино поручение — обязанность взрослого мужчины — и предложил Жене пройти в свою комнату.

— Нет, зачем же? — не утихал Санчо. — Я ж сказал, пускай оба расскажут о своих вчерашних ночных приключениях. За чашечкой чаю, по семейному, так сказать! А потом можно и про Волошина…

Ева с замершим сердцем подняла взгляд на этого широкоплечего человека, который, широко расставив ноги, возвышался над ней и с нескрываемым неодобрением и иронией глядел на нее.

— Но… мы с Никитой вчера нигде не гуляли, — едва слышно сказала она. — И никаких ночных приключений… а почему вы так говорите? Вам, что, кто-то такое сказал? Но это неправда, этого не было!

Она чуть не плакала. Губы кривились, но все же Женя держалась… старалась держаться. Изо всех сил.

— Как неправда? — нахмурилась Ольга? — Кто ж из вас двоих врет?

Ева с испугом уставилась на Никиту. Во взгляде её был и вопрос, и недоумение, и немой укор… Ей не хотелось верить, что этот парень, которому она впервые доверилась, лгун и обманщик!

— Ну, хорошо, — продолжал свой допрос Александр Маркович, — но пирожки-то у Марьи Михайловны вы ели? Или и пирожки тоже миф?

— Пирожки… мы… ели, — всхлипнув, призналась Женя. — Но я не понимаю… что, этого делать нельзя?

— Нет, отчего же, можно! — басил Санчо, вновь заводясь. — И даже нужно! А то без пирожков — как же всю ночь гулять!

— Ладно, пойдемте все-таки выпьем чаю, — стараясь казаться спокойной, предложила Ольга. — А то этак, стоя в дверях, мы далеко не уедем.

— Ну, почему же Ляля? Еще как уедем! Сейчас мы с тобой сядем, да поедем. А эти пускай тут живут, да добра наживают… Дело молодое — а нам, старикам, видать, на покой пора!

Никита закусил губу до крови. Что он мог объяснить? Что Женя и в самом деле не знала о том, что они провели вместе едва ли не всю ночь… Что у них и в мыслях не было ничего дурного… Что не врут ни он, ни она!

Жизнь, закружившись волчком, полетела вниз под откос, и от этого стремительного падения у него заложило уши. Спрятаться бы — да некуда. Убежать бы — да от жизни не убежишь! И Женя… Он не может предать её, навлекши на ни в чем не повинную подозрения во всех мыслимых и немыслимых грехах. Должен же он что-то сделать!

«Ну что ты стоишь столб столбом? — вопросил он сам себя. — Человек ты или амеба какая-то? Надо нам с ней выбираться отсюда. А с родителями я потом сам разберусь. Сейчас Жене помочь важнее… Да, видно, Марья Михайловна права: сегодня сочельник, и разве не сущая чертовщина творится? А?! Самая, что ни на есть, настоящая!»

Неизвестно, как бы все они выбрались из этой сомнительной ситуации, если бы не вездесущий Овечкин. Спасительный дядя Сережа возник на пороге, благо, дверь была приоткрыта. Явился как Санта Клаус с целым мешком подарков.

— У-у-у-у, — по своему обыкновению промычал Овечкин себе под нос. Вижу, вся компания в сборе. Тем лучше — будем праздновать! Хоть говорят, до первой звезды нельзя…

С порога он уловил грозовые настроения, витавшие в квартире, и тотчас взялся за дело вполне для себя привычное — успокаивать и приводить в чувство. Для начала с самым невозмутимым видом он принялся извлекать из мешка подарки — первым делом, конечно, те, что предназначались для Ольги и Санчо, — чтоб их немножко отвлечь…

— Ой, Сереженька! — ахнула Ляля, извлекая из хрустящей бумаги маленький зимний пейзаж — акварель в деревянной полированной рамочке. Чудо какое!

— Это вам и на новоселье, — пояснил Сергей Александрович, — и к Рождеству. Видишь, там, за лесочком — церковь виднеется.

— Ого! Ну, старик, ты даешь! — восхищенно причмокнул Санчо, принимая коробку, в которой таилась бесценная бутылка коньяка «Курвуазье». — Это ж мой любимый! И как угадал…

— А деды Морозы — они такие, — прищурился Овечкин, отводя свои темно-карие смеющиеся глаза. — Мы по звездам гадаем.

— Ну, давайте к столу! — позвала Ольга. — Дети, не отставайте.

— Погоди-погоди, — приостановил всеобщее передвижение Овечкин.

Он видел, что у детей с родителями Никиты явно назрел крупный скандал, и им меньше всего нужно сейчас присоединяться к застолью взрослых.

— Чет-то такое я слышал, пока к вашей двери приближался, будто ты, Женя за книжкой пришла? Так ты, Никита, дай человеку книжку-то. И проводи её.

— Слухай, Серега, эти красавцы такого вчера отмочили… — начал было старую песню Санчо. Однако боевой пыл его несколько поугас.

— И отмочили, и ещё отмочат. И не такое! А что вы хотите? Это ж их основное в жизни предназначение — отмачивать! Кстати…

Он порылся во внутреннем кармане своей кожаной куртки и достал сложенный лист бумаги. Тщательно развернул и преподнес Никите.

— А этот подарок, — кроме всех прочих, — вам с Женей. Тут адрес Нила Алексеевича Левшина в Абрамцево и точное описание, как туда добраться. А это, — он жестом фокусника добыл из кармана пятьдесят рублей, — деньги на дорогу. Ну, и на всякие там «Фанты»-«Спрайты»… А пропитание вам сейчас мать соберет. Лелька, давай-ка по-быстрому, у них электричка с Ярославки через сорок минут отходит. А следующая — через час двадцать, да ехать туда больше часа — так они не успеют по свету ничего разглядеть.

Последовала немая сцена. Овечкинский напор, кажется, всех сразил. Первой опомнилась Ольга.

— Сергей… ты что себе думаешь? Как это? Наш сын… — она едва не выпалила «неизвестно с кем», но вовремя сдержалась. — Сын с нами не будет встречать Рождество?

— И ничего страшного! — улыбнулся Овечкин. — Один раз не считается. А Рождество в Абрамцево — это он на всю жизнь запомнит. А потом никто не будет друг другу мешать: ни вы ему, ни он вам… Знаете, к этому уж привыкать пора.