Крылья феникса - Матлак Ирина

— Уже поздно, — заметил дворецкий. — Вам лучше разойтись по комнатам.

Первой его совету последовала Люция. За ней, бросив на меня беглый взгляд, нехотя отправилась Эмбер, за которой просеменила Лайра. Я же продолжала стоять на месте, ни о чем не думая и неотрывно глядя на танцующее каминное пламя, в котором уже почти обратилось в пепел то, что еще недавно было одеждой.

— Тебе нужно особое приглашение? — вернул меня в реальность раздраженный тон Гая.

Очнувшись, я оторвалась от созерцания камина и, подобрав свое валяющееся на полу платье, отправилась к себе. Попутно осмотрела гостиную на предмет нахождения в ней туфель, но их нигде не было.

Перспектива отправиться на завтрашние занятия босиком казалась вполне реальной, пока я не вспомнила о мягких полусапожках, прилагающихся к форме для боевой магии. Может, и буду выглядеть нелепо, но это меня уже не волновало. Потерю белья и чулок как-нибудь переживу — платье осталось целым, и то хорошо. Будет мне урок на будущее — в ванной, да и вообще всегда, нужно быть внимательнее.

Все то время, пока искала туфли и шла до комнаты, чувствовала на себе неотрывный взгляд Гая. Буквально физически, всей кожей. Не уничижительный и ненавидящий, а какой-то… другой.

Заперев за собой дверь, я подошла к кровати и только в этот момент осознала, что до сих пор одета лишь в одно полотенце. Из горла вырвался нервный, почти истерический смешок — вот и объяснение повышенного внимания дворецкого.

Сил не осталось ни на то, чтобы собрать на завтра учебники, ни на то, чтобы переодеться. Нырнув в жесткую постель, я свернулась клубочком, совсем как это обычно делал Кот, и закрыла глаза. В сознании кружил хоровод обрывочных мыслей — воспоминаний сегодняшнего долгого дня, который выдался таким щедрым на разного рода «приключения».

А потом сил не осталось даже на то, чтобы вспоминать и думать. Я просто провалилась в блаженную и совсем не страшную черноту, забывшись глубоким, вязким, точно деготь, сном.

ГЛАВА 10

Почему-то именно в институте мне было очень тяжело вставать по утрам. Дома я могла подняться ни свет ни заря даже затемно и чувствовать себя прекрасно. Здесь же уже в который раз едва-едва удалось разлепить слипающиеся веки и, морщась от головной боли, заставить себя выбраться из постели.

За завтраком ко мне за столик неожиданно села Алекса, сподобившаяся поприветствовать:

— Светлого утра.

Устойчивое выражение с учетом пока еще клубящихся за окном сумерек прозвучало как сарказм.

— Светлого, — из вежливости ответила ей тем же.

Неожиданно она извлекла из сумки какую-то коробку, поставила ее на пол и, придвинув ко мне ногой, кивком велела открыть. Теряясь в догадках по поводу того, что в ней может находиться, я подняла крышку и… увидела свои туфли. Те самые, которые накануне забрала Эмбер.

— Откуда? — только и смогла ошарашенно спросить.

— Лайра — моя соседка, — исчерпывающе ответила Алекса и приступила к завтраку.

Искренне и все так же ошарашенно ее поблагодарив, я тоже принялась за еду. Меня обрадовали не столько найденные туфли, сколько поступок Алексы. Она ведь могла и не делать этого, не забирать их, не отдавать мне. Но все-таки поступила по-человечески правильно, и этот ее шаг значил гораздо больше, чем совместные дружеские прогулки и разговоры ни о чем.

Примерно на середине завтрака за некоторыми столиками стали раздаваться взрывы хохота. В последнее время я нередко ловила на себе насмешливые, издевательские взгляды, но сейчас их было как никогда много. И я никак не могла понять почему. Не из-за надетых же под платье сапог, в самом деле.

— Ага, как мухи в янтаре! — в какой-то момент прозвучала особо громкая реплика, за которой вновь последовал смех.

Мы с Алексой только переглянулись и, не сговариваясь, одновременно встали из-за стола. Первой парой у нас сегодня стоял этикет, который был единственным не особенно нравящимся мне предметом. Накануне, после возвращения из библиотеки, я провела целых два часа за изучением основ. То, что другие узнавали с пеленок, мне приходилось усваивать буквально на лету, но даже этого было недостаточно. Казалось бы, реверансы, обращения, титулы — ну что тут сложного? Читай и запоминай. Но нет. Там было столько нюансов, что в голове быстро возникала путаница.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

День, начавшийся с приятного события в виде возвращения туфель, продолжился ужасно. Преподавательница этикета неожиданно решила провести опрос, задавая вопросы всем по очереди. Не знаю, было то случайностью или нет, но именно мне вопросы задавались чаще всего. И даже при моих скудных познаниях было очевидно, что выбираются такие, на которые именно мне ответить сложнее всего.

— Прискорбно, мисс Трэйндж, — покачала головой леди Ягольтчейн, которую мне уже расхотелось называть Ягодкой. — Весьма прискорбно, что вы не знаете таких элементарных вещей. Минус два бонусных балла. Если не отработаете их и будете продолжать в том же духе, боюсь, провалитесь на первом же зачете.

На этот раз раздавшиеся вокруг смешки были сдержанными — конечно, мы ведь на уроке этикета. Не пристало леди гоготать.

Все это было малоприятно, но упасть духом я себе не позволила. Кажется, как вчерашним вечером часть моих эмоций покрылась ледяной коркой, так до сих пор под ней и оставалась.

Так я думала до того момента, как пришла на боевую магию.

В институте существовала специальная комната, где девушки могли переодеться к занятиям, чтобы не бегать каждый раз в жилой корпус. Но я, по понятным причинам, предпочитала переодеваться у себя. Вот и сейчас, потратив большую часть перерыва, наведалась в жилое крыло, сменила одежду, а когда пришла в аудиторию, не сразу поняла, что происходит.

Занятие по боевой магии для аэллин и ниллэ сегодня проходило отдельно. Насколько я поняла из обрывков разговоров, у аэллин на это время был назначен какой-то плановый осмотр, поэтому в аудитории находились только ниллэ.

Лорд Снэш еще отсутствовал, и его место за преподавательским столом заняла Эмбер. Вокруг нее столпились почти все остальные однокурсницы, в стороне осталась разве что Алекса. Когда я вошла, головы всех повернулись ко мне, кто-то чуть отступил от стола, и я увидела лежащую на нем раскрытую толстую тетрадь.

— Нет, ну вы только послушайте! — Глаза Эмбер возбужденно блеснули, и она поднялась на ноги. — Ты только меня не пускай — не пускай одной улететь!

Смешки переходили в откровенный хохот — такой, какой не так давно стоял в столовой.

— Никому, молю, не отдай, — кривляясь, продолжила Эмбер. — С тобой позволь догореть!

Я как будто умерла.

Умерла прямо здесь и сейчас, когда по всему тому, что я изливала на бумагу, потоптались десятками грязных сапог… нет, не сапог — красивых, но таких же грязных туфель с острыми как шило каблучками.

К горлу подступила тошнота, когда я узнала передающуюся из рук в руки уже изрядно потрепанную тетрадь. Вопрос, как она оказалась у них, мелькнул где-то на краю сознания и тут же исчез. Вспомнилось, что еще до того, как установила на свою каморку защиту, обнаружила ее дверь незапертой. Тогда я осмотрела личные вещи, проверила, не пропали ли учебники… а про тетрадь, куда долгие годы записывала стихи, не вспомнила. За суетой последних дней вообще забыла о ее существовании!

— Мы застываем в янтаре, — с пафосом подхватила Люция, к которой перешла несчастная тетрадь. — Как мухи на…

Она замолчала, и все рассмеялись грубой недосказанной шутке.

Я стояла, не шевелясь и чувствуя себя ледяным изваянием.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Не по-настоящему, не со мной…»

Нужно только окончательно заморозить эмоции, позволить им покрыться ледяной, защищающей душу и сердце броней. Не разрешать всему этому влиять на меня. Никто не сможет меня унизить, пока я сама не признаю себя униженной. И я не признаю. Не стану требовать отдать тетрадь, прыгать перед ними, плакать, они именно этого и ждут.

Только один человек не смеялся вместе с ними, только в одном взгляде отражалась толика сочувствия — Алекса. Но она не вмешивалась, да я на другое и не рассчитывала. Одно дело — дать отпор, когда задевают лично тебя, и другое — встать на чью-то защиту, выступив против большинства.