По зову сердца - Тамара Сычева

На мостике кто-то громко сказал:

— Сели на мель, товарищи! Это не мина!

Раздались радостные возгласы.

— Маня, Маня, мы спасены! — не помня себя кричала Луиза.

— Ну и что же, все равно замерзнем, — безразлично ответила та.

— А ты не падай духом, — сказала я и, заметив, что она дремлет, прижавшись к столбику, прикрикнула: — Не спи, нельзя спать!

Я тормошила ее, но она снова засыпала. Меня тоже клонило ко сну. Вода хлестала в лицо, губы мерзли, сводило скулы. Но все это было не так жутко, мы уже верили в спасение.

На мостике стали стрелять из пистолета. Я прислушалась: где-то далеко раздавались заунывные протяжные гудки тральщиков.

— Нас разыскивают, девушки, крепитесь! — крикнул нам командир группы. — Скоро спасение.

Потом я слышала как в полусне, что Луиза будила Маню.

— Маня, не спи. Маня! — кричала она, тормоша за рукав подругу.

— Очень хочется слать, — медленно отвечала та.

— А ты спой что-нибудь, — посоветовала ей Луиза.

Маня так рассердилась, что даже сон слетел.

— Прекрати шутки!

— Не сердись, Манюня! Вот, слышишь, нас уже разыскивают, — говорила Луиза, ее голос уносили сторону порывы ветра.

Время тянулось бесконечно.

К рассвету ветер стих, но тральщики еще долго разыскивали нас.

Полузамерзших, в бессознательном состоянии нас доставили в Керчь, в полевой госпиталь. Кто-то все время мешал спать, больно растирал тело…

Привели в чувство и отогрели нас быстро, а вот с экипировкой пришлось повозиться. Керчь немцы сильно бомбили и обстреливали из минометов и дальнобойной артиллерии. Поэтому мы расположились на окраине города, в большом подвале разрушенного дома.

Нас предупредили, что вначале выбросят другую группу разведчиков, а потом уже нас.

Приехавший за ними шофер привез Луизе письмо от мужа. Оно было все полно тоски, но между строк чувствовалось, что Анатолий все-таки верит в близкую встречу с женой. Главное — это беречь любовь. Он писал, что, возможно, им удастся еще раз встретиться.

Читая нам с Маней письмо, Луиза сияла от радости.

На следующий день, занимаясь с нами и проверяя нашу готовность, комиссар сказал:

— Вот как передадут радисты, что та группа благополучно приземлилась и уже работает, так сбросим и вас. Сегодня, наверное, получим от них весточку…

Но от десантников и в этот день ничего не получили. Прошло еще два дня, а известий никаких не было. Командование нашей части тревожилось. Комиссар не отходил от радистов и, нервничая, беспрерывно курил.

Расположившись в обширном сыром подвале среди старых рыбных бочек, грязных ящиков с бутылками и всякого хлама, мы, шесть разведчиков, в том числе три девушки, тоже нервничали, томясь в ожидании прыжка.

Луиза, сидя на порожнем ящике, в полумраке целые дни писала мужу письма, а потом читала нам с Маней.

Хотя настроение у меня было неважное, я смеялась и шутила над молодой женой, а Маня не могла скрыть своего возмущения.

— Я не признаю такой любви, — говорила она. — Как это можно за один день полюбить человека так, чтобы писать ему на день по десять писем?!

Задумчиво глядя в темноту подвала, Маня мечтала:

— Вот если останемся живы, я полюблю по-настоящему, чтобы потом не пожалеть. И только на всю жизнь!..

— Ты думаешь, что у нас с Толей не на всю жизнь? — с вызовом сказала Луиза.

Маня молча пожала плечами.

Мне тоже взгрустнулось. Где-то Гриша? Что-то никак не найдут его, сколько ни запрашивала. Может, уже погиб…

Каждый день с вечера, зажигая коптилку, мы рассаживались вокруг большой перевернутой кверху дном дубовой бочки и, играя в домино, с тревогой ждали машину, которая отвезет нас на аэродром.

Где-то раздавалась орудийная канонада, в небе со звенящим гулом кружились вражеские самолеты, время от времени сбрасывая на землю смертоносный груз.

Луиза, то и дело вынимая из карманчика гимнастерки иголку, подтягивала в каганце фитиль. Тени на мокрых стенах подвала удлинялись, углы, где стояли принесенные из разрушенного дома кровати, становились светлее, а напряженную тишину нарушали только глухие стуки костяшек домино о пустую бочку.

Каждый гудок проезжающей мимо машины настораживал, но ожидания были напрасны. Известий от парашютистов все не было, и выбрасывать нас командование не решалось.

Однажды поздним вечером, когда мы, утомленные ожиданием и игрой в домино, тихо беседовали, к нам в подвал спустились командир взвода и комиссар. Даже при мерцающей «мангалке» мы заметили, что лицо комиссара было необычно хмуро и бледно.

— Завтра начнем высаживать, по одному каждую ночь, — коротко объявил он. — Вы, Маня, пойдете первая. Приготовьтесь.

— Хорошо, — ответила та.

— Ну, Луиза, вы готовы? — посмотрел на девушку капитан.

— Всегда готова! — весело ответила Луиза.

— Покажите-ка ваши наряды. Никаких следов не осталось после аварии? Все подогнали на себя?

— Да, товарищ комиссар. Вот сейчас я вам продемонстрирую.

И, взяв тяжелый чемодан, она скрылась за ящиками, перегораживающими подвал. Через несколько минут оттуда послышался ее голос:

— Идет опечаленная гибелью мужа молодая вдова Луиза Лаунберт-Фальцфейн…

И из-за ящиков вышла Луиза. Гладко облегающее ее стройную фигуру черное длинное платье из панбархата, с длинными рукавами и стоячим воротником, резко оттеняло туго стянутые на затылке бронзового цвета вьющиеся волосы. Только мелкие непокорные кудряшки пышно золотились над высоким лбом.

— Какая скромность! — сказал кто-то из нас.

Грустное выражение лица и печальные глаза Луизы нас поразили. Она стала совершенно другой, даже походка изменилась.

Потом Луиза показала комиссару сумочку, перчатки и всякую мелочь, вплоть до сережек и колец с браслетами.

— Так… — сказал командир взвода. — Хорошо. Значит, Маня, ночью в два часа приедем за вами. Прыгать будете из скоростного. Да, вот что, это для вас интересно, Луиза, на днях вы будете прыгать под личным командованием… — лейтенант не удержался и улыбнулся… — вашего мужа.

— Толя! Милый! — захлопала в ладоши Луиза. — А я уже думала, что больше с ним и не повидаюсь!..

— А когда я? — спросила я комиссара.

— После Луизы. Так вы хорошо запомнили и свою и их легенды? — опросил меня комиссар.

— Да, конечно.

— Скоро получите необходимые документы.

Когда они ушли, я спросила «брата»:

— А ты уже бывал в тылу?

— Приходилось. Но всегда был в прифронтовой полосе, а на этот раз впервые в глубокий тыл…

В час ночи к дому тихо подъехала машина. В подвал спустился командир взвода.

— Маня, готова? Поехали.

— До свидания, товарищи! — махнула нам рукой девушка.

— Счастливо, Маня!

Маню увезли.

А на следующий день до нас дошла неприятная новость, взволновавшая всех. Мы узнали, что первая группа парашютистов выбрасывалась в тот момент, когда недалеко по дороге проходила колонна немецких войск. Заметив наш самолет, они стали за ним следить, потом окружили парашютистов и даже не стреляли…

— Всех прикололи штыками во время приземления, — сказал один из разведчиков.

— И поэтому теперь решили сбрасывать по одному, — догадалась Луиза.

— А как Маня? От нее нет ничего? — встревожились мы.

— Еще нет.

Всю неделю мы ждали напрасно.

— Найдется Маня, не пропадет, — успокаивал нас комиссар.

Наконец однажды утром он пришел радостный.

— Маня приземлилась благополучно, сегодня ваша очередь, — сказал он Луизе.

В час ночи к дому тихо подъехала машина. По каменной лестнице простучали сапоги командира взвода.

— Луиза, готова? Давай быстрее! — показал он на чемодан и лежавшую на нем шубку. — Там Толя ждет, — с улыбкой добавил он.

Луиза засуетилась, надевая красивые, уже несколько поношенные боты и шубку.

— До скорого свидания! — крикнула она нам и нырнула в машину.

В сырых углах нашего подвала будто потемнело. Мы сразу почувствовали, как нам не хватает бодрой шутки и заразительного смеха Луизы. Даже выдержанный и строгий Виктор, мой «брат», все время вспоминал:

— Как-то там наша птичка приземлилась?..

Следующую ночь мы опять сидели за домино в ожидании, не зная, чей же сегодня жребий.

— Наверное, мой черед, — говорил Виктор. Машина подъехала, как и вчера, в час ночи.

Опять застучали по лестнице тяжелые сапоги командира. Он обвел разведчиков глазами и действительно остановил их на Викторе.

— Собирайся! — сказал он.

Уехал и Виктор. Но через час мы опять услышали, как подъехала машина, и Витя сбежал вниз.

— В чем дело? — бросились мы к нему. — Что-нибудь случилось?

— Не выбросили. — Он пожал плечами.

— Почему не выбросили?