По зову сердца - Тамара Сычева

На зеркальце были нарисованы сумочки, галстуки, приколки, платочки и сверху написано: «Ростовская галантерея».

— Вы тоже свое покажете и только тогда можете смело подходить к девушке. Пароль — мое имя: «Миша». Девушка вам покажет квартиру, — продолжал объяснять мне командир. — На этой квартире, согласно вымышленной «легенде», с вами будет жить ваш «брат». Вы поселитесь как приехавшая из Ростова «сестра». Брат ваш туберкулезный больной, студент.

На следующих занятиях изучала город Ростов, а потом точное описание внешности «брата»: среднего роста, очень худощавый, рыжеватый блондин. На вид лет восемнадцати. Глаза маленькие, быстрые.

— Имя его Витя, — рассказывал мне командир. — С ним будет рация, и через него вы будете передавать донесения разведчиков, забирая их из тайной почты, получать задание от нас. Если понадобится, будете сообщать «брату» места группировок войск и техники врага, движущейся на Севастополь, на Феодосию. Нас также интересуют планы врага, местонахождение штабов. Это будут основные задания для вашей группы.

В одно из занятий вместо командира взвода Миши пришел комиссар. Он опять объяснил мне, что, так как я буду работать в одной группе с Луизой и Маней, я должна знать их клички, Луиза будет «Голубка», а Маня — «Стрела». Легенду, под которой Луиза будет жить в тылу, я обязана знать так же твердо, как и свою.

И он стал мне рассказывать легенду Луизы:

— До революции с давних времен жили на Украине, вот здесь, — указал он карандашом на карте, — в Аскании-Нова, недалеко от Крыма, под Каховкой, немцы-миллионеры по фамилии Фальцфейн. В Аскании-Нова у них были огромные владения и прекрасный большой заповедник. Кроме того, большие молочные фермы и земли они имели в Крыму, в Евпаторийском уезде, а в Симферополе — свой дом. Старший их сын Вольдемар, вопреки желанию матери Софьи, женился на простой русской девушке. В тысяча девятьсот шестнадцатом году у них родилась дочь, которую они назвали Лизой. Во время революции Фальцфейны эмигрировали в Париж. В пятнадцать лет у Лизы обнаружили голосок, который начали развивать на всякий случай, как говорила мать, — может быть, пригодится в жизни. Веселая и красивая девушка любила музыку и пение. В совершенстве, лучше, чем немецким, она владела французским языком. Мать ее, скучая по родине и по родителям, оставленным в Крыму, старалась, чтобы дочь не забывала родного языка, и всегда с нею разговаривала только по-русски. Поэтому Лиза знала и русский язык.

В Париже Вольдемар Фальцфейн, лишившись всех своих богатств, бедствовал и жил надеждами, что когда-нибудь Россия будет «освобождена от большевиков» и он снова станет хозяином своих владений.

Когда в Германии к власти пришел Гитлер и оккупировал Францию, где проживали Фальцфейны, старый Вольдемар воспрянул духом, а когда фашисты напали на Россию, он сказал:

— Россия будет опять наша. Только Гитлер сможет истребить большевиков и установить там порядок. Теперь вернутся все наши богатства!

Через несколько месяцев Фальцфейны играли свадьбу дочери с нацистским офицером. Вольдемар подарил своей дочери Асканию-Нова с заповедником, дом в Симферополе и земли в Евпаторийском районе.

Однако планы гитлеровцев молниеносно завладеть Россией сорвались, война на Восточном фронте затянулась, а Фальцфейнам не терпелось получить свои владения. Старый Вольдемар позвал к себе зятя, и у них состоялся очень серьезный разговор.

«Проси направление на Восточный фронт. Устраивайся где-нибудь при большом штабе и, как только армия фюрера возьмет Крым, добивайся возврата наших владений. Вначале поезжай сам, а как только Крым будет освобожден от большевиков, вызывай жену. Документы на ее имя, она скорее сможет вступить во владение имениями. — И костлявой дрожащей рукой старик подал зятю большой засургученный пакет с документами. — Добивайся!»

«Добиваться не придется. Великодушие фюрера велико», — самодовольно ответил зять, принимая заветный пакет.

Гитлеровские войска, продвигаясь на Восточном фронте, заняли Украину и прорвались в Крым.

Недолго пришлось Фридриху ждать направления на Восточный фронт. Ставка верховного командования послала его в штаб Крымского фронта.

Вскоре после отъезда он писал жене:

«Крым мы уже освободили, остался один Севастополь, и он скоро падет, наши славные войска быстро продвигаются вперед».

В этом же письме он сообщал, что на днях приедет за Лизой и привезет из Аскании-Нова обещанный бабушке Софье подарок.

Провожая дочь в Крым, мать говорила ей на прощание: «Побывайте обязательно у моей сестры, твоей тетки. Она, вероятно, осталась в Симферополе, ее муж врач. Вот письмо к ней. Может быть, у нее и остановишься, пока получишь наше поместье…»

— И вот приехал муж Луизы за ней, — продолжал рассказывать мне на следующем занятии комиссар, — и поехали они в Россию. Ехали долго: из Парижа поездом через Берлин и Варшаву. По Украине опасались ехать воинским эшелоном и пересели в легковую машину. Но под Киевом их машину перехватили партизаны. При сопротивлении полковник был ранен. С ним забрали и его жену. Документы и показания пленных заинтересовали командование Крымского фронта, и оно решило использовать их. Вот тогда и стали срочно искать подходящую разведчицу, чтобы она заменила попавшую в плен Лизу Фальцфейн и прибыла в Крым с завещанием…

— Это наша Луиза?! — воскликнула я, в изумлении глядя на комиссара.

— Да.

— Но почему Луиза? Удивляюсь!

— А потому, что Лиза Фальцфейн в Париже стала Луизой. Теперь внимательно слушай ее задание, — продолжал он. — Она должна вместо Луизы Фальцфейн со всеми ее вещами и документами прибыть в Симферополь, остановиться у своей тети, — нам известно, что та действительно там проживает. А потом с документами мужа и с завещанием отца, в глубоком трауре и горе, предстать перед командующим немецкой армией в Крыму. Она расскажет ему о том, что якобы ехала с мужем из Парижа через Берлин и Варшаву. После Бреста муж вечером хотел ложиться спать, но зашел знакомый ему офицер и позвал в офицерский вагон играть в карты. Муж согласился и, не переодеваясь, так в пижаме и пошел, а она легла. Вдруг ночью раздался невероятный взрыв, и, ударившись обо что-то, она потеряла сознание. Пришла в себя, когда уже было светло, стоявшие подле нее пассажиры что-то тихо говорили. Впоследствии она узнала, что взорвался мост и их эшелон рухнул в реку. Но несколько вагонов отцепилось, и она каким-то чудом осталась жива. Долго она разыскивала тело мужа, но не нашла. Его, наверно, унесла река.

И вот она теперь одна, в незнакомой стране, среди чужих.

Да, в отношении письма Луизиной матери тетушке, — продолжал комиссар. — Она приедет к ней, бросится на шею, расплачется, передаст письмо, в котором написано, что мать очень просит свою сестру присмотреть за молодыми, — ведь Луиза совсем еще ребенок, она только пляшет и поет целые дни. Подробных разговоров Луиза должна избегать. Но основные сведения о семье она получила от настоящей Луизы.

Жить будете с ней в одном дворе.

На этом мое знакомство с легендой Луизы закончилось.

XIII

В следующий раз комиссар рассказывал мне о Мане.

— Манина биография проще, — сказал он, закуривая папиросу. — Она выбросится недалеко от фронтовой полосы, в районе станции Семь Колодезей. Выдаст себя за официантку из городского ресторана. Якобы копала с населением окопы; когда советские войска высадили десант, она ушла с немцами. Постепенно проберется в Симферополь, отмечая в селах свой керченский паспорт. Придет в город, там ее встретят наши и устроят работать в буфет штабного ресторана.

Она должна встретить Луизу и стараться, чтобы ее приставили обслуживать молодую парижанку. Бывая у Луизы дома, Маня будет поддерживать с вами связь… Но помни, Сычева, там надо быть особенно твердой в случае провала. Язык откуси, но ничего о товарищах не скажи!

Несколько дней у нас ушло на то, чтобы приготовить экипировку, особенно мне, у меня ничего не было гражданского, все пришлось приобретать, причем не новое, а поношенное.

У Луизы уже были готовы два чемодана, набитые нарядами, сшитыми по последней парижской моде, — все эти вещи привезла настоящая Луиза из Парижа. Приходилось только все подгонять по фигуре.

Как-то холодным вечером, сидя на постелях, мы разговаривали о том, как будем работать в тылу врага.

— Боюсь, девчата, — вдруг призналась Луиза. — Когда я работала с Маней в Киеве, мне было не так страшно. Киев я хорошо знаю, выросла там. А здесь город незнакомый…

— Ничего, ведь я буду с тобой рядом, — успокаивала ее Маня, — да и Тамара будет недалеко и другие наши.

— Вам, конечно, хуже, — сказала я, — придется все время быть на глазах фашистов.