Любовь на коротком поводке - Эрика Риттер

Насколько я помню, нельзя сказать, что Приют так уж ужасен. Свежие газеты ежедневно, регулярная кормежка и, разумеется, вечная надежда переместиться в лучшее место. Именно поэтому на все прочее не слишком обращаешь внимание, если, конечно, вас не ожидает длинный-длинный путь по темному коридору, заканчивающемуся дверью с надписью «Только для персонала».

Я узнал, что скрывается за этой дверью, от кота, сидевшего в клетке с другой стороны прохода. Который, похоже, заключал пари со всеми в Отделе по усыновлению, что мое везенье кончится раньше, чем я отсюда вырвусь. Я вскоре понял, почему кот считал пари беспроигрышным: я был крупнее других, много гадил, и мои манеры, как тогда, так и сейчас, оставляли желать лучшего.

Я понимал, что на рынке усыновления с его конкурентной борьбой я могу рассчитывать лишь на свалку, где проведу всю свою оставшуюся жизнь на цепи. Не слишком завидная перспектива, но все же лучше, чем альтернатива. Надо сказать, что каждый раз, когда кот говорил об этой альтернативе, на его морде появлялась злорадное выражение. Он получал огромное удовольствие от того, что среди ночи шипел на меня, причем звук напоминал шум, издаваемый выходящим паром.

— Пссс, пссс… Слышишь, парнишка? Не спрашивай, для кого струится газ, он струится для тебя.

Господи, как же мне хотелось оттуда выбраться! Я помню эти дни, часы, в которые приходили посетители, чтобы выбрать себе домашнее животное. Это было время действовать: кататься на спине по клетке, махать лапами в воздухе, высовывать язык, как последний идиот. Черт, да я бы на голову встал и промурлыкал бы любой мотив, только чтобы произвести хорошее впечатление.

Когда это не срабатывало, я стал придумывать нечто более изысканное, чем изображение слюнявого придурка, дрыгающего лапами, как при езде на велосипеде. Что-нибудь вроде… ну, допустим:

— Привет, меня зовут Мерфи, и я из тех, кто больше слушает, чем говорит. Мое любимое занятие — спасать маленьких детей из бурных рек. Последняя книга, которую я поглотил — вместе с обложкой — «Война и мир», и мой…

Нет, серьезно. Я практически был в отчаянии. Постоянно пытался произвести достаточно хорошее впечатление для того, чтобы меня взял человек, ищущий именно то, что я якобы предлагаю. Забудьте о родстве душ. Забудьте об общих мечтах. Сейчас я рассчитывал на сходные потребности. Если бы я мог повесить объявление, то написал бы: «Вы ищете кого-нибудь, кто будет ждать вас, когда вы возвращаетесь домой? Вы любите гулять с утра пораньше под дождем? Вам не надоедает кидать скользкий теннисный мячик сорок раз подряд? Вы умеете пользоваться ножом для открывания банок и у вас есть в бумажнике двадцать пять долларов, чтобы выкупить меня из этого концлагеря? Обо мне: рослый, добрый, веселый. Все зубы собственные. Возьмите меня. Это судьба!»

Или что-то вроде этого. В конечном итоге я понятия не имею, какой выгодной комбинацией я воспользовался, чтобы убедить ныне давно забытую подружку Джерри, имени которой я даже не запомнил, взять меня. Но какой бы ни была эта магическая формула, сомневаюсь, чтобы я смог повторить ее еще раз.

Разумеется, возможно, желание Джерри избавиться от меня пройдет. Возможно, он перестанет смотреть на меня так, будто примеривает мое тело к бетонному гробу. Возможно, он откажется продать меня куда-нибудь ниже по реке по требованию Марты. Если же он все это сделает, то что я могу вам сказать? И это тоже будет судьба. Но я бы не стал на это закладываться. Даже если какой-нибудь кот предложит мне ставку пятнадцать к одному.

Часть вторая

Спящие собаки не врут

Глава первая

Я еще не успеваю рассмотреть нью-йоркские номера, но уже узнаю «хонду» Джерри, которую он медленно ведет по моей улице, разыскивая место для парковки. Добрый старина Джерри! Я чувствую прилив симпатии к этой его подозрительности жителя Большого Яблока[1] — заметно даже из окна моей гостиной, как явно ему не хочется доверять покою канадской улицы в жилом районе. Он, вне сомнения, думает, что стоит ему отвернуться, как тут же налетит армия воришек колпаков с колес, любителей прокалывать шины и украсть радио, которая до этого пряталась за знаком «Осторожно, дети!».

Наконец, он выбрал место. Затем, должна признаться, я с тяжелым сердцем наблюдаю, как он выгружает из машины Мерфи. Скорее, они воюют друг с другом, потому что Джерри хочет, чтобы собака покинула машину через заднюю дверь, тогда как Мерфи предпочитает лобовое стекло.

Господи, во что это я вляпалась, согласившись посидеть с этим животным, которое предпочтительнее было бы держать в морозильной камере? Я с тоской вспоминаю целую роту послушных, одинаковых собак, всех по имени Мейджор, которых я мельком видела, когда меня вызывали на студию во время съемок «Удивительной Грейс». Разумеется, все Мейджоры — существа из мира шоу-бизнеса. В них не больше общего с настоящими собаками, чем у телевизора с реальной жизнью. И все же мне очень не нравится, как Мерфи, вытаращив глаза, рвется с поводка, волоча за собой Джерри, словно запоздалую мысль, по дорожке, ведущей к моей двери. Может, еще не поздно, думаю я, запереть дверь и сделать вид, что я уехала?

Но, разумеется, сделать этого я не могу. Ведь я сама согласилась на эту пытку. Согласилась по многим причинам, большинство из которых я сейчас и вспомнить не могу, кроме того, что они имели какое-то отношение к моим остаточным чувствам к Джерри. Которого сейчас волочет, тяжело дыша, по ступенькам моего крыльца существо, чьи вытаращенные глаза и высунутый язык заставляют меня почему-то вспомнить о примитивном собачьем тотеме.

Нацепив на физиономию приветливую улыбку, я открываю дверь.

— Привет! Как ты…

Мерфи, который, по-видимому, признал во мне своего давно потерянного друга, с радостным лаем бросается ко мне. Вопреки здравому смыслу, я умиляюсь. Кто знает, вдруг Мел был прав? Может быть, между мной и Мерфи существует взаимопонимание и… Но Мерфи, сжав меня передними лапами, одновременно пускает струю мочи прямо мне на джинсы. И я сразу перестаю умиляться.

— Я заплачу за чистку, — предлагает Джерри, продемонстрировав отменную реакцию человека, привыкшего мгновенно обещать компенсацию за ущерб.

— Ладно. — Все еще улыбаясь, я подставляю ему щеку для поцелуя. — Пойду брошу брюки в грязное белье. Входи и располагайся.

Вот Мерфи никакого приглашения не требуется. Он врывается в открытую дверь, как моряк, вернувшийся домой после нескольких лет плаванья. В некотором смысле его паясничание кстати. Оно на мгновение помогает разрядить неловкую ситуацию: