Ожерелье из разбитых сердец - Светлана Демидова

– Нет, но хотел бы.

В этот момент из динамика, который висел чуть ли не над нашим столиком, полилась незнакомая мне, но очень красивая мелодия.

– Потанцуем? – предложил Вадим.

– Совсем обалдел, да? Кто здесь танцует-то? – Я показала рукой на плотно стоящие друг к другу столики. Никакого танцпола в «Песочнице» предусмотрено не было.

– Тебе так важно, что о тебе подумают?

– Не смей мне «тыкать»! – взвизгнула я.

– Но ты же мне «тыкаешь»!

– А ты и есть «ты»! Мальчишка! Маугли!

– Маугли? – удивился он и опять расхохотался вместо того, чтобы обидеться. – Ну... пусть Маугли! Маугли, то есть мне, совершенно очевидно, что твой Акела промахнулся!

– В смысле?

– В том смысле, что прыгнул мимо тебя: может, случайно, может, специально. И ты именно поэтому несчастна.

Да, мальчишка был прав. Мой Акела сделал удивительный пируэт, и именно поэтому я несчастна. Чтобы не разразиться в адрес проницательного Вадима бранью, я затолкала в рот чуть ли не половину песочного пирожного с курагой и орехами. Кусочки арахиса с глухим шорохом посыпались на блюдечко. Я попыталась залить пирожное горячим шоколадом, чтобы оно быстрее разжевалось, но в рот уже больше ничего не лезло. Я поперхнулась, закашлялась. Маугли соскочил со своего места, принялся колотить меня по спине, и я уже не помню, как оказалась в его объятиях. Потом я обнаружила себя медленно переминающейся под музыку около нашего столика, заплеванного мною же арахисом и курагой. Конечно, не садиться же обратно в эту грязь. А люди с соседних столиков вместо того, чтобы осуждающе покачивать в нашу сторону головами, тоже повскакивали со своих мест и также начли топтаться в обнимку в узких пространствах «Песочницы».

– Глупость заразительна, – сказала я, показав Вадиму глазами на соседнюю парочку.

– Не глупость, а взаимопритяжение, – ответил он и поцеловал меня в висок.

Я схватила рукой его за хвост с целью отодрать по первое число, но почему-то только притянула к себе голову мальчишки, который тут же впился в мои губы своими. И, скажу я вам, поцелуй оказался весьма неплох. Видать, у этого юнца действительно уже все было. Именно это и решило все дело. Я не стала бы соблазнять ребенка. Маугли же дал бы сто очков вперед любому опытному мужчине. Да, молодежь нынче быстрее набирается этого самого опыта. Все табу сняты, все разрешено и одобрено Минздравом.

Мы не выходили из моей квартиры три дня. Я была в отпуске, а дела Маугли меня не интересовали. Понятно, что, насытившись мной, хвостатый парень исчезнет из моей жизни, не простившись, а потому я не собиралась впускать его в свое сердце. Секс так секс. Если девятнадцатилетний юнец уже прошел все огни и воды, почему бы и мне не попользоваться им, почему бы не утешиться в своем горе, почему бы не заслониться его довольно широкими плечами от страшных видений, которые еще продолжали время от времени мерещиться мне в углах собственной комнаты.

На четвертый день теснейшего слияния телами Маугли объявил мне, что ему надо отлучиться. Я не возражала, поскольку не собиралась удерживать его подле себя. Пусть уходит. Если надо, придет опять. Будет уходить и приходить, но только до тех пор, пока не возвратится из командировки Мастоцкий. Я обещала выйти за него замуж и выйду. Маугли – мое последнее холостяцкое приключение.

Вадим действительно пришел через день. Потом опять ушел. А после ко мне притащилась его мамаша. Вся в слезах. Принялась стыдить и угрожать. Я постеснялась сказать женщине, что далеко не первая, в чьих объятиях спал ее сын. Разве можно было сказать матери, что ее юный мальчик – уже тертый мужик, прошедший, скорее всего, сквозь горнила саун, массажных салонов и прочих заведений, где учат искусству не стесняться ничего ради удовлетворения своих сексуальных желаний? Бедная женщина, отругавшись, принялась рассказывать, как всегда хорошо учился ее Вадичка, какие положительные характеристики получил после окончания средней школы. Испугавшись, что она начнет предъявлять мне почетные грамоты, полученные сыном за успехи в изучении отдельных предметов и за победу в забеге на пятьсот метров, я сказала:

– Вам бы его в армию...

– Ну что вы! У него же сколиоз и хронический панкреатит!

Более красивые мужские фигуры, чем у Вадички, я видела только по телевизору и в кино. Хронический панкреатит не мешал ему уминать за обе щеки хот-доги и шаурму, заливая их первым же попавшимся паленым алкогольным напитком, купленным в ларьке по дороге ко мне. Разве можно сказать об этом матери, свято верящей в сыновний панкреатит?

В общем, мы почти подружились с мамашей Маугли. Я обещала больше не пускать Вадичку на порог. Но пускала. Все равно я его турну, как только вернется Мастоцкий. Я даже не стала сообщать Вадиму о явлении его маменьки. И даже не спросила, откуда она узнала мой адрес. Посчитала, что несчастная мамаша просто выследила, куда шляется ее ненаглядный сыночек.

За три дня до приезда Кирилла я сказала Вадиму, который одевался в прихожей:

– Прощай, Маугли.

– А что так? – спросил он, как мне показалось, ничуть не огорчившись прощанию.

– Скоро приедет мой... ну... в общем... Акела, и рядом с ним тебе тут места не будет.

– Понял, – отозвался Вадичка, сочно чмокнул меня в щеку и исчез за входной дверью.

После его ухода я отдраила квартиру так, чтобы нигде не осталось и волоска, случайно упавшего с буйной шевелюры Маугли, и отправилась в магазин за продуктами. Я встречу Мастоцкого королевским обедом. Надо привыкать к роли жены.

По возвращении я нашла в своем почтовом ящике конверт. На его чисто-белом, без всякого рисунка поле было написано одно слово: «Тоне». Я не знала почерка Феликса, но почему-то сразу поняла, что письмо от него. Из наскоро и небрежно вскрытого конверта я выхватила листок, на котором прочитала: «Если хочешь увидеть меня, приезжай на Витебский вокзал. Буду ждать тебя у табло с расписанием поездов дальнего следования с 16.00 до 18.00. Феликс».

Вот оно! Я никогда не верила в то, что его не существовало в природе! Я не сумасшедшая! С Феликсом просто что-то случилось, и он срочно вынужден был уехать из Питера, забрав с собой мать. Да... но тетки с «золотого» крыльца утверждали, что Надежда Валентиновна никогда не жила в нашем доме, несли чушь про какого-то Шурика... Ну и что? Он же намекал на то, что у него особенная профессия... Возможно, Феликса преследует... например... мафия, и он вынужден заметать следы... Может быть, он даже любительниц посидеть на нашем крыльце самым натуральным образом озолотил, чтобы они молчали... Нет, ерунда какая-то... Мафия... Дичь! Надо же до такого додуматься!

Но письмо от него все же пришло. Было бы, конечно, лучше, если бы Феликс позвонил, но, видимо, у него нет такой возможности...