Большая книга ужасов – 59 (сборник) - Александр Белогоров

– Зачем?

– Просто протри! Я хочу посмотреть!

Пашка, ворча что-то себе под нос, послушно провел канвой по портрету. С него опять смотрело Алинино лицо, только чуть более тусклое. Мальчик снова принялся креститься, а девочка, которую прошиб холодный пот, полезла в карман за платком и вскрикнула.

– Что с тобой? – озабоченно поинтересовался Пашка.

– Палец уколола! – Алина с досадой посасывала указательный палец, на котором выступили алые капельки. – Совсем про эту иголку забыла!

Девочка расстегнула куртку, осторожно вытащила из подкладки иглу, которая совсем недавно была для нее последним средством самообороны, и с досадой швырнула ее в сторону памятника. Раздался треск.

Ребята оглянулись и дружно ахнули. Памятник, еще недавно казавшийся таким крепким, раскололся на части и теперь представлял собой жалкие обломки. От портрета на нем и вовсе остались такие мелкие осколки, что невозможно было понять, что на них когда-то было изображено.

Алина потянулась вперед и вдруг рухнула на землю. Какая-то сила не давала ей даже поднять голову. Девочке казалось, будто на нее навалился кто-то тяжелый. Пашка суетился рядом, пытаясь ее поднять, но у него не получалось оторвать ее от земли даже на миллиметр. Алина слышала его голос, доносившийся глухо, как сквозь вату. Кажется, он собирался поднимать ее с помощью рычага. Если бы у нее были силы, она бы рассмеялась, настолько нелепой представлялась подобная картина.

Давление между тем все усиливалось. Алину буквально вдавливало в землю, она уходила в глубину. Еще немного – и ее нос и рот должны были оказаться на уровне почвы. Неужели она задохнется, а потом вся уйдет под землю? Нужно было бороться, дергаться, сопротивляться изо всех сил, но девочку охватил какой-то странный покой. Она мечтала о том, что сейчас все закончится и больше не нужно будет никуда спешить, ничего делать. Только лежать и спать… Звуки вокруг становились все глуше, а земля, еще недавно казавшаяся мерзлой и жесткой, теперь представлялась лучше самой мягкой постели.

Перед глазами Алины вместо реального окружения развертывалась странная картина. Ей грезилось, будто весь мир вокруг – это одна огромная, неоконченная вышивка, которую должна закончить она сама, так, как ей это захочется. Он составлял единую огромную схему, а все ее элементы, в том числе люди, были в ней только наборами крестиков. При желании их можно было распустить и вышить заново, уже другими, измененными, и все это только при помощи иголки и нитки. В этом мире хозяйкой будет только она.

Внезапно все исчезло. Алина лежала на холодной жесткой земле, наполовину вдавленная в ямку. Над ней стоял Пашка с невесть откуда взявшимся ножом, причем держал он его рядом с ее шеей. Вид у мальчика был самый решительный, и Алина, глядя на него, даже немного испугалась. А вдруг он спятил, совсем как те старики? Вдруг тоже решил, что ведьму надо убить? А что – место для жертвоприношения самое подходящее! Ей даже показалось, что она только что чувствовала прикосновение ледяной, обжигающей стали к своей шее.

– Ты чего это? – робко спросила девочка и вдруг поняла, что теперь может легко и свободно шевелиться, что больше ее никто не держит. Она с удовольствием приподнялась, все еще с опаской поглядывая на Пашку.

– Освободил тебя, вот… – коротко ответил он.

– То есть как освободил? – Алина поднялась на ноги и с отвращением отметила, в каком жутком виде ее одежда. Наверное, и лицо было не лучше, так что даже хорошо, что она его не могла видеть.

– Колдовской амулет убрал, – пояснил Пашка.

– Амулет? – Алина укрепилась было во мнении, что у него помутился рассудок, и вдруг заметила, что не чувствует на шее привычной тяжести. Она провела рукой по груди и убедилась, что крестик исчез.

– Я цепочку перерезал, а он в землю ушел, – продолжил немногословный рассказ мальчик. – Ну а ты, значит, освободилась…

Алина посмотрела на то место, где еще недавно лежала. Там, где только что находилась ее шея, она увидела что-то вроде узенькой норы. Девочка протянула было туда руку, но по ней тут же легонько, но ощутимо ударил Пашка.

– Ты совсем больная? – сердито спросил он. – В землю захотела?

Алина хотела возмутиться или даже ударить мальчика, но вдруг поняла, что он прав. Лучше было оставить этот загадочный крестик здесь, в земле, рядом с его прежней хозяйкой. А потом она подумала, что и иголка вернулась к ней очень кстати. Ведь все неприятности начались с укола найденной иголкой, а закончились – уколом и иголкой брошенной, потерянной. Пусть уж и иголка вернется к своей хозяйке.

Только сейчас девочка поняла, что чувствует себя превосходно. Пашка тоже больше не походил на больного. Ощущать себя совершенно здоровой было просто замечательно!

– Знаешь что, – решительно сказала Алина, припомнив все недавние события, – мне нужно вернуться в дом!

– Там же эти… – начал Пашка, но потом решительно мотнул головой, словно отгоняя какое-то наваждение: – А, пойдем! – Он вдруг понял, что сейчас им уже никто не страшен. К тому же надо было все же попытаться спасти дом от пожара. – Вот только твою вышивку захвачу.

– Да ну, брось! – легкомысленно махнула рукой Алина, вдруг остывшая к своему творению.

Тем не менее мальчик все-таки забрал канву со своим неоконченным портретом. При взгляде на изображение ему пришлось в очередной раз удивиться. Все крестики вроде бы остались на месте, но свои черты он улавливал уже с трудом. Пятна крови и вовсе лежали безобразными бурыми брызгами, отнюдь не дополняя картину. Подивившись еще немного на эту метаморфозу, Пашка бросился догонять ушедшую вперед Алину.

Просветление, избавление от наваждения наступило совершенно внезапно. Еще недавно старики готовы были жечь «ведьмино логово» и уничтожать саму память о его хозяйке, а теперь стыдились своего порыва. Только одна женщина, напуганная Алиной, продолжала что-то твердить о колдовстве, но уже без прежнего энтузиазма и уверенности.

Несколько секунд они стояли пораженные, стыдясь друг друга и самих себя, а потом дружно принялись тушить огонь. Впрочем, сырые ветки давали так мало пламени, что оно, утратив свою силу, столь же внезапно, как и разгорелось, вскоре неминуемо погасло бы само.

Покончив с огнем, люди некоторое время стояли рядом, переговариваясь и пытаясь решить, что же делать теперь. Существенного ущерба дому они не нанесли, однако машина пострадала изрядно. Но самое главное – напуганные дети уехали на ней и никто не знал, что с ними случилось. Самые стойкие наконец пошли по следам автомобильных колес, а остальные, утомленные столь непривычной нервной и физической активностью, вынуждены были разбрестись по домам. Кому-то было необходимо просто отдохнуть, а кому-то понадобились лекарства.

Алина и Пашка не пересеклись с пенсионерами, которые шли разузнать об их судьбе. Мальчик провел девочку более короткой дорогой. Конечно, путь по пересеченной местности был не самым легким и чистым, но ребята ощущали такой прилив энергии, что трудности им сейчас были только в радость. Что же касается грязи – они сегодня уже настолько перепачкались, что теперь их это совершенно не волновало.

Дом встретил их сломанным забором, кучей обгорелых веток у стены и разбитым окном. Алина вдруг поняла, что впервые входит в него без всякого трепета, как входила бы в любое другое привычное место. Икона у двери висела на своем месте, но на этот раз выражение лица у образа было совсем не злым, а каким-то умиротворенным. Девочка подумала о том, как сильно влияет на восприятие здоровье и душевное состояние. Все в порядке, на душе хорошо – вот никакие ужасы и странности и не мерещатся.

Вышивка на стенах также висела на своих местах, только теперь она почему-то совсем не вызывала ощущения, что лица на ней как живые. Все было сделано мастерски, но и только. Пашка некоторое время постоял возле портрета своего предка, выразительно хмыкнул, но ничего не сказал.

Алина же, только мельком оглядев галерею, направилась на чердак. Взглянув на сундук, девочка невольно поежилась: сейчас уже трудно было представить, что еще пару часов назад она оказалась запертой в таком тесном пространстве. Подойдя ближе, она заметила, что зеркальце на крышке все пошло трещинами, а один из осколков даже отвалился. За ним что-то белело. Девочка осторожно, чтобы не порезаться в очередной раз, нащупала в дырке кусочек ткани и потянула на себя. Остатки зеркала упали внутрь сундука, а в руках у Алины оказались два кусочка канвы.

С некоторым трепетом девочка развернула первый из них. На нем в обрамлении традиционного узора была изображена очень печальная девушка с плотно сжатыми губами, которые придавали лицу жесткое, даже отчаянное выражение. Девушка одновременно напоминала изображение с иконы и то лицо, которое Алина еще недавно видела вместо своего. Девочка подумала, что это, наверное, хозяйка дома в молодости. Непонятно только, зачем так тщательно прятать эту вышивку. Ведь снять стекло, а потом приладить его на место было не так-то просто.