Большая книга ужасов – 59 (сборник) - Александр Белогоров

– Но… это же… так же нельзя!.. Вот… – растерянно бубнил он, не в силах подобрать более убедительные слова, призванные предотвратить безумие.

– Не понимаешь – иди отсюдова! – ответил за всех сердитый старик. – Мал еще рассуждать!

– Сейчас запалим! – взвизгнула старушка, чуть не пританцовывая от возбуждения.

Пашка с ужасом понял, что этих людей не переубедить. Они словно находились в каком-то трансе и обращаться к их разуму было столь же бессмысленно, как если бы он говорил с ними по-китайски. Будь мальчик здоров, он легко бы раскидал собранные ветки и сумел бы отстоять дом. Но сейчас он понимал, что справиться с этими агрессивно настроенными стариками он просто не сможет. Так что же делать? Бежать за помощью? Но с его теперешней скоростью он подоспеет как раз тогда, когда от дома останутся одни угольки.

Решение пришло неожиданно. А что, если зайти в дом самому? Ведь не станут же эти люди поджигать живого человека. Тем более что его-то в колдовстве, слава богу, никто не обвинял. Или станут? Ведь лица некоторых из собравшихся не предвещали ничего хорошего. Зайти-то в дом он, пожалуй, сможет. А вот выбраться в своем нынешнем состоянии из горящего деревянного строения – тут, как говорится, бабушка надвое сказала! И тут Пашке показалось, будто из дома доносится чуть слышный шум, какой-то стук и еще что-то, напоминающее человеческий голос…

Больше мальчик не сомневался ни секунды. Двери и окна были закрыты, но он изо всех сил ударил локтем по стеклу, разбив его вдребезги. Старики одобрительно загудели, но после следующего Пашкиного действия их одобрение сменилось возмущением, словно у спортивных болельщиков, недовольных судейским решением. Мальчик, напрягая все силы, переварился через подоконник и оказался внутри дома. Он сильно порезался остатками стекла, однако это его сейчас беспокоило меньше всего. Ведь звуки теперь слышались гораздо отчетливее. Определив, откуда они доносятся, Пашка с трудом поднялся на ноги и заковылял к лестнице на чердак, оставляя за собой тоненький след из капелек крови.

Когда Алина пришла в себя, то в первый миг подумала, что ей приснился на редкость странный и страшный сон. Она захотела потянуться, а потом встать с кровати и выпить воды, и только когда ее руки уперлись в стенки сундука, девочка с ужасом поняла, что это был совсем не сон. На этот раз паника наступила мгновенно. Алина истошно заорала и принялась колотить по сундуку руками и ногами с такой силой, что, будь сундук современным изделием из кое-как скрепленных между собой сомнительного качества деревяшек, он бы неминуемо развалился. Но, к несчастью для девочки, сундук был старинный, сделанный на совесть и рассчитанный на службу многим поколениям. Так что эти удары действовали на него не больше, чем если бы они доставались гранитной скале.

Обессилев от этих бесплодных попыток, Алина прислушалась. Ей показалось, что она слышит внизу какой-то шум. Правда, девочка совсем не была уверена, что это не слуховые галлюцинации; ведь от собственных криков и стуков, многократно отражавшихся в маленьком замкнутом пространстве, у нее звенело в ушах. И еще, она теперь совсем не была уверена, чего боится больше: то ли того, что ее найдут незваные гости, то ли того, что она еще надолго останется запертой в сундуке.

Рука неожиданно сама нащупала иголку, за которой девочка, собственно, и полезла в сундук. Теперь это орудие было бесполезно вдвойне: и дыру в сундуке не проковыряешь, и уколоть некого. Вот если бы до замка можно было добраться изнутри! Но, внимательно ощупав то место, где, по ее прикидкам, он должен был находиться, Алина поняла, что открыть его не удастся. Девочка воткнула ненужную пока иголку в подкладку куртки (вдруг потом пригодится) и принялась размышлять, что делать дальше. Но сколько она ни думала, никакого выхода не находила. В голову лезли разные ужасы, казавшиеся вполне реальными. Она даже представила, как через много лет в сундуке найдут ее скелет, и, чтобы снова не запаниковать и хоть как-то отвлечься, принялась решать в уме арифметические примеры.

Алина уже привыкла к абсолютной темноте, поэтому когда она заметила едва различимое свечение, то даже ощутила резь в глазах и невольно зажмурилась. Когда же она вновь открыла глаза, то увидела над собой синевато-зеленоватый прямоугольник, от которого так и веяло холодом. В этот момент девочка прочувствовала, что термины «теплые» и «холодные» цвета – вовсе не причуда художников.

Преодолевая страх, Алина прикоснулась к прямоугольнику. Это было неприятно, но девочка понимала, что если не сделает этого, то загадочное свечение сведет ее с ума. Нужно было во что бы то ни стало понять его причину. Поверхность оказалась такой ледяной на ощупь, что холод пронизал ее до костей. Словно обжегшись, девочка моментально отдернула руку. Ее трясло от сковавшего тело холода и непонятного отвращения. Зато она поняла, что прямоугольник над ней – всего лишь закрепленное на крышке зеркало. Вот только свечение от этого не становилось менее загадочным. Ведь зеркала, насколько она знала, сами по себе не светятся. Так бывает только с каким-то химическим элементом, кажется фосфором, да еще с радиоактивными веществами. А еще Алина совершенно некстати вспомнила ночные кладбищенские огоньки, которых она, правда, не видела, но о которых когда-то давно слышала или читала. От этого воспоминания по коже забегали мурашки. Вот только кладбища здесь никакого не было. В фосфор или радиацию тоже верилось с трудом. Взяться им здесь было абсолютно неоткуда. К тому же это свойство на полутемном чердаке должно было бы обнаружиться гораздо раньше.

Почувствовав, что у нее снова заходит ум за разум и наступает паника, Алина еще немного покричала. Правда, делала она это без энтузиазма и особой надежды на успех. Просто в тишине было еще страшнее.

И вдруг девочке показалось, что в светящемся прямоугольнике что-то изменилось. На нем явственно стало проступать изображение. Оно вырисовывалось постепенно, словно фотобумага в проявителе, и вскоре можно было понять, что это человеческое лицо. «Ну конечно! Зеркало отражает меня!» – чуть не воскликнула вслух Алина, словно пытаясь убедить кого-то в этой догадке. Однако в памяти откуда-то тут же всплыли, казалось бы прочно забытые, объяснения школьного физика, из которых следовало, что в темноте такое никак не возможно. Впрочем, с Алиной в последнее время случилось столько всего невозможного, что она стала относиться к этому вполне философски, как кэрролловская Алиса.

Изображение между тем проявлялось все отчетливей. Алине хотелось отвернуться или крепко зажмуриться, но она продолжала смотреть на него как завороженная. Такое случается, когда люди жадно всматриваются во что-нибудь страшное или отталкивающее, не в силах противостоять любопытству. Еще немного – и стало возможным разглядеть отдельные черты. Странное дело: в них Алина одновременно и узнавала, и не узнавала себя. Вроде бы все по отдельности было ее, такое привычное по утреннему туалету, но лицо в целом казалось совершенно чужим, хотя и знакомым. Когда же изображение проявилось еще яснее, то стало заметно, что оно как рябью покрыто мелкими крестиками.

У самой лестницы Пашка прислушался. Крики и стук, которые он еще недавно слышал почти отчетливо, вроде бы прекратились. Уж не померещилось ли ему, в самом деле? С улицы снова послышался какой-то шум. Стоило бы, конечно, узнать, что теперь собираются предпринять осаждающие. Но тратить драгоценные время и силы на возвращение было никак нельзя. Мальчик даже удивлялся, что за ним до сих пор нет погони. Ведь среди нападавших были люди, несмотря на почтенный возраст, достаточно крепкие, для которых окно не стало бы препятствием. Боятся они, что ли, сюда заходить? Впрочем, их сегодняшние действия потрясали настолько, что эта мелкая странность тонула в потоке общего безумия.

Пашка все еще собирался с силами, когда сверху послышался очередной сдавленный крик. В этом полузадушенном вопле трудно было распознать Алинин голос, но мальчик ни секунды не сомневался, что кричит она. Не медля он стал карабкаться по ступенькам.

Взобравшись наконец на чердак, Пашка огляделся по сторонам. Его глаза постепенно привыкали к полумраку. Однако света все же было достаточно, чтобы увидеть, что здесь никого нет.

– Эй, Алина! – негромко позвал мальчик и тут же зашелся в кашле. Едва приступ прошел, как он услышал громкий, хотя и сдавленный голос, то ли требовательно, то ли умоляюще обращавшийся к нему с просьбой открыть сундук.

– Уже иду! – воскликнул он.

Пашка доковылял до сундука и снова зашелся в кашле. Он тяжело оперся на крышку.

– Как ты вообще сюда попала? – поинтересовался он между приступами кашля. – Ты, конечно, маленькая, но не настолько же… Я бы вообще сюда не поместился. Если только пополам сложиться…

– Поместилась, как видишь! Случайно упала! Не болтай чепухи! Открывай скорей!