История села Мотовилово. Тетрадь 7 (1925 г.) - Иван Васильевич Шмелев

У угла Федотовой избы, собралась толпа девок, а где девки там и парни. Тут были: Анна, Наташка, Манька, Дунька и Ольга. Девки, шушукаясь меж собой, грызли семечки и орехи, надаренными парнями, вертевшимися около их. Парни с девками взаимно и шутливо пересмеивались, озорно и любезно переталкивая друг-друга. Девки, пробовали запеть песню, но у них с песней ничего не получалось, песня прерывалась на половине. Любезности подвыпивших, для смелости, парней не давали песню допевать до конца.

– Ладно тянуть-то, собаки долают! – весело улыбаясь предложила Наташка.

Она закатисто смеясь, норовила толкнуть забывшегося стоящего тут Саньку Савельева. Наташка, тайком, чтоб не услышали остальные, спросила у Маньки:

– Вы не сватать ли хотите за Миньку? Я от баб слышала!

– Нет! Папа с Мамой баили: «женить мы его до весны не будем», – ответила та.

– А мне Минькина невеста говорила, что он на ней женится в зиму, – оповестила Наташка.

– Нет! До весны женить мы его не собираемся.

– Резонно, – сказала Манька.

Минька Савельев, парень-жених в селе славится, он в почёте и как говорится в чести. Отец с матерью в селе в почёте и их дети в чести. Минька сам собою не плох: черненький обличием в отца, приглядчив на лицо, и обладатель не по годам физической силой. Среди близких гостей у Савельевых в этот день был и Василий Тимофеевич Муратов. Имея в себе больше пяти пудов весу, он соблазнил Миньку поднять его «корчажкой». Подзадоренный гостями Минька, ухватил, присевшего на полу Василия, и приподняв бросил его через плечо. Все гости поощрительно захлопали в ладоши, а отец Минькин, самодовольно улыбаясь в душе гордился сильным сыном. От натуги на Миньке, лопнула рубаха. Мать быстренько подала ему из шкафа новую сатиновую отцову, которая оказалась Миньке как раз по плечам. Минька питал неравнодушную любовь к дочери Василия Григорьевича Лабина, Маньке, она на его любовь, отвечала тем же, и они оба мечтали, что скоро будут жить вместе.

Многим девкам хотелось быть снохой в доме Савельевых и бабы в разговорах о сватне, терялись в догадках, кто же из девок будет удостоена быть Минькиной женой, и всегда приходили к выводу – быть за ним Маньке Лабиной.

Между тем, из приземистой, ветхой избы Якова Забродина, на улицу вывалилась толпа пьяных людей, бывших в гостях у Якова. С отдельными песенными выкриками, из тёмного сенного проёма на простор всё еще продолжали вылупливаться люди. Из сеней появился и Михаил Федотов, он тоже был в гостях у Якова. Имея свой саженный рост, при выходе из сеней он забыл наклониться и больно стукнулся лбом о перекладину двери. Бабы дружно и весело захохотали, а Михаил, пощупывая на лбу шишку с грецкий орех, невольно улыбаясь выругался:

– Ах мать твою! Хозяин-то маленький, думает, что и гости-то под его рост!

– А ты, вышиби перекладину-то! – кто-то предложил из мужиков.

– Не стоит! – хозяин ищо обидится!

При выходе, пьяные мужики лаписто обняли баб, которые взаимно тоже все пообнялись и сцеплённая руками артель извилистым фронтом, качаясь, задвигалась вперёд по улице.

Бабы голосисто затянули, тягучую, как резина, песню. Мужики, подхватя её, дико выкрикивающее орали, широко раззявя рты. Когда же у баб не хватало духу вытянуть более высоки тоны, мужики выручающее подхватывали и пели не давая песни оборваться в критический момент.

Неровная дорога рвала песню на куски, на отдельные пьяно-безалаберные выкрики. Одна, совсем опьяневшая и в меру одуревшая баба, Дунька, громко и дико взвизгивала, как на пожаре, ухая заглушала всех остальных. Она ошалело выскочила вперёд бредущей толпы и оборотясь к ней лицом, и пятясь задом, причудливо выделывая разные коленца, притопывала ногой по придорожной грязи, в воздухе махала грязным носовым платком. Она орала во всё горло до хрипоты, стараясь всех перекричать. Потом видимо от чрезмерной натуги, она поспешной трусцой побежала в сторону, и скрылась между мазанок.

Пьянка и забавы. Ершов и яйцо. Анка Крестьянинова

Наступил третий день праздника. Азарт повальной пьянки, принял еще больший размах. По улицам села, не переставая, бродили пьяные люди в одиночку и артелями. Почти во всех улицах слышны были песни и звуки гармоней.

В этот день, как и всегда, Митька Кочеврягин напившись доодури, выйдя на улицу заорал:

– А ну кто хочет со мной подратца! Засучил рукава, и рвя на рубахе пуговицы он ошалело добавляет:

– На двоих чуть живых, на троих мёртвые! А ну подходи, кто желает! Не найдя охотников с ним сцепиться в драке, Митька побрёл в свой двор, там он поймал петуха и решил его напоить самогонкой.

Одной рукой Митька держит петушиный, раскрытый клюв, другой льёт ему самогон в горло, перепуганный петух, топорщится, старается вырваться, дико вытаращив глаза, он сопротивляется Митькиной затеи. Но Митька, неумоливо, продолжает лить в петушиный рот крепкую жидкость.

– Я и закусить тебе дам! – бормочет Митька, наслаждено издеваясь над бессловной птицей.

Через некоторое время, опьяневшего петуха выпустил на пол. Петух безвременно принялся петь во всё своё петушиное горло, дико тараща увлажнённые глаза. Раскачиваясь на ногах, петух, наконец, собрав все свои силы, внезапно выпорхнул через окно на улицу с треньканьем разбив стекло. Митька, в душе обругав петуха, стал наблюдать за ним, что с ним будет. А петух, качаясь и падая, начал гоняться за курами, которые от него недоуменно разбежались. Наконец пьяный петух настиг шаброву Марфину курицу и подмяв под себя, налёг на неё. Соседский петух, заметив беспорядок, с разбегу коршуном бросился на петуха и, сшибши его со своей курицы, принялся его долбить клювом, в наказанье за нарушение общего порядка. Митька, наблюдавший из окна, за проделками пьяного петуха, хохотал до изнеможения и икоты.

А по селу, со всех улиц его раздаётся шум и гам разгулявшегося народа: слышны песни, звуки гармоней, весёлый смех детворы, вольготно гуляющей и играющей на вольном воздухе, праздничной улицы. В последнюю ночь покрова, во всей окрестности Мотовилова выпал дождь. И без того грязные дороги на улицах села превратились в непролазную слякоть. А кто, провожая праздник усидит дома – всех тянет на улицу: кто в запоздалые гости, кто в лавку, кто к знакомому для опохмела, а кто и так просто разгуляться после праздничной кутерьмы. Ходя по улицам, люди невольно растаскивают ногами размешанную дорожную грязь по избам, прибавляя к той грязи, которую понатаскали ногами за праздник.

Для послепраздничного опохмеленья, в доме Феди Молодцова, собралась артель молодых мужиков. Они решили, вдогонку праздника, выпить вкладчину. Тут были Васька Панюнин, Сергей Лабин, Николай Смирнов, Алёша Крестьянинов и конечно Николай Ершов.

Опохмеляющиеся мужики, так падкие на выпивку, совсем невзыскательны к закуске: тарелка, нарезанных, солёных огурцов, чашка квашеной капусты, и несколько