Небесные книги в Апокалипсисе Иоанна Богослова - Вероника Андросова

Итак, в настоящей работе сначала будут рассмотрены толкования, опирающиеся на первый подход (запечатанная книга как Писание Ветхого Завета, как книга жизни, «книга действия», книга судеб, эсхатологический замысел Божий), затем – на второй (запечатанная книга как долговой документ, как разводное письмо и как завещание).

4.4. Символические толкования запечатанной книги (книга как опистограф)

Рассмотрим существующие символические толкования образа книги Откр 5: 1. Вначале проанализируем мнение, чаще всего встречающееся у древних толкователей, согласно которому в запечатанной книге следует видеть Писание Ветхого Завета. Затем перейдем к анализу отождествления запечатанной книги с иными видами небесных книг (книгой жизни, «книгой действия» и книгой судеб) и ее понимания как замысла Божия.

4.4.1. Толкование запечатанной книги как Писания Ветхого Завета (Священного Писания)

В святоотеческой традиции широко распространено толкование запечатанной книги как Писания Ветхого Завета, хотя такая интерпретация изначально была предложена преимущественно в творениях, специально не посвященных толкованию Апокалипсиса.

Святоотеческие свидетельства о понимании запечатанной книги как Писания Ветхого Завета, открываемого Христом. Первым это мнение высказал сщмч. Ипполит Римский в «Толковании на книгу пророка Даниила» (датируется началом III в.). Это второе по времени после сщмч. Иринея Лионского дошедшее до нас толкование запечатанной книги. Св. Ипполит (ок. 170—236), комментируя Дан 9: 24 («…запечатаны были видение и пророк»), относит упомянутое там «запечатывание» не только к этому видению Даниила, но и ко всему Ветхому Завету. Он говорит, что все изреченное законом и пророками было запечатано для понимания людей, и в качестве иллюстрации приводит цитату Ис 29: 11—12. По мнению св. Ипполита, для неверующих фарисеев все реченное пророками остается запечатанным (несмотря на их знание буквы Закона), а уверовавшим во Христа открывается все по благодати Господа, Который Сам есть «совершенная печать» и «ключ Давидов» (аллюзия на Откр 3:7). Далее следует цитата Откр 5: 1—10 и дается следующий комментарий: «Он взял и открыл книгу для того, чтобы прикровенно сказанное о нем было открыто проповедано “на кровлях”»[329]. Открытие книги (как и «ключ Давида») понимается как символ открытия истинного смысла ветхозаветных Писаний, которые получают свое исполнение в Самом Христе.

Ориген (185—254) достаточно часто и в разных творениях обращается к образу запечатанной книги. В гомилии на прор. Иезекииля (Нош. in Ez. 14. 2) Ориген использует Откр 5 для толкования «затворенных врат» в Иез 44: 1. Как и св. Ипполит, он также связывает воедино Ис 29: 11, Откр 3: 7 и Откр 5. Ориген утверждает, что смысл Писаний (sensus scripturarum) был сокрыт до пришествия Христова (quamdiu non venit Dominus meus, «clausa» erat lex, «clausus» sermo propheticus), и «доныне, когда они читают Моисея, покрывало лежит на сердце» иудеев (цитируется 2 Кор 3: 12—16)[330]. В гомилии на Исход (Нош. in Ex. 12. 4) Ориген добавляет, что не только Ветхий Завет, но и все божественные Писания полны загадочного и таинственного, и если не прилагать старания, то и сочинения апостолов и евангелистов также будут скрыты «покрывалом». Поэтому необходимо молиться Господу (…supplicandum Domino), чтобы пришел Агнец «от колена Иудина» – Тот, Который воспламенил сердца учеников, изъясняя Писания (аллюзия на Лк 24: 32 – «не горело ли в нас сердце наше»), – и, взяв книгу, открыл ее[331].

В комментарии на Евангелие от Иоанна, рассматривая Ин 5: 39 («Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне») Ориген утверждает, что запечатанная книга символизирует «все Писание» в его единстве (ή πάσα γραφή – Comm, in Ev. Joannis 5.6). Этим подтверждается, что Христос предызображен во всех книгах Писания. И здесь

Ориген вводит новый аспект толкования книги, который оказал существенное влияние на последующую традицию интерпретации этого образа: как запечатанная книга написана «внутри и отвне», так и Писание имеет два смысла – открытый для всех буквальный и внутренний духовный. Соответственно Христос является «ключом» для понимания сокровенного духовного смысла[332].

Сщмч. Викторин Петавийский (ум. 304) в комментарии на Апокалипсис также говорит, что запечатанная книга «обозначает Ветхий Завет» (liber hic Vetus Testamentum significat…[333]). Однако далее, обращая внимание на само слово «завет», св. Викторин развивает свое толкование: он поясняет, что книга Откр 5:1 есть «завещание» Христа (testamentum; подробнее см. ниже).

Свт. Иларий Пиктавийский (315—367) в начале комментария на Псалмы также использует образ запечатанной книги для выражения своей мысли невозможности постижения смысла Псалмов вне Христа. Для св. Илария Христос является «ключом Давидовым» (Откр 3: 7) в смысле «ключа к пониманию Псалмов Давида», и он подтверждает это ссылкой на Откр 5: 1—10: «Этот свиток, написанный внутри и отвне, содержит в одном и прошлое и будущее…»[334] По его мнению, плач Иоанна обозначает невозможность понимания слов свитка. Но именно Христос открывает свиток, «поскольку только Он таинством Своего воплощения раскрыл те семь печатей».

Св. Иларий цитирует Откр 5: 1—5 в одном ряду с Ис 29: 11, Лк 11: 52 и Откр 3: 7, чтобы обосновать христологическое толкование Псалмов. Подобное понимание есть и у свт. Амвросия Медиоланского (334/40—397). Он сопоставляет Пс 118: 13 («устами моими возвещал я все суды уст Твоих») с изречением Пс 35: 7 («судьбы Твои – бездна великая»). Св. Амвросий снимает противоречие между высказываниями Псалмов, приводя Откр 5:1—10 и делая вывод, что бездна судеб Божиих становится понятной во Христе и через Него может быть возвещена[335].

Схожее мнение можно встретить и у Андрея Кесарийского: «Под книгой разумеются и пророчества, о которых сам Христос сказал, что частью они исполнились в Евангелии (Лк 24: 44), но что остальные исполнятся в последние дни…»[336]

Позднейшее понимание запечатанной книги как всего Писания (совокупности Ветхого и Нового Заветов). Позднее на латинском Западе утвердилось несколько другое толкование, восходящее к комментарию Тихония Африканского (IV в.)[337]. Такие толкователи, как Примасий Гадруметский (ум. 560), Беда Достопочтенный (673—735), Беат Лиебанский (VIII в.), Амвросий Аутперт (нач. VIII в. – 781), считали, что книга Откр 5:1 изображает «два Завета»: и Ветхий, и Новый[338]. Написание книги «внутри и отвне» они поясняли тем, что «Ветхий был виден снаружи, а Новый невидимо скрывался в Ветхом»[339]. К этому суждению комментаторы присоединяли мысль Оригена о двух смыслах Писания; Андрей Кесарийский также высказывает эту мысль: «Внутреннее сей книги, по причине духа, для понимания недоступно, внешнее же, ради буквы, – удобопонятнее»[340]. Эта традиция повлияла на многих средневековых авторов: большинство комментаторов того времени воспроизводили именно это мнение как классическое. Подобное толкование запечатанной книги можно назвать «спиритуалистическим»[341].

Специфика святоотеческого понимания – выражение герменевтического принципа. В приведенных ранних святоотеческих свидетельствах мы видим, что толкователи постоянно употребляют образ открываемой Христом запечатанной книги в тесной связи с другими библейскими текстами, говорящими о сокровенности Ветхого Завета при попытке понять его вне Христа (например, 2 Кор 3: 12—16: «…покрывало доныне остается неснятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом»; Лк 24: 32 и пр.). Утверждение, что Христос является «ключом» к истинному пониманию Писания, для святых отцов является «программным». В этом выражается их общий герменевтический принцип, который они сами всегда применяют в своих толкованиях. В образе раскрытия Христом запечатанной книги (Откр 5: 1—10) св. отцы видят библейское обоснование этого принципа. Поэтому их обращение к образу запечатанной книги можно в какой-то мере назвать «служебным» – при помощи него истолковываются другие тексты Св. Писания[342]. Неслучайно обращение к Откр 5 в основном встречается в их экзегетических трудах.

Основания в тексте Апокалипсиса для толкования книги Откр 5 как Ветхого Завета. Как известно, весь текст Апокалипсиса насыщен ветхозаветными аллюзиями, органично вплетенными в его повествование. Ап. Иоанн считает себя продолжателем традиции ветхозаветных пророков (Откр 1: 3), притом что он свидетельствует о принципиально новом, новозаветном пророческом откровении. Поэтому сам Апокалипсис осознается как «вершина пророчеств»[343]. Как подчеркивает Г. Бил, «через весь Апокалипсис красной нитью проводится мысль, что все ветхозаветные пророчества получают исполнение во Христе»[344]. Поэтому можно сказать, что рассматриваемое толкование запечатанной книги вполне гармонирует с характером Откровения Иоанна Богослова в целом, «где Ветхий Завет постоянно интерпретируется в свете новозаветного Благовестия»[345].