Последний контакт 3 - Евгений Юрьевич Ильичев

Романа никто не допрашивал и не навещал. Кормили его только утром, что свидетельствовало о запланированных на вечер исследованиях. Все говорило о том, что слова Касаткиной не были простым сотрясанием воздуха. Эти двое, Касаткина и Павленко, действительно что-то задумали. Роману же оставалось все меньше времени на то, чтобы решить для себя непростую дилемму — верить им или нет.

С одной стороны, только эти двое из всех, с кем Роману приходилось общаться на «Прорыве», не делали ему ничего плохого. Но с другой — не уловка ли это? Опять же, размышлял Роман, где гарантия, что Павленко действительно решится преступить закон? За два месяца общения с военными Роман хорошо изучил эту касту. Людьми они были образованными, каждый в своей области слыл экспертом, но вот в целом… Было в представителях этой профессии нечто такое, что роднило их с репликантами. А именно — слепое подчинение приказам начальства и механизмам регулирования службы, или, как они его называли, уставу. Складывалось впечатление, что эти четкие рамки, разработанные с целью создания из множества уникальных личностей одного большого и слаженного организма, никто преступить не может и, более того, не хочет. Люди на «Прорыве» соблюдали субординацию и следовали уставу даже тогда, когда все их нутро кричало об абсурдности происходящего.

Вот и попробуй, реши тут, что именно движет капитаном третьего ранга Павленко. Сумел ли этот странный человек перешагнуть через себя? Решился ли действительно поверить в Романа? Или же ему приказали поверить? Правда ли он хочет помочь Роману, хочет спасти Землю, или же все его действия направлены на то, чтобы вынудить репликанта открыть правду его начальству? Как вывести его на чистую воду, как понять, что есть истина?

Времени оставалось все меньше, Роман чувствовал это. Вот уже и свет погасили — стало быть, прошли очередные стуки, на крейсере наступила ночь. А он все еще не решил, верить ему Павленко или нет.

Так, за своими внутренними терзаниями и тревожными мыслями, репликант не заметил, как уснул. Глаза его по-прежнему были открыты, однако мозг перешел в самый приятный режим работы — сон. Именно во сне Роман мог полностью отрешиться от всех своих насущных проблем, расслабиться и посвятить время себе и своим внутренним переживаниям.

Роман обожал спать. Было в этом процессе нечто таинственное и завораживающее. Особенно странным ему казалось то, что он не выбирал, о чем именно он будет думать во сне, что именно решит, какое сновидение увидит, с кем будет в нем общаться. Парадоксы изменения сознания во сне всегда его волновали. Почему, скажем, в момент бодрствования Роман сам управляет своими мыслями, а во сне теряет контроль над собственным сознанием? И если контроль над сознанием теряет он, то резонно предположить, что кто-то другой в этот момент контроль приобретает. И Роман задавался логичным вопросом — кто именно? Кто думает вместо него во сне? Кто выбирает темы для размышлений, сюжеты для сновидений, мотивацию поступков? Было такое впечатление, что во время сна настоящий Роман покидает свое тело, теряет над ним контроль, позволяет своему мозгу жить собственной жизнью. Получается то, что делает Романа Романом, это мозг? Тогда почему во сне он не способен контролировать себя?

На этот раз Роману снилась мать. Вернее, даже не она, а ее голос. Валерия твердила одну и ту же фразу:

— Запомни это. Запомни и передай Дарье. Запомни, Роман!

Эти события происходили больше года назад. Роман сидел спиной к Валерии и смотрел в смотровое окно «Осириса», в котором не было видно ничего, кроме черной пустоты. Они находились внутри «Юкко», сам же «Юкко» был на время обесточен и готовился к запуску реакторов. Долгих полгода Валерия и Добряк готовились к этому дню. Были протянуты километры кабелей из «Осириса» в «Юкко», получено и изучено море информации о «Юкко» и технологиях, которыми обладали ваэрры. Было сформировано бессчетное количество амальгитовых связок между двумя чуждыми друг другу системами. Наконец, день, когда «Осирис» послужит донором энергии для оживления гиганта «Юкко», настал. И именно в этот день, когда Валерия отключила Добряка и осталась с Романом наедине, он в первый и последний раз услышал фразу, которая должна была спасти Землю. Конкретная фраза, сказанная конкретному человеку в конкретный момент — только так и никак иначе. Строго, слово в слово, четко и без колебаний.

Роман напряг память и произнес про себя эти слова: «Ключ не в нас, сестренка. Ключ в твоей борьбе». Вот и все. Два коротких предложения, сказанные Дарье Мирской, должны были решить исход войны миров. Что означали эти слова, почему их нужно было сказать именно Дарье? Кто она? Кем на Земле была сестра Валерии, какой властью обладала? Как вообще абстрактная, на первый взгляд, фраза, могла помочь людям в борьбе с ваэррами? Как ни старался Роман найти в этих двух предложениях потаенный смысл, как ни переиначивал их, как ни крутил эти слова, понять хоть что-то он не смог. Эти слова точно не были шифровкой, они не содержали технических характеристик «Юкко», не открывали завесу тайны, которой был окутан краеугольный камень всех технологий ваэрров — амальгит. В этих словах не было и намека на стратегию, которой будут придерживаться ваэрры в войне с людьми. Ровным счетом ни-че-го! И тем не менее именно это Роман и должен был передать Дарье Мирской. Именно она должна была возглавить сопротивление. И не просто возглавить сопротивление — она должна была одержать победу.

В каюте зажегся свет. Роман так крепко уснул, что даже пропустил момент, когда открылась дверь. Он медленно перевел взгляд на вошедшего.

— Вы не спите, Роман? — по лицу Павленко невозможно было догадаться, пришел он исполнить задуманное или же передумал и лишь проведет стандартный ночной допрос.

Роман отрицательно покачал головой.

— Хорошо. Тогда на выход.

Роман встал, накинул на себя больничную робу и вышел в коридор. Там его ждали двое вооруженных матросов, перед ними левитировала медицинская каталка. Значит, будет не допрос, а медицинское исследование, подумал Роман. На допросы обычно водили пешим порядком. И, кстати, с каких это пор охранников двое? Не со вчерашним ли визитом Варвары Сергеевны связано усиление? Чего же она натворить-то успела?

Следом вышел Павленко. Он кивнул узнику на каталку, и Роман послушно улегся на холодный лежак. Его руки и ноги тут же потяжелели — сработали