Философия психологии. Новая методология - Андрей Курпатов

Глава вторая. Опыт психоанализа (второй этап)

Истоки и тенденции психоанализа

Определимся сначала с той «почвой», которая определила возможность «триумфального шествия» психоанализа по миру, а также попытаемся понять, каким образом Зигмунд Фрейд структурировал свою психоаналитическую революцию.

«Экзистенциальная тоска» – это не просто удачное словосочетание, это реальное чувство. Теряя Бога, человечество было вынуждено искать себя. Но как найти себя, если привык всю жизнь оглядываться на высший авторитет, на то, что больше и ценнее тебя? И вот возникает это чувство – экзистенциальной тоски. И именно это чувство было той почвой, на которой стала развиваться психология. Причем дефицит ощущался человеком настолько остро, что он с самого начала хватался за все без разбору. Так, например, весьма популярной в Лондоне конца XIX века была психологическая лаборатория, в которой Френсис Гальтон замерял желающим их психические способности. Но вся подобного рода активность быстро ушла на второй план, так как реально удовлетворить имевшуюся экзистенциальную недостаточность возможностей ни у кого не было.

Вместе с тем философия уже подготовила своего рода «болванку» для психологии – работы первых экзистенциалистов. «Модусами экзистенциализма», по меткому выражению Карла Ясперса, стали Фридрих Ницше и Сёрен Кьеркегор. Оба, такие схожие и такие разные, говорили о человеке, говорили по-разному, но в унисон и в абсолютной тишине. Ни тот ни другой не получил прижизненного признания. Им обоим была предназначена роль глашатаев. Они создали тексты, которые обозначили проблему – выявили ее, дали ей название. Поколение, а то и два следующих поколения только учились соотносить эту новую риторику с собственным внутренним чувством.

«Бог умер!» – говорит Ницше. «Чем больше возрастает идея Христа, тем больше увеличивается Я, – говорит Кьеркегор. – Его качество зависит от его меры. Дав нам такой мерой Христа, Бог с очевидностью засвидетельствовал нам, сколь далеко заходит огромная реальность Я; ибо только в Христе истинно, что Бог есть мера человека, его мера и его конец».[53] Это поистине метафизический спор, где оппоненты говорят об одном и том же. Бог умер, но Он мера человека и его конец. Ницше и Кьеркегор потрясающе разные при столь же потрясающем сходстве. Сам Ницше, вероятно, отметил бы, что разница между ним и Кьеркегором коренится в «низкой оценке сострадания» у него и высокой у Кьеркегора. Впрочем, это был бы тот случай, когда Ницше не стоило бы верить.

Парадоксальное единство этих философов продиктовано их какой-то очень странной, не всегда, казалось бы, мотивированной агрессией, непримиримостью. Вот Кьеркегор говорит, словно бы обращаясь к Ницше: «Человеку надо находиться как можно дальше от Бога, чтобы суметь бросить ему это „нет!“ Да и кто злится теперь на Бога, если это всего лишь старая, угасшая опасность. Человек бывает фамильярным с Богом, только находясь от него дальше всего, ибо такая фамильярность может родиться только благодаря удаленности; рядом с Богом нельзя быть фамильярным, а если человек все же таков – это знак того, что пребывает еще далеко. Таково бессилие человека перед лицом Бога!»[54] А Ницше отвечает: «Вы говорите, что веруете в Заратустру? Но что толку в Заратустре? Вы – верующие в меня: но что толку во всех верующих! Вы еще не искали себя, когда нашли меня. Так поступают все верующие; потому-то вера так мало значит. Теперь я приказываю вам потерять меня и найти себя; и только когда вы отречетесь от меня, я вернусь к вам…»[55] Разве, сказав Богу «нет», Ницше не находит к нему кратчайший путь? Так кто из «модусов» «пошел» дальше?

И сейчас нам предстоит понять, как такая странная «философия нигилизма» отразилась на эволюции психологии. Но сначала хотелось бы привлечь ваше внимание к одному весьма примечательному парадоксу. Джеймс Фейдимен и Роберт Фрейгер в своей очень удачной работе «Личность и личностный рост» избрали определенную канву, в соответствии с которой они рассказывают о блестящих психотерапевтах и их учениях. В списке – К. Юнг, А. Адлер, В. Райх, Ф.С. Пёрлз, В. Джеймс и другие. Так вот, эта канва представляет собой девять пунктов. И обязательным для всех участников этой своеобразной антологии – вторым номером – является пункт «интеллектуальные предшественники». Пункт обязательный, но у одного психолога он пропущен. Единственным основателем психологической школы, у которого, по мнению авторов этой книги, не было «интеллектуальных предшественников», оказался Зигмунд Фрейд. Это достаточно странно, но ведь, если разобраться, мы все привыкли так думать.

О Фрейде говорят: «Человек, открывший бессознательное». На самом же деле «бессознательное» к моменту «открытия» его Фрейдом имело уже многовековую историю. Возможно, по-настоящему первым «открыл» бессознательную психику Готфрид Вильгельм Лейбниц. О ней он писал: «Убеждение в том, что в душе имеются лишь такие восприятия, которые она сознает, является источником величайших заблуждений» – а было это на рубеже XVII–XVIII веков. Вся дальнейшая психология и философия «ассоциаций» заключала в себе это открытие Лейбница. Век спустя Иоганн Гербарт вновь возвращается к понятию «бессознательного». И уж совершенно «общим местом» «бессознательное» становится в философии Фридриха Ницше. Так кто же настоящий Колумб «бессознательного»? Зигмунд Фрейд дал особенное описание бессознательного, весьма спорное, но обстоятельное и системное. Однако главный принцип – то, что мы видим и знаем о себе, не есть правда – был сформулирован еще задолго до психоанализа.

У Фрейда были «интеллектуальные предшественники», и не только по части определения бессознательного, и этот предшественник – Фридрих Ницше, самим своим творчеством – внутренним напряжением, надрывом, заостренностью чувств и страстей, вывертом наизнанку – создал что-то вроде психоаналитической парадигмы. Это, конечно, афоризм, но в нем есть сущностная правда – возможно заниматься психоанализом и не читая Фрейда, но нельзя стать психоаналитиком, не прочитав Ницше.

Ницше заразил мир идей «возможности сверхчеловека», а человека – бесчеловечностью. «Бог умер!» – что это значит? Строго говоря, только то, что написано. Но на самом деле? На самом деле – у Ницше вместе с Богом умер и человек. И Фрейд четко улавливает причины, по которой психология теряет позицию за позицией (мы имеем в виду печальный опыт недолговечности теорий В. Вундта, Ф. Брентано, Г. Эббингауза и др.); она не ставит человека в центр мироздания, хотя святое место пусто, и она бессистемна.

Так Фрейд ощущает и дух времени. Времени, когда точные науки поражают своими успехами, естествознание привлекает все большее и большее внимание. И они-то как раз системны – во-первых, космологичны, во-вторых, обоснована и признана повсеместной эволюция – можно даже сказать, что науки были на тот момент «одухотворены» ею. Человек же, напротив, потерял свою одухотворенность и чувствует себя потерянным. Очевидно также: чтобы лечить человека, во-первых, необходимо, чтобы он знал, чем он болен, а во-вторых – верил лекарю. К общим общественным настроениям все явственнее примешивается потребность познания самих себя – то есть индивидуализм, который, естественно, не религиозен. И Фрейд талантливо, педантично объединяет все эти разбросанные «очевидности».

Итак, «космология» и «эволюция». Разумеется, Фрейд не строит никакой «космической теории», но он впервые создает целостную «теорию личности». Личность предстает пред публикой как система. Она состоит из уровней и динамических отношений между ними, изначальными и приобретенными закономерностями и так далее. Вместо «эволюции» Фрейд предлагает нам индивидуальную эволюцию – от оральной стадии младенчества до развернутого невроза и психоаналитической кушетки. А чтобы «одухотворить», вдохнуть жизнь в свое детище, Фрейд перенимает у Ницше идею сверхчеловека: человека, лишенного своих «человеческих слабостей». Теперь, если человек начинает сомневаться в себе, он сразу «отдает себе отчет» в том, что это не его слабость, а агрессия его комплексов со стороны бессознательного, это вытесненные и подавленные желания, но не он сам. Если же художник создает гениальное полотно, он «понимает», что таким образом сублимировалась на холсте накопленная им сексуальная энергия. Все становится просто и ясно, жизнь представляется как работа моих детских сексуальных комплексов, как борьба моего бессознательного с моим сознанием. После терапии я могу все это осознавать, и в этом – «свобода».

Итогом психоаналитической терапии является осознание пациентом его вытесненных желаний, их истории и роли в формировании невротического симптома. Согласно теории, это избавляет от страданий, связанных с этими желаниями и вытеснениями, достигается некий личностный «идеал» существования. И как ни странно, именно этот «идеал» дает жизнь психоанализу. Осознавая свою сущность, свои желания, влечения и связанные с ними запреты, человек перерождается, становится другим, он как бы поднимается над самим собой и смотрит на себя со стороны. Достижение этого метауровня рефлексии, формирование отношения к себе как к объекту – это и есть цель психоанализа, она в духе времени и дает ощущение некой перспективы. После долгих лет в обществе, теряющем свои религиозные ценности, наконец появляется некий вектор развития, стремление к некоему идеалу.