Вторая жена господина дознавателя (СИ) - Лакруа Катя

Орелия резко отстранилась от меня и почти бегом покинула кабинет. Последнее, что я услышала, был сдавленный всхлип, который она явно всеми силами пыталась скрыть. И я осталась сидеть в растрёпанных чувствах. Я ведь даже не Элианна, так почему, чёрт возьми, мне сейчас стыдно и… грустно? Да, моё мнение о её родне не сильно изменилось. Но, наверное, здесь любовь к детям выражается именно так: позаботится о том, что всё было чинно и благородно. Никаких проявлений чувств и никаких пятен на репутации.

Ни Орелия, ни Бруно не сказали «дочери», что любят её. Они лишь пытались оправдать собственную чёрствость и желание следовать правилам. Будто сами себе внушали, что так лучше, повторяя эту мысль на разные лады. Но всё-таки они нашли в себе силы хоть как-то пояснить непутёвой дочери свою позицию и выразили чувства, как умеют. А это дорогого стоит.

— Ну что, сестрёнка, завтра наступит конец безмятежной жизни?

Я так задумалась, что не услышала шагов Элиноры, и вздрогнула от её резкого голоса и язвительного тона. Повернувшись в кресле, смерила «сестричку» насмешливым взглядом и выдала:

— Конечно, ведь мне теперь, надеюсь, не придётся слишком часто видеть тебя, дорогая. За одно это уже можно поблагодарить будущего мужа.

Брови Элиноры взлетели вверх, но она не растерялась.

— Смотрю, память ты якобы потеряла, а мерзкий характерец остался.

— Поверь, он не более мерзкий, чем твой.

— Знаешь, обычно замужние старшие сёстры дают младшим советы насчёт семейной жизни и всё такое, но тебе, похоже, ничего подобного не нужно, поэтому промолчу.

— А зря! Я бы послушала. Люблю иногда послушать всякий бред и посмеяться.

Понятия не имею, откуда вдруг появилось желание дать отпор: конфликтов я всегда старалась избегать. Но то ли дали о себе знать переживания последних дней, то ли мне и правда каким-то образом передался нрав Элианны, однако в душе вдруг поселилось желание постоять за себя. То есть за неё. И вообще, я тут вроде как не я, так что можно всё. Ха.

— Не думаю, что смогу быть хоть чем-то полезной. — Элинора поджала губы. — Родители, конечно, ничего не рассказывают, но у меня и свои источники есть, поэтому я о тебе кое-что знаю.

— Например? — Я по примеру собеседницы вскинула брови.

— Например, что мужу ты достанешься уже не невинной.

— И с чего это ты взяла?

— Говорю же, есть свои источники, — глаза Элиноры победно блеснули.

— А даже если так, какая разница? Он, между прочим, сам посватался, хотя и знал об этом. Не завидуй так откровенно, сестрёнка.

Элинора побледнела: похоже, мне всё-таки удалось её задеть.

— Стала бы я завидовать такому счастью! Да про твоего жениха знаешь, сколько слухов ходит?

— И каких же?

— И что он в борделях частый гость, и что с катушек съехал, когда семью убили, и что в постели предпочтения у него… необычные. И вообще он беспринципный и жестокий: не гнушается использовать запрещённую магию на допросах.

— А мне всё равно, — гордо вскинув подбородок, ответила я, хотя внутри всё сжалось: меня напрягли первые три пункта. — Я к нему на допрос и не собираюсь.

— Надеюсь, он сумеет тебя перевоспитать и превратить в нормальную, покладистую жену. У каждого должен быть шанс исправиться!

— Главное, не стать такой же, как ты — всего лишь бесцветной тенью своего муженька, — выпалила я. — Уж я точно не собираюсь всю жизнь просидеть, подтирая грязные носы ораве детишек!

И по тому, как Элинора инстинктивно прижала руку к животу, я вдруг поняла, что невольно попала в самую цель. Сестра Элианны беременна? Похоже на то. Видимо, срок ещё небольшой, да и платье свободное. Интересно, маменька уже в курсе? Так, стоп! Кажется, я начинаю и правда ощущать раздвоение личности.

— Уж лучше подтирать носы детям, чем путаться с простолюдинами и быть отданной в жёны извращенцу! — Щёки Элиноры теперь пылали, в глазах застыли гнев и обида, а мне вдруг стало её жаль, несмотря на злые слова. Судя по тому, с каким злорадством Элинора упомянула бордели, эта тема её волнует. А волновать её она может только в одном случае… если муж тоже не брезгует подобными заведениями. Кто знает, вдруг и ребёнка она тоже не хочет?

— Зато у меня по крайней мере интересная жизнь, — криво ухмыльнулась я, желая поскорее свернуть ссору. Я не Элианна: запал прошёл, и ссора начала выбивать из колеи.

Хотя Элинора, конечно, тоже не нежный цветочек, ведь именно она с порога начала ехидничать, но всё-таки она вроде как не чужой Элианне человек. Элинора фыркнула в ответ на мои слова, но, видимо, разговор зашёл в тупик.

— Очень интересная: потерять память перед свадьбой, которой не хочешь, — ядовито пробормотала она.

— Может, я и потеряла память, но всё ещё знаю, что ты моя сестра, — ответила я и прямо взглянула на Элинору. — И какой бы ни была, ты мне не чужая. Думаю, мы уже достаточно взрослые, чтобы общаться без постоянных колкостей. Мы не так часто видимся, а теперь будем ещё реже, так что можно и потерпеть друг друга, правда? Разрешаю даже позлорадствовать, что меня выдают замуж за… извращенца.

Я встала, подошла к «сестре» и протянула ей руку, запоздало подумав, что, возможно, она не поймёт этот жест. Однако Элинора, хоть и продолжала смотреть высокомерно, всё-таки пожала мои пальцы: руки у неё оказались холодными, а кожа какой-то загрубевшей, будто у простолюдинки.

— Прости, я наговорила лишнего, — сказала я. — Вообще-то у меня очень милые племянники и, надеюсь, скоро познакомлюсь с третьим.

— Откуда знаешь? — Глаза Элиноры округлились, и вся надменность с лица исчезла.

— Тоже есть свои источники, — усмехнулась я, но видя растерянность «сестры», прибавила: — Шучу я. Просто догадалась. Мне же идти замуж за менталиста, вот, стараюсь соответствовать.

— Знаешь, ты меня тоже прости, что вывалила тебе всякие глупые слухи. Думаю, их распускают недоброжелатели. Да и родители никогда не отдали бы тебя за плохого человека.

— Тоже так думаю. — Я постаралась придать голосу уверенности, хотя в душе её не было совсем.

— В общем, не знаю, какое тебе дать напутствие. — Элинора отпустила мою руку и криво улыбнулась. — У тебя всегда была своя голова на плечах. Пусть и бедовая, но всё же… Просто… будь счастлива, Лиа.

— Спасибо, Нора, — ответила я.

— Тогда, наверное, я пойду. А тебе положено удалиться в свою комнату и не выходить оттуда до завтрашнего вечера. Это отец просил напомнить. На всякий случай.

Я с умным видом кивнула, очень радуясь, что мне не нужно сидеть со всеми в гостиной. Вроде бы я потихоньку вживаюсь в роль Элианны, но на сегодня я явно исчерпала весь лимит актёрских способностей.

Из кабинета «отца» мы с Элинорой вышли вместе. Меня ждала Иси, смиренно опустившая голову. Элинору тоже ждала служанка: худенькая девочка, на вид ей не больше шестнадцати.

— Кейра, ты почему здесь? — строго спросила её госпожа.

— Господин Азерис сказал, что они сами присмотрят за детишками, — зачастила та, — а остальным занимается Сельвия, я там мешаю только! Так господин Лорентис велел пойти и ждать вас: вдруг помощь нужна будет.

— Конечно, я же сама не в силах спуститься по лестнице, — проворчала Элинора, однако всё же оперлась на локоть девушки, и они удалились. Нора больше не удостоила меня взглядом. Я постояла, прислушиваясь к бормотанию «сестры», и, глянув на Иси, со вполне искренним недовольством сказала:

— Ну а ты чего стоишь? Пойдём скорее в спальню, иначе прямо здесь и усну.

Глава десятая. Очень длинный день

— Прощайте и будьте счастливы.

Его голос по-прежнему холоден и безразличен. Он отпускает мою руку, и я будто срываюсь в пропасть. Куда-то лечу. Мне страшно и больно от осознания, что его больше не будет рядом. А потом вдруг становится тепло.

Я открываю глаза и вижу свою маленькую, уютную комнатку с весёлыми обоями в розовый цветочек. Вот мой письменный стол, на нём светодиодная лампа, стопка блокнотов и ноутбук, рядом с которым стоит кружка с надписью: «Мужик сказал — мужик сделал» и смешным, длинноносым мужичком в тельняшке, стучащем кулаком по столу. Я подарила её Антону на день защитника Отечества, хоть он и не служил в армии. Антон оставил кружку у меня и пил из неё, когда оставался ночевать.