Поднять Титаник ! - Клайв Касслер

- А не больше, чем можно обнаружить в центре пустыни Мохав. Джиордино подумал и добавил: - Одна помойка... - Он приподнялся из кресла и постучал ногтем по стеклу одного из приборов. - Холодает, однако же, еще недавно было тридцать четыре и восемь по Фаренгейту.

- Нет, кто бы что ни говорил, а однажды спуститься сюда - это класс! Хотя постоянно здесь торчать я бы ни в жизнь не согласился... - заметил Вудсон.

- Что-нибудь на сонаре? - спросил Ганн. Джиордино кивком показал на вмонтированный в середину панельной доски большой зеленоватый экран. Согласно показаниям, лодка сейчас двигалась над совершенно гладким участком дна.

- Прямо по курсу и по сторонам - решительно ничего. Несколько часов профиль не меняется.

Усталым жестом Ганн снял очки и помассировал веки.

- Ладно, джентльмены, будем считать нашу миссию близкой к своему логическому концу. Еще исследуем небольшой участок, и через десять часов я командую к всплытию, - инстинктивным движением он вскинул голову и посмотрел на панель приборов, расположенную под потолком - Мамочка с нами, нет?

- Как раз над нами, прямо над головой, - ответил Джиордино.

Ему достаточно было поднять глаза и увидеть мелко подрагивающую стрелку датчика, чтобы сказать наверняка, что их родная "мамочка", их катер сопровождения, находится рядом и постоянно сонирует все их перемещения.

- Свяжись с ними, - скомандовал Ганн, - и передай, что мы начинаем всплытие в девять ноль-ноль. У них будет достаточно времени взять нас на борт и принять "Сапфо-1" до захода солнца, чтобы они потом не жаловались на нехватку времени.

- Знаете, а ведь я практически уже позабыл, каков он, заход солнца, признался Вудсон. - Чтобы прийти в себя, мне понадобится незамедлительно отправиться на пляж, всласть поглазеть на ягодички, буфера и прочие плохо закамуфлированные женские прелести, чтобы вновь ощутить себя прежним папой Вудсоном... С меня, честно говоря, уже хватит всех этих многодневных купаний.

- Слава Богу, что скоро все это кончится, - сказал Джиордино. Проведи я под водой еще неделю, и точно съехала бы крыша.

Вудсон с любопытством посмотрел на коллегу.

- Крыша настолько дырявая, что не жалко, пускай съезжает.

Ганн широко улыбнулся, слушая болтовню подчиненных.

- Разумеется, все очень устали и заслуживают хорошего отдыха. Вы, парни, поработали на сей раз прекрасно. Теперь мы привезем столько всякой всячины, что всем нашим лабораториям на месяц работы хватит: пускай исследуют, что мы тут для них надыбали.

Джиордино посмотрел на Ганна долгим внимательным взглядом и раздельно произнес:

- Да, Руди, на этот раз нам выпала прямо-таки дьявольская по сложности экспедиция. Тут хочешь не хочешь, а запомнишь.

- Не совсем понимаю тебя, - сказал Ганн.

- Я про то, что у нас получилось что-то вроде спектакля, для которого не хватает актеров, или правильнее было бы сказать, где ролей больше, чем самих актеров. Вот именно это я и имел в виду. - Он указал рукой в сторону кормового отсека, где в эту самую минуту вовсю трудились четверо из команды подлодки: Бен Драммер, долговязый южанин с типично алабамской замедленной манерой произносить слова; Рик Спенсер, невысокий плотный блондин из Калифорнии, у которого была привычка постоянно насвистывать сквозь зубы; Сэм Меркер, космополит, чистюля, интеллигент, похожий на уоллстритовского брокера, а также Генри Манк, вялый интеллектуал, по лицу которого можно было безошибочно сказать, что сильнейшим его желанием было исчезнуть куда угодно, хоть к чертовой матери, с борта "Сапфо-1". - Посмотри на свою команду. Эти шуты на корме, ты, Вудсон да я - мы все тут сплошь инженеры, специалисты по гайкам и болтам, так сказать. В экипаже нет ни одного ученого, хоть самого завалящего, с какой-никакой научной степенью.

- Слушай, но ведь когда люди впервые прилетели на Луну, в космическом экипаже тоже не было ни одного интеллектуала, одни простые парни вроде нас, - заметил ему Ганн. - Я считаю, что именно инженеры и механики, специалисты по гайкам и болтам, как ты выразился, и должны налаживать такое сложное, как на "Сапфо-1", оборудование. Мы столько времени находились на борту этой лодки именно для того, чтобы отладить работу всех систем и на практике показать возможности судна. А вот после нас, во вторую очередь, сюда придут океанографы. Можешь мне поверить, что все наши имена после этой экспедиции окажутся занесенными в анналы. Наше плавание будет названо, увидишь, не иначе как выдающимся научным достижением.

- Скажешь тоже, - с важным видом сказал Джиордино, - какой я тебе герой...

- Старик, так ведь я не об этом, - сказал Вудсон. - Я себя тоже героем не считаю. Но признайся, что продажа страховки - это всегда геройская, хотя и адова работенка.

- Он пока еще этого не понимает, - сказал Ганн. - Подумай, дурная башка, о тех сногсшибательных историях, которые после этой вот экспедиции ты сможешь рассказывать своим девочкам! Только подумай, какие у них будут лица, когда ты скажешь, что пилотировал самую большую в мире исследовательскую глубоководную субмарину! И пилотировал-то мастерски!

- Мастерски, как же... - произнес Джиордино - Вы потом спросите у меня, что это, мол, я как пилот этой превосходной научной глубоководной субмарины решил вдруг отклониться на пятьсот миль от заданного курса.

Ганн повел плечом.

- Приказано было.

Джиордино с изумлением посмотрел на Ганна. - Насколько я понимаю, мы должны были плыть под Лабрадором, а вместо этого адмирал Сэндекер вдруг приказал изменить курс и утюжить эти бескрайние равнины возле берегов Ньюфаундленда. Я, признаться, не вижу в том большого смысла.

Ганн растянул губы в подобие сфинксовой улыбочки. Несколько секунд продолжалась эта пауза, причем Ганну не требовалось быть чрезмерно догадливым, чтобы сообразить, какая именно мысль мучила в этот момент его парней. А они, без сомнения, думали о том, что же в мыслях у капитана. И Ганн и его парни мысленно вернулись на три месяца и две тысячи миль назад, в офис Национального агентства надводных и подводных коммуникаций, в Вашингтоне, ДК. Именно там адмирал Сэндекер, Генеральный директор агентства, впервые огласил решение предпринять самый невероятный из всех когда-либо задуманных подводных проектов.

- Черт побери! - Голос адмирала Джеймса Сэндекера был подобен раскатам грома: - Верьте или нет, но я отдал бы свое годовое жалованье за право оказаться рядом с вашими людьми!

Джиордино еще тогда подумал, что со стороны адмирала это все чистейшей воды демагогия, красивые слова, не более. По сравнению с адмиралом Сэндекером диснеевский Дядюшка Скрудж был завзятым экономом. Джиордино поудобнее уселся в мягком кожаном кресле и повернулся, чтобы лучше видеть лицо вдохновленного собственным прекраснодушием адмирала. Джиордино с удовольствием попыхивал старой, которую потихоньку стащил из коробки, стоявшей на адмиральском столе в тот самый момент, когда адмирал Сэндекер, объяснявший свой проект, отвернулся к висевшей на стене огромной карте Атлантического океана.

- Вот именно тут он и находится, - при этих словах адмирал звучно хлопнул указкой по карте. - Тут проходит течение Лорелея, которое берет свое начало от западной африканской оконечности, далее следует к северной оконечности среднеатлантической гряды, после чего начинает петлять между Гренландией и Баффиновыми островами и в итоге завершает свой путь в Лабрадорском море.

Джиордино сказал в тот момент:

- Знаете, адмирал, я, конечно, не специализировался в океанографии, но после всего услышанного подумал, что ведь тогда течение Лорелея должно пересекаться с Гольфстримом?

- Нет, поскольку Гольфстрим относится к числу так называемых верхних течений, которые движутся в верхних водных слоях, тогда как Лорелея - самое холодное, самое мощное течение в мировом океане, - проходит на глубине около четырнадцати тысяч футов.

- Значит, Лорелея проходит под Гольфстримом, - мягко уточнил Спенсер, впервые за все время брифинга позволивший себе задать вопрос.

- Да, в этом есть доля истины, - Сэндекер замолчал, благожелательно улыбнулся и затем продолжал. - Если рассматривать глобально, то мировой океан состоит из двух слоев. Из поверхностного, или, как его иногда еще называют, верхнего слоя, который нагревается солнечными лучами, перемешивается ветром, и плотного, холодного слоя, состоящего из промежуточных и глубинных вод. Причем тот и другой слои никогда не конвертируют, не перемешиваются между собой.

- Звучит прямо как лекция, - без особого энтузиазма заявил Манк. - И потом это название из категории черного юмора, - назвать холодное течение по имени рейнской нимфы, которая была весьма охоча до развлечений и заманивала моряков. Если есть такое место, куда мне хотелось бы попасть, в последнюю очередь, так это Лорелея.

На лице адмирала появилась узкая улыбочка.

- К названию вы скоро привыкнете, джентльмены, тем более, что следующие пятьдесят дней вам предстоит провести именно там.