Α. Спасский История догматических движений в эпоху Вселенских соборов - Α. Спасский

Но нигде это оживление, охватившее христианскую церковь въ начале IV века, не сказывается такъ ярко, какъ въ области догматической деятельности. Теперь выступаютъ предъ нами не отдельныя личности, какъ Тертуллианъ или Оригенъ, но целыя многочисленныя по составу партии, хорошо организованныя, которыя ведутъ борьбу и въ теории и въ жизни. И не Римъ или Карфагенъ являются местомъ ихъ деятельности, а вся церковь вообще. Востокъ и Западъ, Александрия и Антиохия, Римъ и Эдесса, каждая маленькая епископская парикия, одинаково волнуются и принимаютъ такое или иное участие въ общемъ деле. И не одни епископы вели эти споры, a вообще не те только люди, которые по своему иерархическому положению или образованию призваны были къ решению богословскихъ вопросовъ, — въ нихъ участвовало все тогдашнее общество. Вопросъ ο Божестве Сына Божия съ одинаковою страстностью обсуждался на соборахъ, въ церквахъ, при дворце императора, въ хижинахъ отшельниковъ, на площадяхъ и рынкахъ. «Все полно такихъ людей, которые разсуждаютъ ο непостижимыхъ предметахъ, — говоритъ Григорий Нисский ο современномъ ему положении вещей, — улицы, рынки, площади, перекрестки; спросишь, сколько нужно заплатить оболовъ, — философствуютъ ο рожденномъ и нерожденномъ; хочешь узнать ο цене на хлебъ, — отвечаютъ: Отецъ больше Сына; справишься, готова ли баня, — говорятъ: Сынъ произошелъ изъ ничего». Любопытно, что даже дети не оставались безучастными въ общемъ движении эпохи.Историкъ Феодоритъ разсказываетъ объ арианине Лукии, епископе самосатскомъ, какъ онъ однажды, проезжая городскою ллощадью, попалъ въ толпу детей, игравшихъ въ мячъ: случайно мячъ прокатился подъ ногами осла, на которомъ ехалъ епископъ, и этого было достаточно, чтобы дети сочли его оскверненнымъ, — они не прежде возобновили игру, какъ перебросивши мячъ черезъ огонь. Соборная деятельность церкви также достигаетъ своего высшаго напряжения. Правда, и въ третьемъ веке, въ годы сравнительно спокойнаго положения церковь пользовалась соборомъ, какъ высшимъ органомъ своего управления, но это были редкия явления, ограниченныя какою–либо одною местностью. He то мы видимъ, начиная съ IV века. Соборы становятся обычнымъ явлениемъ и разсматриваются, какъ единствен–ное и легко достижимое средство къ разрешению всехъ церковныхъ затруднений. Они собираются не только отдельными епископами, по своимъ городамъ, не только отъ лица целыхъ областей, но сами императоры охотно прибегаютъ къ нимъ, какъ къ самому лучшему способу для умиротворения церкви, и своею материальною помощью облегчаютъ осуществление ихъ на деле. Появляется идея вселенскаго собора, собора по возможности изъ представителей отъ всехъ церквей, и выполняетея фактически, при чемъ соборъ является теперь не только органомъ управления, но органомъ вероучения, съ высшимъ божественнымъ авторитетомъ, а вселенский соборъ понимается, какъ высшая безапелляционная истанция въ делахъ веры. Ни одинъ периодъ въ истории церкви не поражаетъ такою развитостью соборной деятельности, какъ время, открывшееся начальными годами IV века. Соборы созываются иногда сразу въ несколькихъ местахъ, не успеетъ окончиться одинъ соборъ, какъ начинается другой и вопросъ, поставленный на очередь, разрабатывается безпрерывно. Въ этомъ признаке дана отличительная черта изучаемаго времени, и потому оно лучше всего можетъ быть охарактеризовано, какъ «эпоха вселенскихъ соборовъ», подобно тому, какъ первымъ тремъ векамъ усвояется имя «эпохи гонений».

Но союзъ церкви и государства, наметившийся ясно уже въ царствование Константина Великаго, вноситъ новую струю въ догматическия движения, ο которой не знала христианская древность. Въ нихъ вмешивается государственная власть и регулируетъ ихъ по своему усмотрению. Мы увидимъ ниже, что целью своего вмешательства она, вообще говоря, поставляетъ благо самой церкви, умиротворение христианскаго общества, но это благо она оцениваетъ съ своей политической точки зрения, которая иногда далеко не совпадаетъ съ глубочайшими интересами христианства. Она придаетъ особую страстность и безъ того горячимъ спорамъ и своими насильственными мерами сообщаетъ ореолъ геройства людямъ, которые сами по себе его не заслуживали. Съ самаго начала арианскихъ движений уже намечается важнейший вопросъ того времени, — вопросъ объ отношении церкви къ государству, — онъ про–ходитъ красной нитью по всей истории догматическихъ движений IV века и завершается въ царствование феодосия Великаго. Таковъ въ общихъ чертахъ характеръ той эпохи, которую намъ предстоитъ изучить.

Нетъ надобности объяснять, почему свой исходный пунктъ новыя догматическия движения получили въ Александрии. Еще съ конца второго века эта церковь сдела–лась центромъ богословскаго развития Востока и приобрела въ христианскомъ мире особую славу, — славу церкви философской, въ которой никогда не ослабевали интересы къ изучению высшихъ вопросовъ веры и знания. Притягательная сила, которою владело местное богословское училище со времени Климента и Оригена, отовсюду привлекало въ Александрию людей даровитыхъ, съ оригинальнымъ образомъ мыслей, всегда готовыхъ принять живое участие въ общей богословской работе. Самый строй церковной жизни въ Александрии способствовалъ образованию здесь различныхъ богословскихъ группъ. Въ Александрийской церкви гораздо ранее, чемъ въ другихъ церквахъ, ослабели узы, связывавшия всю паству съ епископомъ. Между темъ какъ, напримеръ, въ Риме, все пресвитеры составляли собой одинъ клиръ, служащий при епископе и находящийся подъ постояннымъ его контролемъ, въ Александрии къ началу IV века уже было въ полномъ развитии приходская жизнь; городъ делился на кварталы или лавры, и каждая лавра имела свой храмъ и своего пресвитера, который и являлся приходскимъ свяшенникомъ для жителей этой лавры и окрестныхъ селений. Вполне понятно, что это приходское духовенство, будучи подчинено епископу, на практике получало более независимое отъ него положение. Приходский пресвитеръ Александрии, помимо совершения службъ и требъ для своего прихода, былъ наделенъ еще двумя важными полномочиями: правомъ толковать Св. Писание и поучать паству по своему усмотрению и право отлучать мирянъ отъ церковнаго общения, не донося ο томъ епископу. Прихожане отдавались въ полное распоряжение пресвитера и находились въ большей церковной и умственной зависимости отъ него, чемъ отъ епископа. Пресвитеръ сживался съ прихожанами, воспитывалъ ихъ въ своихъ убежденияхъ и приобреталъ въ нихъ верныхъ приверженцевъ себе. Некоторые александрийские священники снискивали себе въ своихъ прихожанахъ такую привязан–ность, что последние изъ расположения къ настоятелю нередко называли себя его именемъ: такъ, прихожане Коллуфа именовали себя коллуфианами, прихожане Карпона — карпонианами, и т. д. Однимъ изъ такихъ влиятельныхъ приходскихъ священниковъ и былъ Арий.

Прошлое Ария до разрыва его съ епископомъ Александромъ известно только въ общихъ чертахъ. Родомъ ливиецъ, онъ богословское образование получилъ въ Антиохии, въ школе Лукиана мученика и, затемъ, вероятно, съ первыхъ годовъ Диоклитианова гонения, жилъ въ Александрии. Отличавшая его ревность по вере побудила его принять въ это время сторону Мелетия, епископа ликопольскаго, отделившагося отъ тогдашняго александрийскаго епископа Петра по вопросу ο принятии падшихъ въ церковь. Созоменъ, у котораго заимствуются эти сведения, сообщаетъ, что партию Мелетия онъ скоро покинулъ и присоединился къ Петру, но когда Петръ отлучилъ приверженцевъ Мелетия отъ церкви и не призналъ ихъ крещения, то Арий возсталъ противъ этихъ резкихъ меръ и самъ былъ отлученъ Петромъ. После мученической кончины Петра (310 г.), онъ снова соединился съ церковью, достигъ сана пресвитера и даже считался кандидатомъ на александрийскую епископскую кафедру. По словамъ Филосторгия, когда умеръ преемникъ Петра Ахилла, Арий долженъ былъ сделаться епископомъ; при избрании онъ получилъ большинство голо–совъ, но отказался отъ нихъ въ пользу своего сопресвитера Александра. Православные же историки самое уклонение Ария отъ церковнаго учения объясняютъ его личнымъ раздражениемъ противъ Александра за предпочтение, оказанное тому на епископскихъ выборахъ. Изъ этихъ противоречивыхъ сведений можно вывести только то заключение, что Арий еще при Ахилле занималъ видное положение въ александрийскомъ клире и что имя его, вероятно, произносилось въ числе кандидатовъ на епископскую кафедру. Это доказывается и уважительнымъ отношениемъ къ нему Александра: онъ предоставилъ Арию въ заведывание одну изъ приходскихъ церквей, которую Епифаний называетъ Вавкалийской и при которой, можно догадываться изъ Филосторгия, служилъ самъ Але–ксандръ до избрания его въ епископы. Филосторгий разсказываетъ, что самое название доставшейся Арию церкви вавкалийскою (βανκάλιον или βανκάλις— горшокъ для питья съ узкимъ согнутымъ горлышкомъ) данъ александрийцами въ насмешку надъ Александромъ, который своей старческой согбенной фигурой напоминалъ форму этого горшка. У новыхъ своихъ прихожанъ Арий скоро заслужилъ расположение, такъ что они стали называть себя арианами, полагая въ томъ особое свое преимущество. Въ Александрии онъ обращалъ на себя внимание какъ своею внешностью, такъ и диалектическимъ искусствомъ. Высокий ростомъ и угрюмый на видъ старикъ, онъ носилъ всегда однообразную, простую одежду и своимъ образомъ жизни и ревностью по вере производилъ впечатление аскета; его угрюмость не мешала, однако, сближению его съ прихожанами; «онъ сладокъ былъ въ беседе, — говоритъ о немъ Епифаний, — действуя на души убеждениями и ласкательствами. — Таковъ былъ Арий; очевидно, последующия поколения ничего дурного не могли бы сказать ο немъ, если бы онъ не сделался виновникомъ спора, который навсегда обратилъ его имя въ синонимъ ужаснейшаго отступления и проклятия; въ этомъ споре прошла вся его дальнейшая жизнь; этотъ же споръ, вероятно, вложилъ ему въ первый разъ въ руки перо, чтобы защищать свое учение, сделавъ его писателемъ и даже поэтомъ.