Α. Спасский История догматических движений в эпоху Вселенских соборов - Α. Спасский

Оцениваемое съ богословской точки зрения, савеллианство въ его позднейшей форме представляетъ собой не только оригиналъное, но и прогрессивное явление. Въ первый разъ въ истории доникейской догматики была высказана мысль, что монада,самое существо Божества (τό ύποκειμένον) во всехъ трехъ лицахъ Св. Троицы одно и то же и всегда пребываетъ неизменнымъ. Три лица суть его проявления, какъ энергии, предполагающия для себя одну силу и, что важнее всего, Богъ—Отецъ въ первый разъ ставится въ одну линию съ Богомъ—Сыномъ и Богомъ—Св. Духомъ и занимаетъ равное съ Ними положение. To же нужно сказать ο Св. Духе, который во всехъ другихъ богословскихъ системахъ до–никейскаго периода подчинялся Сыну. Взятое въ своихъ чистыхъ элементахъ, савеллианство предвосхитило окончательный результатъ, къ которому пришло церковное богословие после всехъ тринитарныхъ споровъ IV века. Кроме того, предложенное имъ и подвергшееся осуждению понимание божественнаго единства, проявляющееся въ трехъ лицахъ, какъ μία ύπόστασις (одну ипостась), подорвало почву въ христианскомъ образованномъ обществе къ распространению термина «единосущный», провозглашеннаго на никейскомъ соборе въ томъ исключительномъ смысле, какой соединяло съ нимъ старое поколение никейцевъ.

Прогрессивные элементы, находцвшиеся въ савеллианстве, осложнялись посторонними толкованиями, которыя не только по своей оригиналыюсти, но и по своему противоречию установившимся въ богословии воззрениямъ слишкомъ били въ глаза своею резкостью и потому тотчасъ же вызвали отпоръ. Сценой борьбы оказалась Александрия, и разыгравшаяся въ ней драма даетъ намъ возможность взглянуть на состояние церковнаго богословия предъ самымъ началомъ IV века.

Сюжетъ этой драмы кратко разсказываетъ Афанасий александрийский. — Дионисий александрийский, одинъ изъ выдающихся и ученейшихъ епископовъ тогдашняго времени, узнавъ ο распространении савеллианской ереси въ Пентаполисе, подведомственномъ ему округе, написалъ послание къ Ефранору и Аммонию, въ которомъ онъ, вопреки слиянию трехъ ипостасей въ савеллианстве, доводилъ подчиненность Сына Отцу до крайности. «Сынъ Божий, — говорилъ онъ, — произведение (ποΐημα) и сотворение (γενητον), не только не собствененъ Ему по природе, но и чуждъ исущности (μήτε δε φνΰει ίδιον άλλα ξένον κατ ούσίαν)· Отецъ относится къ Нему, какъ делатель къ виноградной лозе и судостоитель къ ладье и, какъ произведение, Сынъ не былъ, пока не получилъ бытия. Изъ дальнейшихъ упрековъ, раздававшихся по адресу Дионисия еще во времена Афанасия, видно, что онъ отвергалъ вечность Сына Божия, избегалъ именовать Его «единосущнымъ» (ομοούσιος)», что, когда онъ называлъ Сына, не называлъ Отца, и обратно, и такимъ образомъ отделялъ Сына отъ Отца. Некоторые изъ братьевъ той же

Церкви, правильно мыслившие (όρθώς φρονουντες), пошли въ Римъ и обвиняли его предъ соименнымъ ему римскимъ епископомъ Дионисиемъ (ок. 260 г.). Дионисий римский созвалъ соборъ въ Риме, осудилъ употреблявшияся въ Александрии выражения и издалъ послание противъ савеллианъ и субординациански настроенныхъ противниковъ ихъ, обвиняя последнихъ въ требожии. Для Дионисия александрийскаго, хотя папа и не называлъ его въ послании, не было тайной, противъ кого оно направлено, и онъ написалъ четыре книги подъ названиемъ «обличение. И оправдание», (έλεγχος και απολογία), въ которыхъ стремился объяснить и ослабить взводимыя на него обвинения, посвятивъ ихъ Дионисию римскому.

Такова краткая история драмы. Въ ней выступаютъ три группы действующихъ лицъ: 1) Дионисий александрийский, за которымъ, безъ сомнения, стояла значительная часть его паствы; 2) некоторые изъ братьевъ ея, «правильно мыслившие», и 3) папа римский Дионисий и его соборъ. Дионисий является последовательнымъ ученикомъ Оригена, пользующимся прямо его терминологией. Онъ, какъ и Оригенъ, называетъ Сына Божия, Логосомъ, Премудростью, силой, паромъ и сияниемъ Отца, и если онъ говоритъ, что Сынъ — произведение и еотворенъ, чуждъ Отцу по сущности и не признаетъ термина «единосущный», то онъ только следуетъ по стопамъ своего учителя. Съ этой позиции онъ не сходитъ и въ своемъ «обличении и оправдании». Онъ, правда, говоритъ здесь более мягкимъ тономъ, старается более выставить на светъ единство Отца и Сына, чемъ это делалъ въ полемике съ савеллианствомъ, но его задача и здесь состоитъ въ томъ, чтобы провести точное различие между Отцомъ и Сыномъ. Въ этомъ отношении его трудъ, действительно, является художественнымъ произведениемъ, въ которомъ онъ не столько оправдываетъ себя, сколько обличаетъ другихъ.«Не было времени (въ грубомъ смысле), когда Богъ не былъ Отцомъ: Христосъ существуетъ всегда, какъ Слава, Премудрость и Сила, но Сынъ имеетъ бытие не Самъ отъ Себя, но отъ Отца». Въ своемъ письме къ Ефранору и Аммонию онъ, правда, указывалъ на примеры вещей менее пригодныхъ, но это случилось мимоходомъ (εξ επιδρομής)и если онъ, разсуждая ο Сыне, сказалъ между прочимъ, что Богъ–Творецъ Его, то, ведь, и мудрецы греческие называютъ себя творцами своихъ книгъ, хотя они суть отцы своихъ собственныхъ книгъ(!?). Онъ напоминаетъ читателямъ своего сочинения, что въ послании къ Ефранору и Аммонию онъ приводилъ и другия подобия; такъ, онъ указывалъ, что растение, поднявшееся изъ корня, отлично (έτερον) отъ того, изъ чего оно выросло, хотя остается однороднымъ съ нимъ, — что река, текущая изъ источника, получаетъ иной (έτερον) видъ и иное имя потому, что ни источникъ не называется рекой, ни—река источникомъ, существуютъ же тотъ и другая въ отдель–ности, и источникъ есть какъ бы Отецъ и река есть вода изъ источника. Они (по адресу Рима и своихъ противниковъ) возстаютъ противъ ипостасей и обвиняютъ въ требожии, и все же, — энергично возражаетъ Дионисий, — ипостасей три, хотя бы они и не хотели этого или пусть они совсемъ уничтожатъ Божественную Троицу. Онъ, правда, нигде въ Св. Писании не находилъ слова «единосущный», но изложенныя имъ воззрения—такия, что онъ не видитъ въ нихъ никакого противоречия смыслу названнаго термина.

Подъ всеми этими разсуждениями подписался бы и Оригенъ, но Дионисий самъ не остается на почве Оригеновской теологии и вноситъ въ нее существующую поправку, разрушающую всю ея цельность. — «Сынъ не былъ, прежде чемъ Онъ родился: данъ моментъ, когда Онъ не Существовалъ (ουκ ήν πριν γβννηθή αλλ' ή πότε ότι οίχ ήν)»

Та тесная связь, въ которую Оригенъ поставлялъ вечное рождение съ вечнымъ бытиемъ мира, порвалась и передъ богословской мысльго снова возникъ вопросъ, какъ нужно понимать бытие Сына на ряду съ Отцомъ. Возможны были вообще два выхода изъ возникавшаго отсюда затруднения: или понять Бога — Отца, какъ причину существования Сына, независимо отъ времени миротворения, и Сына, какъ производимое начало и по необходимости допустить некоторый логический prius (πότε) въ бытии Отца, по которому Онъ предшествовалъ Сыну, какъ причина по отношению къ своему следствию, и удержать Оригеновской субординационизмъ или, возвратившись къ основному и господствующему тону Оригена ο рождении Сына, какъ мощи и энергии Отца, сделать последний выводъ и признать Его единосущнымъ Отцу. Дионисий александрийский, самъ полемизировавший противъ вечнаго бытия материи, всталъ на первый путь и последовательно развилъ свою точку зрения не только въ полемике съ савеллианствомъ, но и въ своемъ «обличении и оправдании». Въ последнемъ своемъ сочинении, онъ, правда, не употребляетъ такой прямой фразы, какъ «было время (πότε) когда не было Сына», но вся совокупность подобий, приводимыхъ имъ (источникъ и река, корень и растение, писатель и сочинение) показываетъ, что и здесь онъ продолжаетъ мыслить Отца и Сына, какъ причину и следствие. Часть его паствы, которую Афанасий называетъ «правильно мыслящей», пошла по другому пути: признавъ Сына единосущнымъ Отцу, она вывела все вытекающия отсюда следствия касательно ихъ взаимныхъ отношений и, усмотревъ въ учении епископа и его приверженцевъ заблуждение, отправила изъ своей среды посольство въ Римъ съ жалобой. Обращение въ Римъ за компетентнымъ решениемъ—это новый фактъ для Востока: это часть александрийцевъ, защищавшая единосущие, въ первый разъ открыла тотъ путь, по которому впоследствии пошли все защитники никейскаго символа. Ответъ папы звучалъ въ пользу ихъ, но едва ли они, — люди воспитавшие свои воззрения на изучении Оригена, — могли остаться довольными осуждениемъ учения ο трехъ ипостасяхъ, какъ требожия. Даль–нейшая судьба этой части александрийскаго клира, защищавшей учение ο единосущии, известна; возможно, что объяснения Дионисия, въ которыхъ онъ заявлялъ, что его воззрения нисколько не противоречатъ единосущию, удовлетворили ихъ и обе партии примирились.