Прохладная тень - Тереза Вейр

— В песне нигде нет ошибок. Там должны быть ошибки.

Он терял ее. — Мы говорим об одном и том же?

— Ты знаешь, что, когда песня записана и вокалист сделал ошибку, это исправляется компьютером? Проклятый компьютер. Это отвратительно, ты так не думаешь? Если певец берет неправильную ноту, это подправляется.

— Нет, этого не может быть.

— Это правда. Музыка должна быть совершенством и не совершенством. Возьми Гарольда Роллинса, с той песней, 'Назад от Края'. Он берет неправильную ноту не раз. Вот это — то, что делает ее такой замечательной. Через некоторое время, ты ловишь себя на том, что ждешь ту неправильно взятую ноту, ты хочешь услышать эту неправильную ноту, это неуловимое различие в настрое голоса. Люди не машины. Они делают ошибки. Они берут не те ноты.

— Ты в порядке? Что-то случилось?

Он неискренне рассмеялся. — Жизнь. Жизнь случилась.

Ему был нужен кто-то. А она даже не знала как его зовут, не знала где искать его. — Скажи мне, где ты.

Поначалу он не ответил. Она испугалась, что он собрался повесить трубку, но затем он сказал, — Мэри, что бы я без тебя делал?

В телефоне потрескивало. Ей было жаль, что она не могла разобрать тон его голоса, было жаль, что она не могла разгадать его. Что-то было не так.

— Мэри, я люблю тебя.

У нее возникла подозрительная мысль. — Ты пьян?

— Немного. — Он быстро обошел проблему. — Мэри, во что ты одета?

Ей не понравилась его попытка отвлечь ее. — Насколько немного?

— Как насчет секса по телефону?

Секс по телефону?

— Расскажи что на тебе одето.

— Муму.

— Что, черт возьми, это такое?

— Платье. Что-то типа платья свободного покроя.

— Я не верю тебе.

— А ты ожидал чего-то из черной кожи? Или как насчет фастфудовской униформы?

— Зависит от цвета.

— Оранжевый. Оранжевый и коричневый.

— Теперь ты меня возбудила. Очень возбудила.

Он больше походил на самого себя.

— Что на тебе одето?

— Ничего.

Она сглотнула. — Ты на улице без единой нитки на себе?

— Такое бывает.

— Москиты тоже бывают.

Он рассмеялся. — Как насчет секса по телефону?

— Почему бы тебе не пойти в постель? Без меня.

Цикады. Сверчки. Радио помехи.

— Ты когда-нибудь слышала об оргазме после шоплифтинга?

Она задохнулась от смеха.

— Возможно, люди получают оргазмы от шоплифтинга. Ты этому веришь?

— Я-я уверена всё, что угодно возможно.

— Мэри?

— Ммм?

— У тебя когда-либо был многократный оргазм?

Что бы он подумал, если бы она сказала ему, что у нее никогда не было никакого оргазма.

— Как насчет поговорить по телефону. Хотя бы раз говорил по телефону?

— Не могу сказать, что говорил.

— Хотя бы раз?

Она подумала об Эдди. О своем единственном первом сексуальном опыте. Что же случилось? Почему ее ум и тело вышли из-под контроля?

— Мэри?

— Ммм?

— Песня кончилась.

Клик.

Ей потребовалась секунда, чтобы понять, что компакт-диск закончился. Она позволила ему исчезнуть к лейблу. Застывший воздух. Не было ничего более ужасного для радио чем застывший воздух.

Оргазм от шоплифтинга. Уверена.

Глава 18

Мир, который я знаю

В последнее время Эдди слишком много думал. Чересчур много. О том, о чем все эти годы пытался забыть.

Музыка.

Его прежняя жизнь.

Было бы нелепо, думать, что причиной, по которой Рик был застрелен, послужили тексты его песен. Из-за слов, написанных в одиночестве, но отправленных по радиоволнам миллионам.

Песня, такая, которая бы говорила, приказывала какому-нибудь психу убить Рика Бэка.

В ночь последнего концерта Рика, музыка была настолько громкой, что никто даже не услышал выстрела. Эдди видел, как Рик покачнулся и затем упал.

Рик все время был под кайфом, и Эдди сначала подумал, что все дело в этом.

Но потом он увидел кровь.

Эдди был единственным, кто оказался в этот момент рядом с Риком, держал его на руках, поддерживал его, пока тот истекал кровью. Позже, кто-то вышел и признался. Кто-то, кто хотел быть звездой, хотел внимания, как Хинкли, убивший Леннона.

«Прохладная Тень».

В тот день Рик исполнял ее впервые.

После похорон, Эдди взял ноутбук, в котором были тексты песен и сжег его. Однако, он забыл о демо-записи, которую они сделали.

Он хотел это услышать.

После всех этих лет, он наконец был к этому готов.

Но когда он открыл кабинет, где он, в другой жизни, спрятал кассету, все что он там нашел это горы пыли и несколько мертвых жуков.

Запись пропала.

Мэдди.

Мэдди Смит, с огромными глазами и белоснежной кожей.

Она обокрала его.

Сжимая в пальцах пинцет, Мэдди вытащила последний стежок из своей руки. Зачем платить кому-то за то, что она может сделать сама?

Она убрала спирт, когда кто-то постучал в дверь.

Мэдди открыла, чтобы обнаружить Эвелин, стоящую на крыльце, с сигаретой в руке, щурясь от дыма.

− Я здесь уже в третий раз, − заявила она тем порицающим тоном домовладелицы, который за эти годы стал Мэдди таким знакомым.

− Извините.

Мэдди потерла виски. Как это все угнетает. Собиралась ли она всю жизнь бегать от этих людей? Когда ей стукнет восемьдесят, она по-прежнему будет играть в прятки с домовладелицами?

− Вы должны съехать или начать платить арендную плату.

− Я получу зарплату не раньше чем через две недели.

Эвелин это обдумала и сказала: − Мне нужна небольшая помощь на приусадебном участке. Если вы хотите работать, я бы могла принять это в качестве арендной платы.

Не то чтобы Мэдди действительно этого хотела. Она не спала всю ночь и с нетерпением ждала, что проведет этот долгий день в постели. Однако она предположила, что сможет выспаться ночью. На свою первую ночь здесь ничего другого она не планировала.

Она помогла Эвелин. И в процессе, изучила новую профессию. Настилание ковровых дорожек. Есть, сэр! Оказалось, что Эвелин хотела, чтобы все дорожки внутри и снаружи дома были покрыты красными ковровыми дорожками. Мэдди признала, что это послужит красивым дополнением к ее ланшафтному декору.

Очаровательно. Просто очаровательно.

И так Мэдди провела день, склеивая и вырезая, вырезая и склеивая, просто прикрепляя внахлест один конец к другим. И когда она закончила, у нее заболела спина, в легких саднило от попавших туда ядовитых паров, она встала и посмотрела на свою работу.

Несомненно, это было самое жуткое, чертовски безвкусное нагромождение вещей, которое она когда либо видела.