Вождь краснокожих - О. Генри

Я извлекаю газету и показываю объявление.

– Фальшивка! – с негодованием заявляет он. – Вы сейчас собственными глазами видели наше чудо, которое со сверхсвинской мудростью вкушает свой утренний завтрак, и наверняка убедились, что оно ни в коем случае не украдено и не сбежало. На этом позвольте откланяться и будьте здоровы.

Тут-то я и начал соображать, в чем соль. А разобравшись до конца, уселся в повозку и велел своему чернокожему ехать к ближайшей аллее. Там я вытащил свинью из мешка, аккуратно установил ее, прицелился получше и дал такого пинка, что она вылетела с другого конца аллеи, далеко опередив собственный визг.

Затем я выплатил вознице пятьдесят центов и двинулся в редакцию газеты. Я хотел доподлинно знать, как в действительности было дело. В редакции я сразу разыскал агента по приему объявлений.

– Я тут побился об заклад, и мне нужны кое-какие подробности, – говорю я. – Скажите, тот человек, который поместил объявление о свинье, был небольшого роста, упитанный, с длинными черными усами и легкой хромотой на левую ногу?

– Что вы! – отвечает агент. – Наоборот: высоченный и тощий, волосы, как кукуруза в октябре, вдобавок расфранченный, словно орхидея.

В пансион миссис Пиви я вернулся как раз к обеду.

– Не оставить ли на огне порцию супа для мистера Татама? – спрашивает она.

– Не стоит, миссис Пиви, – говорю я. – Сохраняя его суп горячим, вы рискуете истощить все угольные карьеры западного полушария.

– Итак, – заключил свой рассказ Джефф Питерс, – теперь вы и сами убедились, как нелегко найти надежного и честного партнера.

– Но, – начал я, – тут ведь есть и другая сторона. Ведь если бы вы предложили мистеру Татаму разделить пополам обещанную в объявлении награду, то не потеряли бы ни цента.

Джефф пресек мои философствования взглядом, полным укора.

– Это абсолютно разные вещи, и смешивать их нельзя, – с достоинством возразил он. – То, что я пытался провернуть, – не что иное, как самая обычная спекуляция. Дешево купить и дорого продать – разве не на этом стоит Уолл-стрит и весь остальной деловой мир? В конце концов, свиная щетина ничем не хуже любого другого товара.

Рассказы

1906–1910 гг.

Персики

Шла третья неделя медового месяца. Квартирку молодоженов украшали новый ковер, портьеры с ламбрекенами и полдюжины оловянных пивных кружек с крышками, расставленных в столовой на выступе деревянной панели. Молодые все еще витали в небесах.

Новобрачная сидела в кресле-качалке, а ее комнатные туфельки опирались на земной шар. Она утопала в розовых грезах и в шелках того же оттенка. Больше всего ее занимали мысли о том, что говорят по поводу ее свадьбы с Малышом Мак-Гарри в Гренландии, Западной Индии и на острове Тасмания. От европейских столиц до созвездия Южного Креста не нашлось бы боксера полусреднего веса, способного продержаться четыре раунда против Малыша Мак-Гарри. И вот уже три недели, как он всецело принадлежит ей. Достаточно легкого прикосновения ее мизинчика, чтобы заставить покачнуться и замереть того, против кого бессильны могучие кулаки прославленных звезд ринга.

Слово «любовь», когда любим мы сами, становится синонимом жертвенности и самоотречения. Если же нечто подобное происходит с соседями, обитающими за стеной, оно означает всего лишь самомнение и нахальство.

Наконец новобрачная скрестила ножки в туфельках и задумчиво взглянула на потолок, расписанный розами и амурами.

– Ми-илый, – произнесла она с видом Клеопатры, обращающейся к Марку Антонию с просьбой, чтобы Рим был аккуратно упакован и доставлен ей на дом. – Милый, я, пожалуй, съела бы спелый персик…

Малыш Мак-Гарри пружинисто поднялся и надел пальто и шляпу. Он был подтянут, строен, сметлив и полон супружеских чувств.

– Ну что ж, – хладнокровно произнес он. – Сейчас добудем.

– Только недолго, – сказала новобрачная. – Ты же знаешь – я скучаю без своего нехорошего мальчика. И смотри, выбирай хороший, поспелее.

После сцены прощанья, не менее пылкой и бурной, чем если бы Малышу предстояло пересечь Атлантику на утлой лодчонке, он вышел на улицу.

Тут он ненадолго впал в задумчивость. И не без причины: стояла ранняя весна и шансов на то, чтобы среди промозглой сырости улиц и холода зеленных лавок обрести золотистый плод, символ зрелого жаркого лета, было крайне мало. Дойдя до угла, где располагался лоток итальянца-фруктовщика, он остановился и окинул равнодушным взглядом горы обернутых в папиросную бумагу апельсинов, глянцевитых яблок и бледных, тоскующих по тропическому солнцу бананов.

– Персики есть? – обратился Малыш к соотечественнику Данте и Петрарки, покровителей всех влюбленных.

– Увы, синьор, – сокрушенно вздохнул торговец. – Разве что через месяц-другой. Не сезон. Вот апельсины просто замечательные. Может, возьмете апельсинов?

Малыш продолжал поиски. Теперь он направлялся к своему давнему другу и поклоннику Джастесу О’Кэллахану, которому принадлежало заведение, соединяющее в себе недорогой ресторанчик, ночное кафе и боулинг-клуб. О’Кэллахан оказался на месте – расхаживал по ресторанному залу, гоняя обслуживающий персонал.

– У меня неотложное дело, Кэл, – сказал Малыш. – Моей старушке вздумалось полакомиться персиком. И если в твоих закромах завалялся хоть один, мигом тащи его сюда. А если они у тебя во множественном числе, давай все – пригодятся.

– Все, что у меня есть, – твое, – отвечал О’Кэллахан. – Но только персиков ты здесь не найдешь. Ну сам посуди: какие персики в марте? Вообще-то жаль мне тебя. Уж если у дамы на что-нибудь разыгрался аппетит, так ей подай именно то, а не иное. Как на беду, и час поздний, все большие фруктовые магазины уже закрыты… Может, твоя хозяйка согласится на апельсин? Я тут как раз получил пару ящиков отборных…

– Нет, Кэл, благодарю. По условиям контракта требуются персики, никаких замен. Пойду дальше.

Время шло к полуночи, когда Малыш вышел на одну из западных авеню. Большинство магазинов уже были закрыты, а в тех, что еще работали, его поднимали на смех, едва он заводил речь о персиках.

Но где-то вдали, в замке с высокими стенами, его доверчиво ждала новобрачная, погруженная в мечты о заморском фрукте. Неужели же чемпион в полусреднем весе не в состоянии раздобыть какой-то персик, презрев условности сезонов, климатов и календарей, чтобы порадовать возлюбленную полным свежего сока плодом?

Наконец впереди показалась освещенная витрина, полная всяческого земного изобилия. Но не успел Малыш приблизиться, как свет за стеклом погас. Он помчался со всех ног и настиг владельца лавки в ту минуту, когда тот запирал дверь лавки.