Грозовая обитель - Филлис Уитни

— Что произойдет, если я откажусь от наследства? — спросила Камилла.

На лице мистера Помптона появилось скептическое выражение; он явно сомневался, что она способна поступить таким образом.

— Поскольку других законных наследников не существует, пояснил он, — произойдет то же самое, что и в случае вашей кончины. Деньги и имущество перейдут к другим членам семьи.

— К тете Гортензии и тете Летти?

— Точно так. Мистер Помптон порылся в бумагах на столе и взял в руки какой-то конверт.

— Тогда я откажусь от наследства! — заявила Камилла. — Я не имею на него права. К тому же не хочу взваливать на себя бремя такой ответственности.

— Браво! — воскликнул Бут. — Мы имеем героиню в своих рядах.

Мистер Помптон даже не взглянул на Бута; он подошел к Камилле и передал ей конверт, на котором нетвердой рукой было выведено ее имя. Конверт был скреплен красной сургучной печатью с инициалами «О. Д.»

— Это письмо от вашего дедушки, — обратился мистер Помптон к Камилле. — Я не знаком с его содержанием. Тоби принес новое завещание ко мне в кабинет, когда я был в отъезде, к нему прилагалось письмо. Его надлежало передать вам только после смерти вашего дедушки.

Камилла нерешительно, словно чего-то испугавшись, взяла письмо; казалось, оно жжет ей руки.

— Девушка отказалась от наследства, — резко проговорила Гортензия. — Что необходимо сделать, чтобы ее отказ имел законную силу?

— Я не могу принять отказ, сделанный второпях, под влиянием минуты, без должного обдумывания, — заявил мистер Помптон. — Мой долг состоит в том, чтобы попытаться добиться исполнения последней воли мистера Джадда. Может быть, вы соблаговолите пойти куда-нибудь с письмом и прочесть его? Нет никакой необходимости делать это на наших глазах.

Она сразу согласилась.

— Да… да, пожалуйста. Я так и поступлю. И вернусь, как только прочитаю письмо.

Она, ни на кого не глядя, вышла из библиотеки. Оказавшись в прихожей, Камилла заметила пальто, оставленное кем-то на кресле, накинула его на плечи и вышла на веранду.

Дождь прекратился, но воздух был пропитан влажным туманом. Камилла, опершись на перила, посмотрела туда, где когда-то была лужайка. С реки донесся гудок парохода.

Камилла воспринимала все это бессознательно, помимо своей воли. Одной рукой она держалась за влажные перила, в другой сжимала запечатанный конверт, который боялась вскрыть. Как может она принять условия дедушки и поселиться в этом доме, если знает, что все члены семьи ее возненавидят? Да, возненавидят, потому что будут зависеть от ее милости. При таких обстоятельствах ей не удастся подружиться даже с тетей Летти. Приняв наследство, она расстанется со свободой и с чувством независимости, которыми дорожила. Она должна будет целиком посвятить себя Грозовой Обители. Навсегда. Такая перспектива ее пугала.

Камилла сняла влажную руку с перил и рассеянно посмотрела на нее. Ей припомнился пароход и Росс Грейнджер, повернувший кверху ладонью ее руку в промокшей перчатке. Интересно, что думает он о таком странном повороте событий? Хотя какое это имеет значение? У Камиллы было такое чувство, что она должна принять решение до того, как прочитает письмо. Но так этого и не сделала, не в силах разобраться в собственных переживаниях.

Она решительным жестом взяла письмо в руки и взломала печать.

«Моя дорогая внучка!

Ты не знаешь меня, но это не твоя вина. Я никогда не упускал тебя из виду, хотя и держался в отдалении. Я знаю, что ты была преданной дочерью своего отца, а после его смерти проявила немало мужества и здравого смысла. Ты жила скромной жизнь, с достоинством и сама зарабатывала себе на жизнь, что я особенно ценю.

Я не раз собирался пригласить тебя в Грозовую Обитель, чтобы мы смогли познакомиться, и чтобы ты простила старика за прискорбные ошибки прошлого. Возможно, теперь уже слишком поздно.

Недавно у меня уже был тяжелый сердечный приступ, и на этот раз он может оказаться роковым. Я не доверяю людям, которые живут со мной под одной крышей. Поэтому то, что я создал и ради чего работал всю жизнь, не должно попасть к ним в руки, иначе все пойдет прахом и будет пущено по ветру. Я строил солидно и добротно. И хочу, чтобы то, что я построил, досталось человеку, связанному со мной кровными узами и готовому исполнить мою волю.

Кроме тебя, мне не на кого надеяться. Поэтому я меняю завещание. Грозовая Обитель достанется тебе. Сохрани ее, моя дорогая. Верни ей прежний облик. Сделай такой, какой она была, когда в ней жила твоя мать. Я не имею желания выгонять своих старших дочерей из дома, так что прошу тебя позаботиться о них до конца их дней. И о приемном сыне Гортензии — Буте, хотя и не испытываю к нему симпатии.

Надеюсь, мои дочери сохранят верность нашему дому и имени. Но не давай им ничего, если они покинут Грозовую Обитель. На этом требовании я настаиваю.

Деловые проблемы — это особая тема, которую у меня сейчас нет сил обсуждать. Мы с тобой потолкуем, и ты поймешь, чего я опасаюсь, на что надеюсь, о чем мечтаю. И когда придет время действовать, ты будешь готова.

К тому времени, когда ты будешь читать это письмо, мы, надеюсь, станем добрыми друзьями. И я отойду в иной мир, зная, что оставляю дело своей жизни в надежных руках.

Не подведи меня, внучка.

Твой любящий дедушка Оррин Джадд»

Когда Камилла дочитала письмо, у нее возникло ощущение, что она попала в западню. Она могла отказаться от наследства, отвергнуть завещание. Но к письму, выражавшему заветные чаяния человека, стоявшего на краю смерти, — а этим человеком был ее дедушка, к которому она успела проникнуться уважением и любовью, — она должна была отнестись почтительно и серьезно.

Сложив письмо и засунув его в конверт, Камилла снова посмотрела на клубившийся между деревьями туман. Бурая трава намокла, но Камилла спустилась с веранды и пошла по ней, не думая о туфлях и подоле платья. Она бродила среди старых вязов, росших по обе стороны лужайки, смотрела на первые листочки, показавшиеся из набухших почек. Она остановилась у подножия поросшего лесом холма, за которым скрывалось полотно железной дороги, и повернулась, чтобы окинуть взглядом дом и высившуюся над ним гору. Каким мрачным выглядел дом — таким же угрюмым и неприступным, как каменистые остроги горы! Влажные клубы дыма, цеплявшиеся за башни, придавали Обители вид покинутого гнезда. Клочья чахлой травы, проросшей между ступенек веранды, довершали картину запустения.

Как мог дед, любивший дом, довести его до такого состояния? Наверное, он далеко зашел по дороге безнадежности и отчаяния. Его письмо было запоздалой попыткой вернуться назад и приняться за восстановление того, что он сам разрушил. Если выполоть сорняки, разрыхлить почву и посеять траву, перед домом снова зазеленеет чудесная лужайка. Грозовая Обитель буквально вопиет о восстановлении — ремонте, покраске, благоустройстве, чтобы снова стать одной из достопримечательностей прибрежной полосы Гудзона.