Принадлежащая грешнику (ЛП) - Херд Мишель

— Это хорошо или плохо?

— Определенно хорошо.

Когда он смеется, звук насыщенный и звучит музыкой для моих ушей. Наши взгляды на мгновение встречаются, прежде чем я опускаю свой на его грудь только для того, чтобы посмотреть на пятна крови.

Лиам опускает взгляд, затем встает.

— Я собираюсь принять душ и переодеться. Хочешь, я включу телевизор?

Я качаю головой.

— Я собираюсь полюбоваться видом. — Когда он поднимает бровь, я быстро указываю на окна и добавляю. — На город.

— Пульт от телевизора, если ты передумаешь.

Я смотрю, как он уходит, и как только он исчезает на лестнице, я опускаю глаза на свои руки, мои мысли мгновенно заполняются всем, что произошло сегодня.

Ты в порядке.

Синяки заживут.

Ты в безопасности.

Шшш ... все в порядке.

Встав, я подхожу к окнам. Мой желудок опускается от того, как высоко мы находимся, дав мне на мгновение сосредоточиться на чем-то другом. Я обхватываю себя руками за талию, мой бок болит в том месте, куда Финн пнул меня. Я также чувствую, как начинает болеть голова.

Последние пару недель проносятся у меня в голове. Страх, беспокойство, стыд.

Это был ад, но сегодня…

Я делаю глубокий вдох, изо всех сил стараясь сдержать слезы.

Я не могу поверить, что это произошло. Я знаю, что должна была ожидать этого, и в некотором смысле ожидала, но все же…

Финн причинил мне боль. Он мог изнасиловать меня. Или хуже. Он мог убить меня.

Я низко наклоняю подбородок, моя нижняя губа дрожит.

Если бы не Лиам.

Я остаюсь одна максимум на десять минут, но кажется, что проходит вечность, прежде чем возвращается Лиам, одетый в черную рубашку и серые спортивные штаны.

Мы совпадаем в выборе одежды.

Я видела его только в костюме, и должна признать, что треники выигрывают у костюма-тройки.

— Просто скажи, когда захочешь пойти спать, — говорит он, подходя и становясь рядом со мной. Затем он внезапно признается. — Я не люблю высоту.

— Тогда почему ты живешь в пентхаусе?

Лиам пожимает плечами, уголок его рта приподнимается в усмешке:

— Хороший вопрос.

Я оборачиваюсь и бросаю взгляд на гостиную.

— У тебя есть комната для гостей, или мне просто занять диван?

— У меня есть комната для гостей, — говорит он, затем наклоняет голову и продолжает. — Но я должен следить за твоим сотрясением мозга, а это значит, что я буду будить тебя каждые пару часов. — Он указывает на диван. — Как насчет того, чтобы каждому из нас занять диван? Тебя это устроит?

Глядя на Лиама снизу вверх, меня поражает, насколько он внимателен. Я никогда не встречала никого, похожего на него.

— Меня это устраивает.

Глава 21

ЛИАМ

Удивительно, но Киара заснула вскоре после того, как свернулась калачиком на диване.

Должно быть, это была инъекция, которую ей сделал доктор О'Салливан.

Встав, я подхожу ближе и смотрю на нее сверху вниз, наклоняя голову.

Даже с отеками и синяками она по-прежнему самая красивая женщина, на которую я когда-либо обращал внимание. Теперь, когда я держал ее в своих объятиях, у меня постоянное желание прикоснуться к ней.

Ни одно прикосновение никогда не действовало на меня так, как ее.

Присев на корточки, я поднимаю руку и нежно убираю непослушный локон ей за ухо. Ее каштановые волосы образуют ореол вокруг ее лица, ее бледная кожа резко контрастирует с синяками на челюсти и щеке.

Я всегда думал, что со мной что-то не так, что я сломлен, неспособен чувствовать любовь.

Наклоняясь вперед, я прижимаюсь губами к ее лбу, затем замираю и вдыхаю ее аромат в свои легкие. Я восхищаюсь тем, какие чувства она вызывает у меня. Нет отвращения. Нет желания отстраниться.

Вместо этого меня переполняет потребность в большем. Во всем, что она может предложить.

Моя челюсть сжимается от усилия, которое требуется, чтобы отодвинуться, затем уголок моего рта приподнимается.

Чикаго – это все, что имело значение до Киары. Этот город мой. Всегда был, всегда будет. Как и Киара Мерфи. Она просто еще не знает этого. Я дам ей время исцелиться, привыкнуть ко мне, но после этого я сделаю ее своей.

Мои глаза скользят по ее женственным чертам, запоминая каждый дюйм ее тела.

Такая чертовски красивая.

Вспоминая, как она прижималась ко мне в офисе, тепло и собственничество вспыхивают в моей груди.

Прижимайся сколько хочешь, детка. Я не хочу, чтобы ты отпускала меня.

Мой телефон начинает звонить, и это заставляет меня быстро встать и пойти в кабинет, который находится за лестницей.

— Лиам, — отвечаю я.

— Это Виктор, — говорит глава Братвы. — Лука рассказал мне, что произошло. Ты в порядке?

— Да.

— Девушка?

— Спит на моем диване. Ты что-нибудь выяснил? — Спрашиваю я, тихо закрывая за собой дверь.

Русский издает веселый смешок.

— Это уморительно.

— Что?

— Ты никогда не догадаешься, кто стоит за сицилийцами.

Мускул начинает дергаться на моей челюсти, когда ненависть разливается по моим венам.

— Финн.

— Ты ожидал этого?

— С тем дерьмом, которым он меня поливал, я не удивлен. Этот ублюдок всегда хотел убрать меня с дороги, чтобы он мог возглавить мафию.

Мне следовало убить его раньше.

— Ты можешь выяснить, где он прячется? — Я спрашиваю.

— Возможно. Дай мне немного времени.

Виктор, может быть, и самый молодой в Священстве, но этот человек похож на гребаную ищейку. Если он ищет тебя, на этой забытой богом планете тебе негде спрятаться.

— Спасибо.

— Помни о встрече на следующей неделе.

Блять. Чуть не забыл.

— Да, тогда увидимся.

Завершая звонок, мои пальцы сжимают устройство.

Ты можешь бежать, Финн. Ты можешь, блять, прятаться, но, несмотря ни на что, я найду тебя.

— Лиам! — Киара внезапно кричит, паника и страх делают звук хриплым.

Мое тело реагирует на крик еще до того, как он появляется в моем сознании, и я выбегаю за дверь. Мои глаза ищут угрозу, но находят только Киару, спящую на диване.

Я что, блять, с ума сошел?

Внезапно ее тело дергается. Она издает ужасающий звук, почти как раненое животное, затем скулит:

— Лиам.

Кошмар.

Присев рядом с ней, я обхватываю ее лицо руками.

— Киара, очнись. — Мой большой палец нежно проводит по ее покрытой синяками щеке. — Проснись, детка.

Ее глаза резко открываются, и проходит пара секунд, прежде чем она сосредотачивается на мне. Ее губы приоткрываются, и она начинает судорожно втягивать воздух, затем она бросается вперед, крепко обвивая руками мою шею.

Ощущая ее дыхание, взрывающееся на моей коже, и то, как она дрожит, самая сильная эмоция, которую я когда-либо испытывал, наполняет все мое существо.

Любовь?

Нет, это больше, чем просто эмоция.

Это одержимость.

Приподнимая ее, я ложусь рядом с ней, мое тело прижимает ее к дивану. Обхватив ее руками, я наполовину склоняюсь над ней, заставляя ее дрожать меньше.

Она убирает руки с моей шеи только для того, чтобы обхватить ими мою поясницу. Я чувствую, как ее пальцы впиваются в ткань моей рубашки, когда она сжимает ее в кулаках.

— Тебя тошнит? — Шепчу я, решив проверить ее сотрясение мозга, пока она не спит.

— Нет. — Слово звучит отрывисто и избито.

Не обдумывая до конца, я поворачиваю голову, пока моя щека не прижимается к ее.

— Головная боль?

Она кивает, ее кожа касается моей.

— Но не сильно.

Моя рука перемещается к ее затылку, и я мягко начинаю массировать ее кожу головы, ее волосы на ощупь как шелк.

Все еще прижимаясь ко мне, она спрашивает:

— Мы можем снять одеяло? Становится жарко.

— Я могу подвинуться, — говорю я, хотя уже убираю одеяло между нами и перекидываю его через спинку дивана.