Фанни Каплан. Страстная интриганка серебряного века - Геннадий Седов

— Минуту!

Ревека отставила чашку, вышла из-за стола, дожевывая баранку.

— Смотрите!

Повалилась на пол, задергалась, молотя руками по половицам. Встала, отряхиваясь.

— У вас падучая, ясно? Не помешает при случае. Когда будете изображать припадок, можно для убедительности слюни изо рта пустить…

Высунула язык, качнулась в сторону Саши — тот отпрянул в сторону.

— Вам, Рифка, — засмеялся, — в художественный театр, к Станиславскому следовало поступить, а не на конспиративную квартиру.

— Я бы с удовольствием, — села та на место. — Настю сыграла бы в горьковском «На дне».

— Для Насти вы слишком красивы.

— А что, падшая женщина, по-вашему, не может быть красивой?

— Сомневаюсь, — поднялся он из-за стола. — Спасибо за чай, — направился к двери. — Работа стоит…

Она подружилась с обоими. Пышноволосая, с дивным разрезом глаз Ривка, в которую была влюблена вся мужская половина подпольщиков, была на год с небольшим старше ее. Тоже из семьи еврейского учителя. Училась в Кишиневе на швейных курсах, сошлась с революционно настроенной молодежью города, посещала кружки, участвовала в маевках, хранила дома под кроватью запрещенную литературу, занималась с неграмотными девушками-работницами. Организация эсеров Кишинева поручила ей связь с местной тюрьмой, где томились в застенках арестованные товарищи. Через старосту-заключенного она передавала в тюрьму собранные на партийные средства посылки, сообщала на волю просьбы узников.

Избежать слежки при таком образе жизни было невозможно, за Ривкой по пятам ходили шпики, несколько раз ее задерживали, подвергали допросам. Спасая боевого товарища, кишиневская организация ПСР, предложила ей поехать в Одессу, взять на себя руководство местной подпольной квартирой, где печаталась нелегальная литература, изготовлялись самодельные бомбы и гранаты для уличных боев.

Короткая их дружба оборвалась в день прихода в Одессу «Потемкина». Она пришла, как обычно, в сумерках к знакомому дому за очередной партией листовок, выглянула из-за угла.

У тротуара стояла полицейская коляска, расхаживал у входа жандарм.

Не раздумывая ни минуты, она бросилась прочь. Обогнула мельницу, побежала в сторону газового завода.

Спустя несколько дней из эсеровского штаба пришло известие: все работавшие в тот злополучный вечер на конспиративной квартире, включая Ривку и Александра Лаппе, арестованы. Через месяц военно-полевой суд приговорил Ривку, Сашу и третьего товарища, Павла Гальперина, к двадцати годам каторжных работ. Ривке как несовершеннолетней срок был сокращен на треть: тринадцать лет, четыре месяца.

1905 год: газетная хроника

«Коммерческая газета»:

«События идут с головокружительной быстротою. Забастовки, имевшие до сих пор в Одессе мирный характер, приняли 13 июня небывалое боевое настроение и выразились в целом ряде столкновений — рабочих с войсками и полицией. Начались столкновения 13 июня на Пересыпи. В тот же день вечером толпа на Пересыпи остановила движение поездов как конных, так и паровых, курсирующих на лиман. На другой день настроение населения, в особенности рабочих кварталов, сделалось еще более напряженным. Толпа заполнила центральные улицы, заставляя закрывать магазины и мастерские и приостанавливая движение конки. В некоторых местах были устроены баррикады из перевернутых вагонов конок, омнибусов, досок, кирпичей, камней и т. п., которые таскали из мест, где производятся постройки. В половине десятого вечера того же дня на Соборной площади, недалеко от собора, раздался взрыв динамитной бомбы, брошенной в городового Павловского, который хотел арестовать молодого человека, несшего бомбу; от городового осталась бесформенная масса. Сам же молодой человек, бросивший бомбу, скончался на руках врача «Скорой помощи». Но особенного напряжения достигло состояние населения 15-го утром. Город почти опустел. Все время порядок в городе и в гавани ничем не нарушался. Только после полудня, когда масса рабочих, находившихся в порту с раннего утра, разошлась по домам, возле пакгауза Нового Мола стала хозяйничать дикая толпа темных и бессознательных отбросов, пьяных босяков, воров и других любителей легкой наживы, сбегавшихся со всех концов города. С 5 часов вечера начался грабеж пакгаузов РО и РОПиТ. Начали с бочек с вином, которые быстро были разбиты, и вино полилось широкой рекой. Толпа быстро хмелела. Много чернорабочих до того перепились, что замертво сваливались у зданий пакгаузов. К 9 часам вечера толпа пьяных подростков стала зажигать ракеты и фальшфейера. Быстро загорались тюки хлопка, и через несколько минут огромные пакгаузы пылали, отбрасывая в тихое, ясное небо столбы дыма и огня. Приехал пожарный обоз Бульварного участка, но был осыпан градом лимонов, апельсинов и других предметов. Пожарные принуждены были отретироваться, и пламя беспрепятственно разлилось широким потоком по берегу гавани в сторону Пересыпи. Вскоре пылали склады, мастерские, баржи, несколько пароходов, портовая Николаевская церковь, эстакада. Огонь подбирался к мастерским РОПиТ и газовому заводу. Но усиленные отряды войска, находившиеся в этих местах, не дали огню распространиться дальше. Все выходы в порт были заняты усиленными патрулями войск. На бульваре и возле памятника Екатерине II стояли казаки, которые разгоняли толпу. В этом месте была брошена бомба, взрыв которой ранил несколько казаков. Сгорели три парохода Российского общества (РО) и два парохода РОПиТ, нагруженные товарами. С утра 17 июня начались похороны найденных трупов чернорабочих и других неизвестных лиц, сгоревших и убитых в районе порта».

«Одесские новости»:

«Нашему корреспонденту удалось взять интервью у свидетельницы событий, жены портового стрелочника Варвары С. (по просьбе последней мы оставляем в секрете ее фамилию). Вот что она рассказала: «Поздно ночью пошли они по порту. Разграбят амбар, польют керосином, зажгут его и идут дальше. Пароходы, баржи, все жгли. Дошли до моей хаты, один размахнулся, хотел полить керосином, да другой говорит: «Не тронь, тут сторож живет, сам бедный». Да спасибо молодежь откуда-то появилась, студенты, евреи. Они и помогли нам вытащить вещи на берег да упросили не трогать нас».

Одесскому градоначальнику 16 июня 1905 г. СЕКРЕТНО.

«15 сего июня бесчинствующая толпа в Порту в 11 часов вечера подожгла эстакаду, а затем последовательно в 11 часов 30 минут сожгла рампы, 16 сего же июня в 1 час 15 минут ночи станцию Одесса-порт и все склады в районе упомянутой станции. Пожаром уничтожены все здания, эстакада. Остались целыми конюшенное здание новое и пост № 2. Сгорело около 100 вагонов. Войска с 2 часов ночи действовали оружием. Количество жертв пока не представляется возможным установить. Посторонняя толпа не позволяла тушить огонь, только при содействии войск в 2 часа ночи приступили к тушению. Пожар продолжается.