Маисовый колос - Густав Эмар

— А!— воскликнул сэр Вальтер, вытаращив изумленные глаза, между тем как ум его, озаренный последней фразой Розаса, вдруг проник в ту глубину недомолвок, намеков и парадоксов, которые за минуту еще были для него совершенно темны, несмотря на всю его обычную проницательность, на знание дипломатических уловок и, наконец, даже на то, что он порядочно изучил характер и манеры диктатора.

— Да, унитарии должны быть побеждены при помощи их самих, — продолжал Розас. — Именно они и составляют мою главную армию, мою власть, мое неодолимое, наиболее опасное для моих противников могущество.

— Действительно, ваше превосходительство, вы открываете передо мной совершенно новый горизонт, существования которого я, признаюсь, даже и не подозревал! — откровенно сознался Спринг.

— Я это знал, — холодно сказал Розас, никогда не упускавший случая дать заметить другим их ошибки или неведение. — Унитариям недостает, — продолжал он, — да и всегда будет недоставать именно того, без чего у них никогда не может быть настоящей силы и могущества, несмотря на то, что их много и что у них хорошая поддержка. Между ними есть очень способные люди, они имеют на своей стороне лучших солдат республики, но у них нет общего центра; у них все приказывают, но никто не желает исполнять приказаний; они все стремятся к одной цели, но идут разными путями, поэтому никогда и не достигнут ее. Феррэ не повинуется Лавалю, потому что он губернатор провинции; Лаваль не повинуется Феррэ, потому что он генерал унитариев, или генерал-освободитель, как его называют. Лаваль нуждается в помощи Риверы, так как Ривера превосходно знает наш способ ведения войны, но Лаваль из самолюбия воображает, что обойдется и без него, а поэтому презирает Риверу. Последнему тоже нужно бы сообразовать свои действия с действиями Лаваля, потому что Лаваль начальник края, но он презирает его за то, что он не испанец. Люди пера, кабинетные ученые, как они себя называют, дают Лавалю советы; Лаваль и желал бы следовать их советам, но люди оружия, окружающие его, мешают ему в этом, потому что презирают тех, которые не принадлежат к армии. Лаваль, не умеющий заставлять повиноваться себе, слушает, что кричат его подчиненные, и, чтобы не вызывать их неудовольствия, ставит их в оппозицию к самой интеллигентной части своей партии. Все новые унитарии провинций заражены той же болезнью, той же манией величия; каждый из них, лишь только успеет провозгласить себя унитарием, уже мнит, что он министр, губернатор, начальник, но никто не желает быть ни солдатом, ни чиновником, ни простым гражданином... Так вот, видите, сеньор посланник ее величества королевы английской, когда имеешь дело с подобными врагами, нужно дать им время взаимно истребить друг друга. Это-то именно я и хочу сделать.

— Да, это превосходный план! — с неподдельным восхищением воскликнул сэр Вальтер, слушавший эту характеристику с громадным удовольствием.

— Позвольте, я еще не кончил, — флегматично проговорил диктатор. — Когда имеешь врагов, хотел я добавить, то оцениваешь их не по числу, а по достоинству каждой их части, каждой группы, каждого человека. Сравнивая эти части со своей собственной, так сказать, кооперацией, крепко сплоченной, в которой приказывает только один, а все остальные безусловно ему подчиняются, как руки голове, — невольно приходишь к заключению, что при столкновении тех отдельных частей с этим сплошным целым обязательно должно восторжествовать целое, хотя бы оно и казалось по своей массе меньше и слабее всех тех групп, вместе взятых... Теперь, надеюсь, вы поняли, как следует оценивать положение мое и моих противников?

Этот оригинальный план борьбы с врагами, развернутый Розасом, был результатом его глубокого изучения и знания как врагов, так и вообще людей. Именно это знание, приобретенное им в течение долгих лет публичной деятельности, и было в его руках тем страшным оружием, которое придавало ему такую власть и внушало такой страх.

— О, теперь я понял, все понял, ваше превосходительство, — сказал сэр Вальтер, потирая свои белые руки с радостью человека, благополучно выбравшегося из самого запутанного лабиринта. — Я переделаю свои депеши и позабочусь, чтобы лорд Пальмерстон узнал положение дел Аргентинской республики именно с той точки зрения, на которую изволили мне указать ваше превосходительство.

— Делайте, как вам угодно. Я желаю только одного, чтобы вы сообщали своему правительству одну правду, — проговорил диктатор с таким неестественным равнодушием, что беспристрастный наблюдатель понял бы, что именно теперь начинается самая суть дела.

— О, за мной дело не станет! — воскликнул посланник. — Но нужно и вам самим объявить это...

— Зачем?

— Разве вашему превосходительству не желательно заручиться помощью Англии?

— Что же она может сделать для меня?

— Она может, например, заставить Францию прекратить свое вмешательство в...

— Вы, кажется, уже предлагали мне такого рода посредничество Англии в самом начале наших неурядиц.

— Предлагал, ваше превосходительство, но...

— Но не проходило ли с тех пор все время только в том, что вы ожидали по этому поводу инструкций и не получали их?

— Да, это верно, сеньор генерал, но я убежден, что при первом же слове Англии, французский король пришлет уполномоченного для улаживания этого грустного недоразумения между французской колонией и вашим превосходительством.

— А ради чего он это сделает?

— Ради того, что положение Франции в настоящее время очень трудно. В Алжире война разгорелась с новой силой, так как Абдель-Кадер принялся за дело чрезвычайно энергично. В восточном вопросе Франции противостоят четыре великих державы, вмешавшиеся в распрю между турецким султаном и египетским пашой. Сейчас пятнадцать кораблей, четыре фрегата и несколько мелких судов отправлены французским правительством в Дарданеллы. Если Франция не откажется от своих претензий, или если Россия захочет защищать Константинополь, то Франции в скором времени придется выслать в Дарданеллы все свои морские силы. Внутреннее состояние Франции тоже далеко не из спокойных: попытка Страсбурга подняла на ноги всех бонапартистов и старые партии поднимают парламентерское знамя; министерство Сульта, если еще не свергнуто, то с часу на час может ожидать катастрофы; оппозиция работает изо всех сил, чтобы сделать президентом совета одного из своих влиятельных членов. При подобных условиях Франции необходимо укрепить более прежнего свой союз с Англией, а потому французское правительство не захочет из-за такого пустяка, как ла-платское дело, ссориться с английским и уступить ему при первом же изъявлении его неудовольствия.