Тайный дневник врача Гитлера - Дэвид Ирвинг

что должен есть Гитлер, не будучи проинформированным о состоянии здоровья Гитлера, аппетите, весе и других факторах. “Я особенно не хочу, чтобы у фюрера создалось впечатление, что, поскольку он обслуживается отдельно, всё это доводилось до моего сведения”, – писал Цабель Мореллю.

Когда Морелль предложил Цабелю немного отваривать салаты, следуя рекомендации Ниссле, тот пришёл в ужас. “Просто для протокола, – писал Цабель, – позвольте мне повторить, что это увеличивает нагрузку на желудочно-кишечный тракт, при этом необязательно избавляя от бактерий, и одновременно разрушает практически все водорастворимые витамины и ферменты”.

Шла подготовка к операции "Цитадель", двустороннему наступлению на русский выступ под Курском. Гитлер возлагал большие надежды на это наступление, но возникли трудности с тем, чтобы вовремя собрать людей и технику. Он остался в Бергхофе, в то время как Морелль продолжал лечить его, охраняя своё привилегированное положение в окружении Гитлера с не меньшей ревностью и хитростью, чем раньше. Гитлер отправился в Мюнхен 15 июня, где Морелль принял его в 11:30, и вернулся в Оберзальцберг на следующий день. Медицинские записи оставались обычными.

20 июня 1943 года

12:45 Он выглядит очень хорошо. Жалуется на беспокойство, вызванное обязанностями.

Любопытно, что Геббельс написал 21 июня после встречи с Гитлером: “К сожалению, он выглядит не совсем здоровым. Видно, насколько тяжело ему дались последние несколько месяцев. В нём есть лишь остатки физической формы, которой мы все так восхищались раньше”.

“Уколы, как обычно”, – пишет Морелль 4 дня спустя.

Заслуга принадлежит Мореллю

1 июля Гитлер вернулся в "Волчье логово". Морелль взбодрил его перед выступлением в тот вечер перед несколькими сотнями офицеров об операции "Цитадель": сделал укол глюкозы внутривенно и витамулин-кальций и тонофосфан внутримышечно.

3 июля 1943 года

Инъекции, как и раньше. У него немного пульсирует голова после важного совещания вчера и сегодня утром. Прошлой ночью спал всего 2 часа – и плохо сегодня днем! [. . .]

В 14:00 вызвали к фюреру. Пока я лечил его, мы обсудили особенности питания. Фюрер спросил, как будет работать эта диетическая кухня. Я указал, что достиг (письменного!) соглашения с профессором [Хансом] Эппингером[13] из Вены о том, что пока дама, которая в данный момент ещё руководит отделом диетологии маршала Антонеску, не освободится, её лучший помощник будет приходить сюда и будет доступен в любое время. Сама кухня будет готова через 8-10 дней.

Затем я обратился к теме доктора Ц[абеля], который раньше был скромным, а теперь начал вести себя по отношению ко мне довольно странно. Совсем недавно он настоял на том, чтобы провести собственное расследование перед назначением диеты, хотя я точно указал, чего не хватает. И при этом он делал самые подробные заметки об анализах и выводах, которые я заказал. Это неприятно, поскольку они касались не только проблем с эпигастрием у фюрера, хотя я всегда старался вести всё в строжайшей тайне, используя вымышленные имена и так далее. Фюрер сказал, что я совершенно прав, и что это не касается Ц. Я его единственный врач.

Фюрер упомянул, как ему хочется горохово-фасолевого супа и тому подобного, но он не решается из-за метеоризма. Я заверил его, что мы можем добиться прогресса, и в конце концов ему можно будет есть всё. Я также упомянул, что, когда доктор Ц позвонил, чтобы справиться о его здоровье, я сказал, что всё хорошо.

В ходе беседы я также сказал фюреру, что, если кого-нибудь когда-нибудь придется вызвать, я, безусловно, так и сделаю. После укола я сказал ему, что Бенно фон Арент был абсолютно прав, когда ругался, поскольку доктор Ц поставил в его случае абсолютно ложный диагноз.

– Доктор Ц раньше был оптиком, – сказал я. – Очевидно, что он несведущ в проблемах с сердцем и кровообращением, и именно поэтому я не собираюсь терпеть его вмешательства в лечение фюрера.

Собрав свои вещи, я прошёл через комнату, где фюрер сидел и ел в одиночестве, но он пригласил меня присоединиться к нему.

Я сказал, что не завтракаю, чтобы похудеть. Мне нужно сбросить 10 кг. Фюрер очень обеспокоился и настаивал, чтобы я не переусердствовал с диетой, иначе я мог бы нанести себе серьёзный вред. Я объяснил, что делаю это понемногу.

Затем я вернулся к производству порошка от вшей. Через 2 месяца я прекращаю поставки, поскольку армейская [инспекция] объявила, что у неё склады переполнены. Я сказал, что выпускаю миллион мини-упаковок в день, что эквивалентно 250 000 ежедневных пайков. Фюрер был поражён и спросил, как мне это удалось.

Я ответил, что у нас 600 или 700 девушек занимаются фасовкой, поскольку этот порошок трудно упаковывать машинами. У нас есть 4 машины, но для работы с ними требуется 3 или 4 человека, и машины постоянно выходят из строя. Порошок получается на 100% эффективным – при условии, что он правильно используется. Проблема в том, что запах немного сильноват. Из-за этого, а также общей лени военнослужащих, он не используется должным образом. Теперь инспекция хочет перейти на пропитку [конкурирующий метод]. Как только я сделал свой первый шаг, крупный бизнес навострил уши, и “I.G. Farben” начала производить собственный продукт, запатентованный в Швейцарии; их патент закрыт для проверки из-за секретности военного времени, но я знаю, что их вещество такое же, как у меня (ксантогенат калия). Я хочу получить половину прибыли, и, как я уже указывал, в Германии могут быть запатентованы только процессы, но не открытия, как в других странах. Поскольку я был первым, кто изготовил это химическое вещество, я требовал права выполнить половину заказа.[14]

Поскольку фюрер по-прежнему хотел немного отдохнуть, я удалился.

6 июля 1943 года

Он не мог спать больше 3 часов из-за беспокойства (вчера утром на Восточном фронте началось наше крупное наступление). Я сказал, что сегодня днём ему следует как можно дольше поспать. Утверждает, что время от времени у него появляется отёк на внешней стороне левой большеберцовой кости (хотя и не только сейчас), расположенный выше места бывшей экземы. (Указывает на постоянные изменения в клеточной ткани подкожной клетчатки!)

Немецкая наступательная операция "Цитадель" увязла в огромных минных полях русских. К этому времени союзники также высадились на Сицилии, десантировав на берег в течение 3 дней около 160 тыс. военнослужащих. 3 дня спустя Сталин предпринял