Невеста Карателя, или Краденная Весна (СИ) - Бреннер Марина

— Нейер светлый, — послышался из за двери тихий голос прислуги — Прошу прощения, но нейра Правительница требует вас сей же час к себе... Она мне голову снимет, если...

Покосившись на крепко спящую Амеллу, Дангорт прикрыл её одеялом, надежно замотав ноги. У маленькой дурочки была одна гадкая привычка — сбрасывать с себя во сне одеяло...

"Замерзнет ещё... не так уж и тепло здесь. Замерзнет и проснется раньше..."

Затем, матерясь уже о души, наскоро умывшись, натянул на себя свежие штаны и рубашку.

О пока так и не пришедшем в норму своем внешнем виде Палач теперь не слишком заботился.

Жирная шлюха Правительница с необъятной и вечно мокрой дырой между ног видела его всяким. И в... ммм... самых разных обличьях.

Глава 17

В то время, как светлый нейер, Каратель Дангорт, вполголоса поливая реками отборной брани и Правительницу, и бесхарактерного тряпку — Правителя, сжал пальцами округлую дверную ручку кабинета княгини, Амелла открыла глаза.

Несколько минут девушка вообще не могла понять, что её разбудило так внезапно, и что так беспокоит...

Чувство было неприятным. Застрявшее где — то сразу в горле и животе, походило оно сразу и на ощущение легкого голода, и на то, как если бы, выходя из дома, позабыла девица Радонир о чём — то очень важном.

Запереть калитку, например. Или снять с печи набитый горячей, пыхающей кашей, чугунок.

Либо ослабить привязь дворовому псу, и теперь тот, сколько бы не плевал злой слюной и не хрипел глоткой, а до воришки, перелезшего через забор, не мог добраться, удерживаемый удущающей его широкой, крепкой горловой петлёй...

Мучаясь от неуюта, несколько минут полежав на спине, раскинув руки, Амелла всё же поднялась с постели, поторопленная резким скрипом открывающейся двери.

Будучи полностью уверенная в том, что явился нейер Дангорт, девушка, прикрывшись простынью, натянула на лицо покорную улыбку.

— Проснулись уже? — пропела вошедшая прислуга, полненькая, молоденькая девчонка, похожая на пухлую, хорошо пропеченную сахарную пышку — Быстро вы! Нейер сказал, вы до вечера проспите. Ладно, тогда умыться сейчас принесу...

— Где нейер, сам? — перебила явно раздосадованная Амелла — Куда ушел?

"Пышка" покрутила головой:

— Не могу знать, нейра светлая! Вышел, да пошел.

Ясно было, что девчушка врет. Всё она знает, просто, видно...

— Говорить не велено? — тон голоса "нейры светлой" внезапно стал ледяным и, а взгляд...

..."давящим", как у многих...

Нет. Не у многих.

Разумеется, у многих магов и магичек, взгляд неприятный, "давящий", тяжелый как каменная плита. Иногда даже жгучий, "перечный", жаркий. Иногда — будто железным, набитым раскаленной на огне галькой, утюгом по глазам проедут...

Да и голоса у этих... магически одаренных, мало напоминают пение чудных птиц. Не услаждают слух звуки тех голосов, нет... Холодные они. Неживые. Хотя иногда и вполне себе красивые.

Но не тем, совсем не тем ошарашенная теперь застыла аккуратная, накрахмаленная прислуга, раскрыв рот и выпучивши глаза!

Будто, здесь работая, ни разу не видела и не слышала она "голосных" скрежетов да надменных, полосующих как ножи, взглядов! Ха, да сколько угодно.

Дело было в другом.

Сидящая на смятой постели наложница, сама помятая не хуже, чем простынь, которой прикрывала она тщедушное, словно выгоревшее тело, смотрела на служанку именно ТЕМ САМЫМ, "давящим" взглядом...

Да плюс ещё было кое что в нём.

Ровно сейчас не подстилка Палача глядела, выворачивая душу наизнанку, а вовсе другое существо...

Неизвестное! Жуткое. Давным — давно родившееся, и пробужденное только что чьей — то то ли шуткой, то ли злым умыслом, то ли попросту неосторожностью.

Рассерженное, взирало оно теперь и не с постели, а с тайного, каменного, испачканного кровью жертв ложа. Смотрело внимательно, щуря глаза серебряными щелками, узкими ровно кошачьими зрачками оценивая, что сделать?

Убить? Сожрать? Или? Или...

— Неси умываться, чего встала? — скрежетнула Амелла, выпутываясь из простыни и давя маленькими ступнями ковер — Неси. А потом веди меня и показывай, где нейер Дангорт. Ясно, что ты всё знаешь. Вот и я... хочу знать.

Мучаясь страхом и резкой болью, полоснувшей виски, девчонка — прислуга округлила глаза:

— Да, нейра! Сию минуту, нейра. Отведу, куда прикажете. Только... не...

И, быстрее пули вылетев в дверь, скоро вернулась и принялась выполнять распоряжения.

...Тем временем, Каратель, или даже проще — прохвост и прощелыга, Дейрил Дангорт, удобно разместившись в глубоком кресле, в кабинете Правительницы, вопросил, недовольно искривив и без того небезупречные черты лица:

— Чего звала, Нателла? Что надо? Говори быстрее. Не дай Боги, "морок" оборвется раньше...

— С чего б ему обрываться, Дейрил? — наигранно удивилась Правительница — Или ты стареешь? Слабеющей Силы недостаточно, чтоб успокоить молоденькую? Не злись! Не рычи, я пригласила тебя совсем не за тем, чтоб нападать или сводить счеты. Всё давно перегорело. Не переживай, ты мне даже в кошмарных снах больше не видишься.

— И отлично! — рявкнул Каратель — Одной трудностью меньше.

Княгиня кивнула:

— Согласна. А вот теперь скажи мне... Где ты её достал? Я имею ввиду, эту девку. Только не ври, пожалуйста. Это важно.

— Мне её привезли братья Трейд. Выловили в Трирсе, когда грабили какого — то простофилю. Они сказали, что дурочка поперла на них с мечом... с кинжалом ли... или что — то вроде того.

— И? — шумно выдохнула княгиня, грузно нависая над собеседником. Дыхание её было тяжелым и душным. Явно, что тучность не пощадила даже и горла — И что? Она не скончалась даже после многих раз близости? Не заболела? Амелла спит с тобой и... набирает силу, верно?

Дангорт дернул плечами и зашипел:

— Тебе рассказать, как я её трахаю? Спереди, сзади? А, Нателла? Тебе нужен подробный рассказ? На кой карацит?! Или же что... милый супруг не в силах отшоркать твою жирную задницу своим вялым напильником? Раз тебя так забавляют россказни о чужой еб...

— Идиот, — зло перебила княгиня — Очень мне нужно знать, куда и кому ты вставляешь свой отросток! Речь о другом... Дангорт, продай мне девчонку. Я возьму её в Свиту.

Окончательно растеряв остатки терпения, Каратель сорвался прочь, опрокинув кресло: