Год наших падений - Сарина Боуэн

– Ты уверен? – поддела его я. – А то есть ощущение, что у некоторых проблема одна: неидеальный цвет обивки сидений в их «БМВ».

На лице Хартли расцвела самая чудесная в мире улыбка.

– На этот случай, Каллахан, придумали тюнинг. – Он перекатился на спину и заложил руки за голову. – Благодарю за массаж.

– Обращайся в любое время.

Он хмыкнул.

– Не говори так, а то всю следующую неделю я буду будить тебя по ночам.

Печально, но я так в него втрескалась, что была бы, наверное, только за.

Дыхание Хартли стало глубоким, а я все лежала и слушала, как он дышит. Он был теплой тенью во тьме – всего в нескольких футах. Я бы отдала что угодно за привилегию преодолеть разделяющее нас расстояние и положить руку ему на грудь. Было сложно даже представить, что значит роскошь принадлежать ему. Мне хотелось перекатиться ночью поближе и свернуться у его тела калачиком. Мне хотелось, пока я буду спать, ощущать на шее его дыхание.

Настоящая пытка, проворчала моя фея надежды, укладываясь на подушке рядом со мной.

Она не ошибалась. Но то была сладкая пытка.

Глава 11

Я не боюсь крови

Кори

В пятницу мы смотрели футбол, доедали остатки вчерашнего пиршества и играли в карты. Люси проследила за тем, чтобы на каждый круг «юкера» пришлась минимум одна партия в «уно».

В субботу мы повели Терезу на ужин в китайское заведение, где подавали пятьдесят разных видов пельменей. После двух девятичасовых смен в праздничном распродажном аду мама Хартли выглядела измотанной, но в ее усталых карих глазах, тем не менее, светилось мягкое счастье. Хартли сел с нею рядом, и она время от времени ерошила ему волосы. Дана учила Люси пользоваться палочками, а я объелась пельменями с капустой и курицей.

Но позже, когда Тереза и Люси отправились спать, а парни ушли в гараж выпить пива и поменять в машине Терезы масло, мне пришлось признать, что с моим самочувствием творится что-то не то. В животе поселилась смутная боль, а во всем теле ощущались вялость и жар. Хотя было всего десять вечера, я выпила от боли пару таблеток и легла спать.

Той ночью я даже не услышала, как Хартли пришел и лег со мной рядом. Что было обязано насторожить меня. Медицинской ассоциации Америки следовало добавить в свои справочники новый симптом – Невосприимчивость к Хартли.

Проспала даже моя фея надежды. Что-то определенно было не так.

***

На следующее утро я скрыла от остальных свое нарастающее недомогание. Я еще раз приняла адвил и выпила два стакана воды. Однако головокружение и жар не прошли.

– Ты сегодня такая тихая, Кори, – заметила Тереза, доказывая тем самым, что мимо матери ничего не пройдет.

– Просто думаю об экзаменах, – соврала я. Потом налила себе стакан апельсинового сока и натянула на лицо вымученную улыбку. Мне нужны были жидкости, и мне нужно было домой.

На мою удачу Бриджеру надо было вернуть машину матери, так что во второй половине дня наш уикенд у Хартли подошел к концу.

К тому времени, как мы вернулись в МакЭррин, у меня поднялась температура, а настроение стало окончательно гнусным. Скрепя сердце, я набрала номер нацистской полиции.

– Мам, только без паники, – сказала я, – но у меня, кажется, инфекция мочевого пузыря.

Она немедленно ударилась в панику.

Через десять минут – после того прослушивания пылкой маминой речи обо всех омерзительных последствиях невылеченной ИМП – я сказала Дане, что мне приказано отвезти себя в отделение экстренной помощи.

– Черт! – воскликнула она, соскакивая с дивана. – Я пойду с тобой.

– Да не надо, – запротестовала я. – Там придется сто лет ждать, пока кто-нибудь даст мне рецепт.

– Я возьму с собой книжку. Сейчас, только надену пальто.

В коридоре я приложила палец к губам. Чем меньше людей узнает о моем недомогании, тем лучше. Мне было слышно, как за дверью у Хартли играет музыка, пока мы, стараясь не шуметь, продвигались мимо.

К тому времени, когда мы добрались до отделения экстренной помощи, я была без сил, и меня всю трясло. Из-за флуоресцентного освещения даже сотрудники выглядели больными. Больница была последним местом на всей планете, где я хотела бы очутиться. Единственным облегчением стало то, что внутри не было ни души. «В День благодарения здесь стоит сумасшедший дом», – сообщила нам медсестра в приемном покое. – «Те, кто навещает семью, вечно умудряются схлопотать себе травму. Но сейчас они все в машинах, едут домой. Если большинство из них не пьяны, то ночь будет спокойной».

Она взяла мои документы.

– Каллахан? Я уже заполнила твою карту. Звонили твои родители.

Ну разумеется.

***

– Пожалуйста, только не оставляйте меня, – взмолилась я спустя полчаса после того, как помочилась в стаканчик. (Что, кстати, не такая простая задача, когда невозможно зависнуть над унитазом). Я буду принимать все лекарства, честное слово. Я ненавижу больницы.

Молодой врач задумчиво покивал.

– Не сомневаюсь, что будешь. Но мы хотим понаблюдать за твоей температурой, плюс существует риск, что инфекция распространилась на почки.

– Но она не распространилась. Мне не настолько больно.

Он улыбнулся, однако мы оба знали, что мои показания не имеют никакого значения, поскольку из-за снижения чувствительности внизу я стала ненадежным свидетелем.

– Мы должны уничтожить инфекцию, Кори. Пациентам с травмами позвоночника следует проявлять осторожность. Бывали случаи, когда из-за ИМП пациенты навсегда теряли контроль над мочевым пузырем.

От этой информации я внутренне съежилась.

– Я верю тебе, что ничего страшного нет, – продолжил он. – Но зачем рисковать, согласна? Мне надо задать тебе еще пару вопросов. Ты пьешь достаточно жидкости?

Я кивнула.

– И регулярно опорожняешь мочевой пузырь?

Тут мне пришлось сделать признание.

– Да. Единственное, я пару дней не пользовалась катетером. – Мне было предписано каждый день, утром и вечером, с помощью катетера полностью опорожнять свой мочевой пузырь. Но к Хартли я катетеры не взяла, потому что не хотела, чтобы их кто-то увидел. – Я один раз делала так и раньше, и никаких проблем не возникло.

Он нахмурился.

– Когда все закончится, ты должна снова стать бдительной. Уверен, ты это понимаешь.

Я пристыжено кивнула.

– Еще одним триггером может быть половая активность, как прикосновения, так и сам акт, – сказал он. – Старайся до и после мочиться. Особенно после.