Внутренний враг - Рон Хаббард

Спустя несколько минут я уже находился в трюме, обследуя его содержимое лучом фонаря: ящики были аккуратно закреплены. Ящик номер пять, если мне не изменяет память, должен стоять наверху. Я разрешил им приступить к работе, а работы было много. Приходилось вынимать из ящика предмет за предметом, а содержал он в основном тяжелые сковороды. Мы вытаскивали их наверх в машинное отделение и наружу — то есть это делали антиманко. Затем распиливали ящик, и куски его также отправляли наружу.

Тут и я занялся делом. Я ликвидировал все мельчайшие следы уничтоженного ящика и снова завязал веревки, которыми скреплялись другие ящики. Мало того, заставил капитана Стэбба лично проверить, все ли в порядке. В этом трюме ящика номер пять словно вовсе не было — не осталось ни единого следа. Все обломки мы удалили из корабля и подвергли дезинтеграции. Тяжелые сковороды я спрятал в глубине старой арестантской камеры.

— А что вы ему скажете? — спросил Стэбб. — То есть в случае, если не придется его убивать.

— Что не погружали его на корабль — вот и весь сказ. Проще и лучше не придумаешь.

— Ну у вас и голова! — восхитился Стэбб. — А что это были за штуки?

— Не знаю. Но уверен, что он-то знает, и это здорово помешает всем его планам.

— Ух, ну и голова же у вас! — еще больше восхитился Стэбб.

Я немного походил по трюму. Антиманко, похоже, с большим удовольствием приводили все в порядок, чтобы усыпить подозрения Хеллера. Они удалили все до крошки, до малейшей пылинки, вычистили всякое пятнышко внутри и снаружи. Все эти наклонные движения были совершенно чужды их телам, привыкшим к лежачему положению, когда они играли в кости и пили. Но теперь с веселым злорадством они создавали обстановку, которая, по их мнению, непременно разубедит государственного чиновника в том, что ему хотят нанести удар в спину.

— Мы все хотим носить обмундирование нового выпуска, — заявил Стэбб. — В нем мы будем выглядеть экипажем что надо. И, конечно, нам потребуется личное оружие новейшего образца.

Я с радостью поставил свой штамп на их требовании. Поскольку здесь все шло нормально, я вернулся в свою секретную комнату. Мне нужно было как следует убедиться, что Хеллер в своих планах не готовит для нас никаких «мин с сюрпризом».

А Хеллер просто-напросто завтракал в своем двухкомнатном номере, доедая вторую порцию шоколадного мороженого «сандэй» и читая руководство Разведывательного отдела штаба под названием «Обращение с обученным шпионом». Помехи, как нередко бывало по утрам, разнообразия ради отсутствовали: похоже, дипломатам в это время дня не хотелось воскрешать свою молодость под вольтовой дугой.

Хеллер сосредоточился на главе под названием «Дилемма офицера по персональному делу (ПД)». Хеллер занимался своим мороженым, поэтому я воспользовался возможностью немного почитать без стоп-кадров на втором видеоэкране. По-видимому, у шпионов всегда бывали свои собственные дивные намерения, куда в первую очередь включается намерение стать шпионом. Они жаждали личного мщения или богатства ради собственных целей, и офицер по ПД, которого понятнее было бы назвать тренером-дрессировщиком, должен был приспособить эти личные амбиции для пользы дела.

Все это было чтивом для детского сада. Естественно, у шпиона есть личные амбиции. В руководстве не говорилось, что офицер по ПД, возможно, имеет их тоже. Возьмите мой 3 персональный случай: во главе его угла — богатство и власть.

Затем Хеллер перешел к подразделу с названием «Любовь — злейший враг офицера по персональному делу». Похоже, что любовь была очень опасной вещью. Когда шпиона засылали в другую страну, прочь от дамы его сердца, он зачастую относился к своей работе с прохладцей или посылал любую старую информацию, лишь бы поскорей очутиться на родине. Здесь также освещался вопрос о том, как опасен тот случай, когда шпион влюбляется во вражеского агента и становится двойным агентом. Но это меня совсем не интересовало.

Я задумался над этой опасной штукой, называемой любовью. В моем собственном случае здесь не таилось никакой угрозы. Просто Ютанк никогда больше не заговорит со мной снова, это уж точно. И от этого на душе у меня было так тяжело!

Но Хеллер — вот с ним-то дело обстояло иначе. У него любовь с графиней Крэк. Он даже из-за этого задержался с отправкой. Но его поведение не совпадало со схемой, изложенной в учебнике. Он не работал спустя рукава, будь он (…). Он пахал как трактор, не жалея себя.

Да, не укладывался Хеллер в учебники. Очевидно, с моей точки зрения, он намеревался сделать свою работу до конца, а после этого отправиться на родину, тогда как, согласно учебнику, он должен бы обстряпать ее по-быстрому, тяп-ляп, и скорее мчаться домой. Этот человек был просто необъясним!

Я праздно раздумывал обо всех возможностях на этот счет. Если бы он просто лодырничал и халтурил, мне бы не о чем было беспокоиться. Но в любом случае у меня впереди наконец-то складывалось какое-то решение. Если все пойдет как надо, очень скоро он распростится с жизнью. Я буду посылать и посылать поддельные отчеты, и все это дело может растянуться на годы. Несмотря на давящее чувство тоски от потери Ютанк, во мне зашевелилась маленькая надежда.

Второго октября, едва настала полнейшая темнота, мы взмыли вверх сквозь покров оптической завесы и поднялись высоко над планетой.

В моих ушах все звучало последнее предупреждение главаря пилотов-убийц: «Мы будем следить за вашим буксиром с временного спутника, запущенного три часа назад. При первом же подозрении, что вы хотите покинуть окрестности Блито-П3, мы взлетим вверх, а вы полетите вниз, охваченные огнем. Мы сможем перехватить вас так быстро, что вы еще не успеете развить скорость. И вы не вооружены. Итак, не забудьте, что за вами ведется наблюдение. Так что не глупите и не пытайтесь выкинуть какой-нибудь фортель».

Потому-то полет не доставил мне никакой радости. Да и без этого вряд ли бы было иначе. Передвижение в космосе причиняет мне нервное беспокойство, даже если это перескок в пределах одной планеты.

Темная полоса на поверхности поплыла прямо под нами. Предстояло лететь семь часов, и следовало бы просто лечь на откидную постель и поспать. Но я чувствовал себя слишком взвинченным. В отличие от Хеллера я человек не религиозный. Я узнал слишком много о психологии, чтобы по-настоящему верить во что-то, кроме грубой материи. Но в детстве я испытал на себе религиозное воздействие окружающих меня более скромных людей, и порой у меня возникает ощущение греховности и потребность в молитве. Сегодня вечером я молился.

Стратегию разработали досконально. Капитан Стэбб заверил меня, что осечки не будет. Но уж больно много зависело от этого. Если на самом деле Хеллер сорвется с крючка и пойдет творить Бог знает что, он может разрушить все связи Ломбара, спутать так тонко разработанные планы в отношении Волтара и полностью отрезать, не ведая, что творит, путь Ломбару к власти над всей Конфедерацией. Ставки тут были огромные, даже для меня. Я и думать не осмеливался, что сделаю сам, когда стану главой всего Аппарата. Ведь это будет организация, в высшей степени укрепленная, даже мощнее нынешней.

В одном я был твердо уверен: многим не сносить головы — я прикажу убить их немедленно!

Но во всем этом плане существовала одна неувязка. Хеллер по-прежнему мог посылать свои отчёты. Но если благодаря этому отчету я завладею шифром…

Должно быть, я задремал. Капитан Стэбб тряс меня за плечо:

— Не думаю, что посадка будет безопасной.

Я оставил свою каюту и пошел с ним в рубку управления. Он показал на экраны. Все было включено. Пираты попусту не рискуют.

Мы летели на высоте около двухсот миль. Было около семи вечера, очень темного осеннего вечера. Примерно в тридцати милях к югу от нас широкой россыпью огней лежал Нью-Йорк. Было видно, как в аэропортах Ла-Гардиа и международном Джона Ф. Кеннеди взлетали и шли на посадку самолеты. Они походили на крошечных светлячков. Четко вырисовывались небоскребы Манхэттена и среди них — Эмпайр Стейт Билдинг.

Наверное, там Изя Эпштейн готовит новые сюрпризы. Можно было различить здание ООН, одна из стоящих рядом многоэтажек должна быть зданием «Ласковых пальм», наверняка не пустующим без работы.

К северо-востоку, разбросанные небольшими лоскутами света на черном бархате ночной земли, лежали Бриджпорт, Дэнбери, Нью-Хевен и, еще дальше, Хартфорд. Наступил кристально чистый вечер. Прямо под нами было черно как в колодце.

Приемник на панели засигналил, его сетка показывала, что источник сигнала находится прямо внизу.

Судя по поведению капитана, тревожиться было не о чем. Но он был прожженный контрабандист и пират.

— Посмотрим, — сказал он и повернул ручку, настраивая экран на другую часть спектра. Затем нажал кнопку, увеличивая изображение. На экране появилась полицейская машина, стоящая на обочине дороги. Дорога находилась с восточной стороны от нашего маршрута.