Бог никогда не моргает. 50 уроков, которые изменят твою жизнь - Регина Бретт

Река подбрасывала нас высоко вверх и швыряла вниз, под воду. Я пыталась грести, но не могла понять, в воде мое весло или я молочу им по воздуху: все так быстро вращалось. Сплавляться было весело и невероятно захватывающе. Пока я не выпала. Сначала инстинктивно попыталась встать и ухватиться за камень. Бам! Жвак! Ой-й! Что там этот парень говорил, расслабиться? Я сделала слабую попытку развернуться ногами вперед и прижать голову, но ног я не видела и не чувствовала в ледяной пенящейся реке.

Контактные линзы плыли в моих глазах, я ничего не могла разглядеть. Спасательный жилет был слишком велик, болтался где-то на уровне ушей. Пришлось руками его тянуть себе на плечи. Весло вырвало у меня из рук. Трудно было понять, когда можно набрать воздуха. Вокруг и сверху я видела одну лишь воду. Я больше не могла задерживать дыхание, как не могла больше глотать эту воду, поэтому взмолилась: «Боже, если Ты хочешь, чтобы я выжила, сделай что-нибудь скорее! Я в Твоих руках». И в тот же миг я почувствовала, как что-то выдернуло меня из реки.

Мимо проплывал еще один рафт, меня схватили за жилет и спасли.

К тому времени, как мы вырулили на спокойный участок, я уже была готова к новым приключениям.

В последний раз я села в рафт с ребятами слишком смелыми или слишком прижимистыми, чтобы нанять инструктора. Мы взяли рафт в аренду и спустили на воду.

Это была большая ошибка.

Мы сплавлялись с безрассудным азартом, неслись прямо на камни и в водовороты, чуть ли не стремясь убиться. Мы взяли спасательные жилеты и отправи-лись самостоятельно покорять реку. Запаслись едой, не забыли о веревке — для безопасности. Но не было человека, который говорил бы нам, как подходить к следующим порогам, каких валунов опасаться, так что мы заскакали по порогам и врезались в утес. Он был размером с «Шевроле».

Мы застряли у этого утеса, не в силах сдвинуться даже на сантиметр, а вокруг нас бурлила вода. Когда мы всем весом навалились на один борт и попытались вывернуться из западни, рафт перевернулся. Беснующаяся река пришпилила меня к утесу и билась в грудь так сильно, что я едва могла дышать. Мои спутники как-то умудрились втащить меня на этот валун. К тому времени рафт уже сто лет как уплыл.

И что теперь делать?

Два инструктора из другой группы подплыли к нам на каяках. Они велели прыгать в реку, она отнесет нас вниз по течению. Я подумала, это шутка такая. Но выбора не было. В каяках и на других рафтах не было места для нас. Мои друзья по очереди попрощались, спрыгнули и уплыли. Я осталась одна. Инструктор в каяке все уговаривал меня прыгнуть. Я не хотела покидать безопасный утес, но река не собиралась останавливать свое течение ради меня.

Наконец он пообещал, что будет плыть за мной на своем каяке. Я помолилась, соскользнула с камня и умчалась к тихой воде. Я никогда не забываю о том дне: иногда нужно покинуть свой безопасный утес, чтобы тебя отнесло куда-нибудь, где будет лучше.

Однажды я прочитала интервью с пастором Риком Уорреном, который написал «Целеустремленную жизнь». Его слова напомнили мне об этой реке:

«Жизнь — это серия проблем. Проблема либо есть и настоящий момент, либо ты с ней почти разобрался, либо готовишься к следующей. Все потому, что для Бога важнее твой характер, чем твое удобство. Для Бога важнее сделать тебя более святым, чем более счастливым». Уоррен рассказал об одном уроке, который усвоил в самый замечательный и самый трудный год в своей жизни. В тот год он получил миллионы за свою книгу и в то же время у его жены нашли рак.

«Раньше я думал, что жизнь — это холмы и низины: ты проходишь через темные времена, потом поднимаешься на вершину горы — то туда, то сюда. Больше я так не считаю. Жизнь — это не холмы и низины, это вроде двух железнодорожных рельсов, и в любой период твоей жизни есть и хорошее, и плохое. Как бы ни были хороши обстоятельства, всегда найдется что-то плохое, с чем нужно работать.

И как бы ни были плохи обстоятельства, всегда брезжит что-то хорошее, за что можно поблагодарить Господа». Одна женщина-гонщица сказала: «Жизнь как трасса. Именно повороты делают ее ценной». Легко ей говорить. Она-то всегда носит шлем.

Какую аналогию ни приведи, жизнь все равно будет потрясающим, чудесным путешествием. Придет хаос, за ним покой, а потом все начнется заново. Секрет в том, чтобы смаковать эту поездку. Всю, до единого момента.

УРОК 32

Работа не позаботится о тебе, когда будет плохо, а друзья помогут. Не теряй их!

Есть что-то в сорокалетии такое, что заставляет людей отмечать эту дату, украшая дом черными шариками и посылая открытки, на которых ярко и детально изображены лысые головы, морщинистые лица, обвисшие груди и выпирающие животы. Отметка «сорок» представляется серединой пути между этим миром и смертью, началом конца известной нам жизни.

Держа эту мысль в голове, я никак не могла придумать, что подарить мужчине моей жизни на сорокалетие. Брюс вел себя так, как будто ему шестьдесят, спрашивал, что он успел сделать, перечислял свои достижения, пытался понять, каким он был отцом, бизнесменом, гражданином. Я думала только о том, сколько друзей у него накопилось за сорок лет. На мой взгляд, эта мера ценности его жизни была лучше, чем доход и положение в обществе.

На ум все время приходил образ Джорджа Бейли из фильма «Эта прекрасная жизнь». Джордж Бейли, который не считал себя состоявшимся человеком, получил шанс увидеть, каким был бы мир без него. Мораль фильма такова: если у человека есть друзья, значит, он уже состоялся.

Я хотела, чтобы Брюс подумал о друзьях, а не о тиканье биологических часов и не о дорогах, которые он так и не прошел. Поэтому я попросила сорок человек написать письмо, рассказав в нем, что Брюс привнес в их жизни. Как он повлиял на них, изменил их, тронул?

Письма я попросила прислать мне, чтобы я могла их все вместе упаковать и преподнести как подарок. Сначала этот проект показался несложным. Просто позвонить сорока человекам. Просто написать одно письмо. Но, как говорится в одной пословице, «писать легко: просто сядь и вскрой вену». Один из этих сорока сказал: «Это больше похоже на вскрытие желудочка сердца».

Все начали мучительно думать. Некоторые звонили друг другу и спрашивали: «Что ты будешь писать?»

Как будто здесь можно содрать. Это было деликатное задание, которое обнажает и пишущего, и адресата.

Некоторые решили шутить по поводу сорокалетия, другие с помощью юмора выразили свою любовь. Большинство, в конце концов, написали то, что труднее всего сказать лицом к лицу, то, что обычно не говорят.

День рождения приближался, потихоньку начали приходить письма.

Один мужчина даже надиктовал мне свое письмо по телефону. Он сказал, что не знает, как выразить свои чувства в письменной форме, поэтому полагается в этом на меня.

Я обклеила прочную коробку страницами из журнала «Лайф» за 1954 год и все письма сложила в нее. Когда наступил день рождения Брюса, мы отправились ужинать, потом в кино, потом посидели в кафе с пятерыми друзьями. После всего этого Брюс с облегчением заметил, как хорошо прошел день. И тогда я вручила любимому коробку.

Брюс перебирал конверты с выражением замешательства на лице. Я объяснила, что он держит в руках. Муж посмотрел обратные адреса, не стал вскрывать эти послания сразу, а когда все-таки прочитал, эмоции полились как из него, так и из писем. Он был потрясен. Смеялся до слез. И так тронут, что всплакнул.

В общем, эти сорок человек провели операцию на открытом сердце моего мужа и нашли к нему пути, которые закупорились или сузились от времени. Они говорили о прошлом. О времени плакатов, на которых рисунок можно увидеть только в ультрафиолетовом свете. О времени длинных волос, автостопа и рок-концертов, которые они не могли вспомнить, потому что были пьяными в стельку. Эти люди благодарили Брюса за ночные звонки, за советы по поводу трудоустройства, которые он им давал в последнюю минуту, за долгие разговоры о том, как перенести развод.

Мать одного из самых близких друзей написала чудесное стихотворение. Одна женщина сама нарисовала открытку. Один мужчина начитал свои воспоминания под музыку. Брюс решил когда-нибудь передать эти письма своим сыновьям, чтобы они поняли, для чего папа жил. Жизнь его была чем-то большим, чем заработанные деньги, собственное дело, любимая женщина. Жизнь его была для людей, дружбу с которыми он завязал и сохранил.

«Большинство людей так и не узнают, что к ним чувствуют окружающие, — сказал Брюс, вытирая слезы — Такого рода вещи говорят на похоронах».

Вот почему я рассказала историю этого подарка. Нам не слишком часто выпадает возможность услышать, как мы важны близким, пока не станет слишком поздно. Слишком часто мы не знаем, что можем сделать для других, пока не станет слишком поздно. Когда я узнала, что у меня рак, я беспокоилась о том, что пропущу работу, волейбольные матчи, не смогу выполнить обязательства, которые записала в свой ежедневник. Медсестра, которая мучилась, пытаясь найти время для первого сеанса химиотерапии в моем календаре, покачала головой и сказала: «Вам нужно правильно расставить приоритеты». Она была права.