Без триннадцати 13, или Тоска по Тюхину - Виктор Эмский

Короче, мы пошли с ним на задний двор, к сараям, и для отвода глаз затеяли игру в маялку. Но дверь действительно оказалась забитой, а потом - какие еще там призраки - в сорок девятом-то году!..

И вот однажды вечером, когда стемнело, мы втроем - Скоча, Совушка и я (Рустема не было, ему резали грыжу), мы шли мимо сарайчика и вдруг там, за дверью, заколоченной крест-накрест, увидели свет. В дырочке от выпавшего сучка. И ведь это я, малолетний Пронин, заглянул в нее и чуть не обделался от страха, потому что за столом, освещенным свечным огарком, сидело никакое не привидение, а самый настоящий шпион - в зимней шапке это в августе-то! - и в валенках! И хотя этот тип сидел спиной к дверям, Совушка разглядел-таки, что правый потайной его карман подозрительно оттопыривался. "Да там же у него, гада, парабеллум!" - побледнев, догадался он. И мы переглянулись, мы молча посмотрели друг на друга и вдруг... побежали. Только не домой, в теплые постельки, а к ближайшему телефону-автомату, на улицу Воинова.

Потом мы стояли у парадняка, а он шел под конвоем, с поднятыми вверх руками - наш дворник Минтемир, Рустемов отец, который еще весной, то ли уехал в Казань, как говорил нам Рустем, то ли заболел открытой формой туберкулеза и лег в больницу Боткина, как утверждала Рустемова бабушка.

И когда они посадили его в "эмочку", товарищ старший лейтенант по фамилии Беспрозванный подошел к нам, говнюкам, и спросил: "Кто проявил инициативу?". И дружки мои закадычные - Совушка и Скоча - не сговариваясь, ткнули в меня пальцами: "Это он!", а я, тогда еще ну совершенно не Тюхин, скромно потупил счастливые, как детство, глаза свои...

Дырочка от сучка светилась неземным голубоватым светом. Я раздвинул доски - вторую и третью по счету от дверей направо - и пролез в сарайчик сквозь образовавшийся проем.

То, что называлось Марксэном Трансмарсовичем, фосфоресцировало на верстаке - безногое, безрукое, полупризрачное по форме, и уму непостижимое по содержанию. В этом странном и, конечно же, неземном трансфизическом феномене более или менее нормальным было разве что отсутствие глаз.

- Аве, Тюхин, моритури тэ салутант! - замерцав, прожужжало видение. Да вы присаживайтесь, небось намаялись в дороге...

И я сел на деревянный ящик из-под молочных бутылок и вдруг почувствовал, что смертельно, просто нечеловечески устал за эти годы.

- Парамона кормили? - спросил меня призрак. - Ну, а рукопись мою прочитали? - И когда я сказал, что - увы - не успел, Марксэн Трансмарсович неожиданно огорчился, даже потускнел.

- Знаете, Тюхин, - грустно сказал он, - скоро ведь начнется война. Настоящая, большая-большая... Точнее сказать - Великая да еще к тому же и - Отечественная. Вполне возможно - последняя для нашего с вами мироздания.

- Последняя, - прошептал я.

Смолк далекий оркестр. Стало слышно, как высоко-высоко, куда раньше взлетали только Скочины турманы, почти на пределе слышимости надсадно гудел моторами бомбардировщик. Быть может, та самая "Энола Гей"...

Помню, я хотел что-то сказать Папе Марксэну. Важное. Не исключено, что самое главное в своей дурацкой жизни. Я даже зажмурился, собираясь поглубже вдохнуть. И тут в дырочку от сучка потянуло запашочком, который я не спутал бы ни с чем на свете, даже страдая насморком. Пахнуло формалинчиком и сердце мое тоскливо сжалось в предчувствии неотвратимой, неумолимо приближающейся беды.

- Господи, - простонал я, - да ведь это же...

- А я знаю, Тюхин, - спокойно сказал Марксэн Трансмарсович, - у меня ведь и профессия такая - знать все на свете. К примеру, друг мой, мне доподлинно известно, что произошло с той страной, из которой вы изволили сюда сверзиться. Я знаю, что стряслось в Таврическом дворце Его Величества Самого Старшего Сержанта Всех Времен и Народов Г. М. Мандулы каких-нибудь пять минут назад. Наконец, для меня не секрет, что случится с нами буквально через мгновение...

- Что? - непослушными губами вышепнул я.

- Ну, во-первых, вы, Тюхин, сунете руку в карман и все-таки отдадите мне то, зачем ходили в Задверье...

И я, склеротик этакий, хлопнул себя ладонью по лбу - мамочка родная! - я достал из кармана пижамы такой с виду обыкновенный, чуть ли не балахнинской спичечной фабрики коробочек. Я вынул его и с виноватой улыбкой на лице протянул хозяину.

- Ну, а теперь крепче держитесь на ногах, Тюхин! - весело воскликнул мой небесный тесть. - Как у вас с нервишками? Тогда считаю до трех по-лемурийски: мене, текел, фарес-упарсин!..

И не успела отзвучать последняя, непривычно длинная для нашего земного слуха цифра, как толевая крыша над головой совершенно бесшумно, как во сне или в сказке, взмыла вдруг ввысь, с треском слетела с петель дощатая дверь и горемычная судьба моя вскричала ликующим голосом товарища капитана Бесфамильного:

- Фиксируйте, немедленно фиксируйте их!

Вспыхнули съемочные софиты, застрекотали кинокамеры. Два дюжих коммандос с опрыскивателями, стоя на крыше соседнего сарая, принялись усердно опшикивать помещение сарайчика.

Не знаю, что конкретно имел ввиду товарищ капитан, но лично меня Афедронов зафиксировал профессионально. Я и ахнуть не успел, как он круто заломил мне руки за спину. Согнутый в три погибели, я взглянул на товарища по несчастью промеж ног своих и запоздалое "ах!" - возглас несказанного, описанию не поддающегося изумления - непроизвольно исторгся из горестной груди моей. Под воздействием химикатов фотопроявителя голубовато светящееся Нечто, словно хохмы ради нареченное Вовкиным-Морковкиным, буквально на глазах стало обретать все более и более отчетливые очертания.

- Ну же - смелее, смелее! - подбодрил довольный товарищ капитан. - И Христа ради, - поотчетливее в проявлении своей классовой сущности, Марксэн Трансмарсович! А вы, товарищи операторы, фиксируйте, с предельной тщательностью фиксируйте все, а в особенности вот этот вот - обратите внимание - в его мохнатой лапочке зажатый, обыкновенный такой с виду коробочек! И чтобы крупно - на весь экран!

Да, дорогой читатель, ненавистный товарищ капитан не оговорился. Это была именно лапочка, а не рука. Существо, теперь уже окончательно обозначившееся через посредство фиксажа, человеком со всей очевидностью не было. Оно больше напоминало то пресловутое млекопитающее, от которого мы, люди, не произошли, как наивно заблуждался Ч. Дарвин, а в которое как раз наоборот - превращались в результате быстрой и фатально неизбежной инволюции. На верстаке агента турецкой разведки Минтемира Гайнутдинова сидела сравнительно небольшая глазастая обезьянка, точнее даже не обезьянка, а лемур. И если б в нашей милой компании каким-то чудом оказался вдруг Кондратий Комиссаров, который помимо поэта К. Р. уважал еще и нашу советскую энциклопедию, он (в качестве информации к размышлению) сообщил бы всем присутствующим, что - примо: лемурами по верованиям древних римлян назывались души умерших, и что - секондо: именно так именовались очаровательные, понимаешь, полуобезьянки отряда приматов, обитавших в диких, понимаешь, лесах ихнего сраного Мудогаскара. Но поскольку Кондратия с нами, увы, не было, его роль на себя взял идиот Афедронов. Еще выше заломив мне руки, он заорал:

- Так ведь это же - макака!

И все дружно рассмеялись, отчего огромные глаза Марксэна Трансмарсовича стали еще больше и - как мне показалось - влажнее. Я еще пристальнее вгляделся в его мордашку и вдруг вспомнил странный, над письменным столом все того же великого князя и поэта фотопортрет.

- Ах, вот оно что! Вот оно, оказывается, в чем дело! - вырвалось у меня.

- Обратите внимание, товарищи, - заметил сияющий товарищ капитан, теперь даже нашему Тюхину что-то стало ясно. Ну в частности гражданин Тюхин понял, что крупно просчитался, недооценив нас, чекистов! Дорогие товарищи! Дамы и господа! Соратники и коллеги! Только что вы стали свидетелями блистательного завершения нашей операции под кодовым названием "Наивный трансмутант". Детали и подробности позднее, на торжественной пресс-конференции. А сейчас я хотел бы особо заострить ваше внимание на самой, пожалуй, существенной особинке этого поистине исторического Дела... Гражданин Вовкин-Морковкин, ну-ка дайте мне то, что у вас в правой... э... конечности... Живенько-живенько! А вы, товарищи корреспонденты, граждане понятые, господа спонсоры, - вы фиксируйте, фиксируйте!..

- Вот здесь вот, - тряся коробком, взволнованно продолжил товарищ Бесфамильный, - здесь находится то, ради чего десятки наших лучших, опытнейших сотрудников трудились не покладая рук, не жалея сил, здоровья, а подчас - и самой политической репутации...

Защелкали затворы фотоаппаратов. От вспышек блицев потемнело в глазах. Мучительно захотелось укусить самого себя за воротник пижамы.

- В этом маленьком, неказистом свиду шпионском контейнере, - сказал мой бывший следователь, - находится, не побоюсь этого слова, - ключ к разгадке самой жгучей, самой таинственной из всех тайн нашего социалистического по форме и далеко не капиталистического по содержанию существования. В этом спичечном коробочке своего рода пропуск в иной, разительнейшим образом отличающийся от нашего, мир - в Страну Счастливого Прошлого, где, товарищи, как и обещали Теоретики и Основоположники, вдосталь всего: света, счастья, жизненного пространства, бесплатного спецпитания, жизнерадостных песен, хороших книжек и фильмов, любимых девушек и мальчиков, неиссякаемого оптимизма!.. Да-да, друзья мои, это он - тот самый Иной Мир, о котором так много и так вдохновенно говорил и писал наш товарищ Левин!..