Титан: Возвращение (СИ) - Рави Ивар

— Ана!

Это поражение… На плечи наваливается усталость. Пройти две с половиной тысячи километров через земли населенные дикарями — сродни самоубийству. А пройти этот же путь с беременной женщиной из двадцать четверного или двадцать пятого века — самоубийство гарантированное. Даже если Ната выкарабкается, она не дикарка: те беременность переносили легко. А у нее начнутся токсикозы и все прочие «радости» беременной женщины. Час от часу не легче, епрст!

В любом случае, радовало то, что кровотечения нет, дыхание стало лучше. Меня тревожила инфекция, что могла проникнуть в рану: положил руку на лоб, вроде температуры нет.

— Айя,— старуха показывала рукой на выход. Вот наглая бабка! Никакого уважения к Высшему Существу, именно так я перевел свое имя, видя реакцию людей. Выйдя на яркий свет, заморгал, восстанавливая резкость: толпа выросла раза в три. Похоже, собралась вся деревня, потому что все пространство битком забита. Большинство людей держали подношения: куски оленьих рогов, шкуры, половину лопатки животного жаренного на костре или на углях, даже глинную миску с водой приволокли. Все это стали складывать прямо на землю у моих ног, с придыханием выговаривая «Айя».

Подношения — это хорошо, они символизируют признание моей власти и верховенства, но мне нужно где-то жить. В землянке старухи троим не поместиться, там еле развернешься вдвоем. Селиться поодаль от Наты не хочу, мне нужно быть в шаговой доступности, хотя весь полуостров сам по себе небольшой. Напрашивался единственный логичный вывод — вытурить бабку, пока Ната не встанет на ноги.

Ищу взглядом пожилого дикаря, что привел меня сюда. На мой взгляд, башка у него варит лучше других. Подозвав его к себе коротким свистом, ввел в ступор дикарей. Свист, наверное, произвел не меньшее впечатление, чем манипуляции с дезинтегратором. Показываю жестами, что бабку нужно прогнать: на лице дикаря проступает ужас. Что за бабка такая неприкосновенная?

Мой проводник развивает бурную деятельность, успокаивающее выставляя в мою сторону ладони, он перекидывается парой слов с белобородым, и практически сразу начинается стройка века. Бегут юноши, неся на плечах жерди, точнее, стволы молодых деревцев. За полчаса на моих глазах возникает остов типичного вигвама. Жерди связывают между собой тесемками. Привязывают поперечные жерди и сразу начинается процесс настилки шкур. В работе участвует чуть ли не половина племени: обжегший руку здоровяк сверлит меня взглядом, но поспешно отводит глаза, стоит мне взглянуть в его сторону.

У самой вершины конуса оставляют небольшое отверстие-дымоход. Ночи уже теплые, недельку смогу перебиться даже без костра, но дикари так не думают. Что-то похожее на полуочаг-полупечку, мастерит старик, приведший меня сюда. Услышав, что он откликнулся старцу на имя Зар, повторяю, убеждаясь, что это его имя. Зар лезет из кожи вон, пытаясь мне угодить: он видел действие дезинтегратора на медведе, его рвение понятно.

Десяток, оставленных у туши медведя воинов, появляются, сгибаясь под тяжестью груза мяса и шкуры. Эти воины умудрились принести практически всего медведя, за исключением требухи. Женщины и дети приветствуют шествие добытчиков горловыми криками, многократно прикладывая руку к рту. Их радость исчезает, когда охотники один за другим сваливают все мясо и шкуру к моим ногам. Но куда мне такое количество мяса? Да и шкура нуждается в длительной обработке.

— Зар, — зову своего помощника, показывая на груду мяса, произношу, — это для всех.

Старик не успел открыть рот, когда женщины, они самые сметливые, когда дело касается еды, восторженно встретили мой широкий жест. Вначале это было робкое, с каждой секундой набирающее силу разноголосое «Айя». Но через десять секунд дикари скандировали не хуже обученного коллектива: — Айя, Айя, Айя!

На шум выскочила старуха и зашипела, заставив закрыть всех рты.

— Айя, — махнула она рукой, я и послушно направился в хижину, где лежала моя «Айя».

Глава 13. Элты

Прошла неделя с момента, как я принес Нату в деревню. Девушка несколько раз приходила в себя, даже пыталась говорить, но вскоре снова отключалась. Унн, так звали старуху-целительницу, выгоняла меня из своей землянки, абсолютно не считаясь с моим положением Всемогущего Духа — Айя. За неделю я освоил около трех десятков основных слов и пару глаголов. Зар стал моим учителем, постоянно пытаясь мне помочь.

Племя Элтов — типично патриархальное, причем это слово подходит как нельзя лучше. Старец по имени Пиго был реальным вождем племени, а молодой воин, что его сопровождал, это его сын по имени Сар. Тем не менее, бразды правления постепенно переходили от отца к сыну, судя по тому какой властью пользовался Сар. В племени есть еще один представитель власти — шаман Нгха, выразивший почтение к моей особе, преподнеся мне череп дикой кошки с вставленными в пустые глазницы рубинами. Зар вбил кол перед входом в мою хижину, прочно закрепив на нем череп. В лучах солнца рубины играли красным огнем, пугая местных.

Я пользовался полной свободой действий: целыми днями слонялся по деревне, стараясь вникнуть в жизнь племени Эльтов. Вопрос питания меня не волновал: целый день выстраивались очереди из местных женщин, желающих задобрить Айя. На местную доморощенную кузницу я набрел утром, когда впервые знакомился с деревней. Кузница или, скорее, место для правки металла, представляла собой примитивную технологию. Заинтересованный, я смотрел, как в небольшую глиняную печь закладываются дрова. Через верхнее отверстие закинули несколько кусков породы и еще подкинули дров. В печи уже горел огонь, клубы дыма вырывались через верхнее отверстие, заставляя кашлять доморощенных металлургов. У самого низа печи есть отверстие, к нему дикари приставили самодельные меха, обтянутые шкурой, и начали интенсивно закачивать воздух. Сама печь небольшая: чуть более метра в высоту и вдвое меньше в диаметре.

Дикари качали воздух сменяя друг друга. Процесс оказался долгий, решил ознакомиться с результатом на обратном пути. Зар провел меня по всей деревне, показав землянку старца Пиго, расположенную у самой воды землянку шамана Нгха.

Элты устроили что-то вроде мостков: примерно метра на два в воды реки входили три бревна, связанные меж собой ремнями из шкур. Течение реки было спокойным, а глубина небольшой: мостки держались, придавленные со стороны суши огромным валуном.

Именно здесь я впервые увидел примитивную ловушку для рыбы: спиралеобразно выставленные камни у самого берега. Проход между камнями получался по спирали. Затем два ряда камней образовывали двойную спираль, куда рыба устремлялась по течению. Расстояние между рядами камней уменьшалось и в конце составляло не более десяти сантиметров. Рыба, проскользнув между камнями, оказывалась в небольшом бассейне диаметром меньше метра. Зар прилег на мостки и сунул руку во внутренний бассейн. Секунду спустя с торжествующим криком вытащил полуметрового сазана. Рыба едва не сорвалась из рук, но он успел швырнуть ее на берег. Еще две рыбины помельче присоединились к первой пару минут спустя. Для меня всегда оставалось загадкой, почему рыба, заплывшая в лабиринт между камнями, не может выплыть обратно. Еще у Выдр видел другие ловушки — каркасные, оплетенные травой. Конусообразно ссужающийся каркас плели из гибких ветвей, к входу в ловушку подвешивали «калитку», рыба ее толкала и заплывала внутрь. Обратно «калитка» не пускала, упираясь в распорки, придающие каркасу жесткость.

— Дул, — Зар показывал на рыбу, пытавшуюся мощными шлепками хвоста добраться до воды. На самом краю полуострова ниже по течению, в месте, где река делала поворот, стремясь вернуться в прежнее русло, образовалась отмель. Это место Элты приспособили под отхожее. На отмели, выполняя роль ширмы, стояли три огромных валуна, образуя каменную стену высотой около метра и длиной почти в три. Именно здесь, на мелководье, Элты избавлялись от отходов человеческой жизнедеятельности, а река уносила все вниз. С учетом малого размера полуострова, такой вид избавляться от нечистот был самым лучшим.