Титан: Возвращение (СИ) - Рави Ивар

Шли долго, у меня затекли руки, пару раз хотел остановить старика, но сдержался. Мы вышли к реке и продолжили путь в западном направлении. Деревня, а это была деревня, открылась в последний момент. Река, текущая на запад, делала большой зигзаг, образуя большой полуостров, потом уходила на юг и, сделав почти полный круг, продолжала течь на запад. Со стратегической точки зрения, деревня расположена очень грамотно. Ширина сухопутного коридора вглубь полуострова не превышала ста метров.

Впервые за все время моего нахождения в каменном веке моим глазам предстали землянки. Пока я шел вслед за стариком, глазел во все стороны, удивляясь увиденному. Это племя явно было продвинутым: землянки возвышались над землей на метр с кепкой, маленькое окно, а на односкатных крышах из бревен лежала земля, где росла трава. Что-то похожее в сельской местности Исландии мне приходилось видеть по телевизору.

Старик направился к землянке, стоявшей особняком: еще до приближения он дважды прокричал «Анау». Полог, функцию которого выполняла шкура, отдернулся, и из землянки пятясь вылезла старуха с длинными волосами, в которых висели некрупные кости, словно игрушки на елке. Между моим дикарем-проводником и старухой завязался разговор, пока я смотрел на землянки. Труб на крышах нет, дым выходил через маленькие окошки. Я ошибся, это были не окна, а дымоходы.

— Айя, — привлек мое внимание старик, показывая жестами, что Нату нужно внести внутрь землянки. Старуха зыркнула на меня карими глазами и подняла полог. Пригибаясь, чтобы не стукнуться головой, на полусогнутых ногах аккуратно внес девушку внутрь. Сложенная из камней печь стояла под дымоходом, по логике внутри должен стоять дым, но его не было.

— Хаз, — старуха указала на угол, где лежала шкура. Аккуратно опустил Нату, чувствуя, как взвыли от радости все мышцы. Разогнуться я не мог, высота землянки была меньше моего роста. Отсутствие дыма в комнате объяснялось просто: напротив печки, у самого основания противоположной стены, есть небольшое отверстие. Воздух, поступая через нижнюю дырку, выдувал весь дым через дымоход под самой крышей.

В комнате пахло специями, реально, словно это склад. Старуха замахала руками:

— Але, але.

— Айя, — потянул меня за рукав старик, показывая, что нам надо выбираться. Я посмотрел на бабку, которая уже взял пучок засушенного растения, начала тереть его в каменной ступке. Почувствовав мой взгляд, та обернулась и повторила: — Але, але.

— Спаси ее, — откуда старухе было знать русский язык, но интонация помогают в таких ситуациях. Бабка показала на лежащую Нату и затем на себя, сказав одно слово:

— Хау.

Я выбрался из землянки и осмотрелся: к пятерым дикарям присоединилось около двух десятков, среди них женщины и дети. Их язык явно богаче языков дикарей Луома, Нига и других, с кем мне приходилось иметь дело. Дети прятались за матерями, те в свою очередь отворачивались, едва встречались со мной глазами. Вся эта толпа посматривала на меня со страхом и опаской, хотя оружие есть у всех. Старик, приведший меня сюда, что-то красочно рассказывал, даже изобразил медведя, плюхнувшись на землю замертво, чем рассмешил детей.

С центра деревни шли двое мужчин: взгляды собравшихся обратились туда. Впереди шел старец, именно это слово приходило на ум при виде пожилого мужчины с редкими седыми волосами. Борода, тоже седая, доходила до груди и была пышнее, чем у воинов, с которыми я встречался ранее. Рядом с ним шел могучий воин, сила чувствовалась в каждом его шаге. Я бы определил его возраст как тридцать лет, но он мог быть и младше. Оба одеты так же, как и все: шкура через голову, опоясаны тесемкой. У молодого за поясом торчал железный нож с рукоятью обмотанной куском шкуры. Старец безоружный, если не считать длиной палки, выполнявшей роль посоха.

Дойдя до нас, мужчины остановились: «мой» старик вышел вперед и заговорил, периодически повторяя «Айя». Белобородый слушал внимательно, в глазах молодого сквозило явное недоверие. Выслушав моего провожатого, старец произнес фразу, обращенную ко мне. Для меня это звучало белибердой, да и интуиция ничего не подсказывала. Белобородый повторил свою фразу, и снова я ничего не понял. Стоявшие в толпе рассмеялись, но мой провожатый знал, что лучше надо мной не смеяться. Подскочив ко мне со словом «Айя», он, взяв мою руку, притронулся к дезинтегратору, что находился на своем обычном месте — поясе комбинезона.

Я понял, от меня хотели демонстрации моих возможностей. Но тратить заряд дезинтегратора просто так? С другой стороны, если дикарей не убедить в своем могуществе, не захотят ли они напасть на меня или просто прогнать? Тогда мне придется потратить куда больше заряда… Вытащив дезинтегратор, задумался: стрелять, но в кого? На неживом предмете эффективность не так заметна. Молодой мужчина с ножом за поясом смотрел с откровенной неприязнью.

— Дай свой нож, — я протянул руку, указывая на нож за его поясом. Старец, проследив за моим взглядом, велел кивком головы отдать мне требуемое. С плохо скрываем отвращением мужчина бросил нож к моим ногам. Ах ты так, падла? Я-то хотел изменить форму ножа, сделав его тупой конец узкой формы, но ты сам напросился.

Переведя тумблер дезинтегратора на режим сварки, выставил полную мощность: хрен с ним, с одним зарядом. Пламя вырвалось их дезинтегратора на метр, на глазах превратив пародию на нож в лужицу жидкого металла. Еще когда появилось с ревом пламя, половина толпы пала ниц. Старец и молодой воин удержались, хотя на их лицах отразился ужас. Но когда нож у них на глазах стал маленькой лужицей металла, грохнулись и они.

Я быстро выключил девайся и громко спросил:

— Довольны? Теперь что? По воде ходить или превращать воду в вино? Что еще хотите, уроды? Воин, чей нож превратился в жидкий металл, на коленях подполз и дотронулся до начинавшей остывать массы. С диким нечеловеческим криком он вскочил на ноги и, домчавшись до речки, сунул туда руку, продолжая подвывать. Мои рукавицы комбинезона позволяли взять в руки кусок металла, подняв его с земли, подкинул, поймал и снова бросил на землю. Еще один любопытный, с диким ревом решивший повторить мой трюк, присоединился к первому пострадавшему.

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, — продекламировал я и, подойдя к старцу, тронул его за плечо:

— Поднимайся, старче.

— Айя? — это надо умудриться вложить в это короткое слово столько уважения и страха.

— Айя, айя, — подтвердил, догадываясь, что это слово аналог «Са» среди племени Гара и Уна, звавших меня Макс Са. «Айя» звучит немного женственнее, но главное, это помогает, раз люди боятся подняться с колен. Старец поднялся, поглядывая на меня с некоторой опаской: как мне ему объяснить, что от меня не будет проблем? Мне дождаться, пока Ната поправится или, как это жестоко ни звучит, не поправится уже, и я продолжу путь.

— Айя, — раздалось за спиной: это старуха манит меня рукой. Она — единственная, кто меня не боится, даже позволяет себе обращаться несколько пренебрежительно. Иду за старухой: она умудрилась освободить рану, немного продлив разрез комбинезона. Желто-зеленая масса с раны Наты убрана, вместо этого там кашеобразная смесь оливкового цвета. Дыхание у девушки стало ровнее: пощупал пульс — сердце бьется ровно, хотя пульс слабого наполнения.

— Уна, — старуха показывает на Нату, не знаю, что это означает, но предполагаю, что вопрос касается наших отношений.

— Уна, — подтверждаю, и лицо старухи озаряет радость. Она берет руку мою руку и кладет ее на живот Наты:

— Ана.

Я сбит с толку, видимо, мое лицо отражает мое состояние, потому что старуха внезапно имитирует детский плач.

Ребенок? Ната беременна? — молнией проносится мысль, бросая меня в жар.

— Беременна? — Старуха радостно щерит зубы, словно говоря: «попал ты, голубчик».

Но как? Я не терял концентрации, помня о нежелательности беременности во время нашего похода домой. Может, старуха ошиблась?

Не ошиблась, — говорит хитрое лицо старой дикарки, осторожно похлопав Нату по животу, она повторяет: