Механическое сердце. Искры гаснущих жил - Карина Демина

– Ты хочешь признаться? – Ригер поднялся и дернул за полу жилета, ткань натянулась на круглом его животе. – Плохая мысль, Кэри. Очень плохая… думаешь, твой супруг тебя пожалеет и простит?

Он не похож на того, кто способен простить, не говоря уже о жалости.

– Он возненавидит тебя, мышка. Поэтому, будь добра, к следующей нашей встрече постарайся… подготовиться. Я ведь и вправду много не прошу. Пятьдесят фунтов, Кэри… для начала.

Надолго ли их хватит?

– Не провожай, мышка. Я дорогу знаю. Мне доводилось бывать в этом доме.

Он ушел.

А Кэри, сев на пол, собрала осколки. Фарфора было жаль. И себя тоже.

Когда же все это закончится?

Кэри сжала осколки в кулаке, и боль помогла прийти в чувство.

– Терпение, – повторила она, глядя, как кровь стекает сквозь сжатые пальцы, – главная добродетель женщины.

Глава 10

Кейрен из рода Мягкого Олова очнулся с головной болью. Он перевернулся на спину, застонал и, схватившись обеими руками за голову, убедился, что отваливаться она не собирается. Голова на прикосновение отозвалась ударами молота в виски… не молот, просто-напросто собственный пульс.

Пожалуй, давно ему не было так плохо.

С того самого раза, когда он, раскрыв первое свое серьезное дело, решился отметить сие событие в компании сослуживцев, еще надеясь тем самым если не завоевать их расположение, то хотя бы избавиться от настороженности. Отмечать начали в ресторации с шампанского и легкого вина, которое Кейрен счел подходящим для случая, но потом кто-то заказал коньяка… виски… и виски с содовой пьют только франты или вот сосунки… и Кейрен мужественно решился доказать, что он не сосунок…

Потом был джин…

И какая-то едкая жидкость, которую он, захлебываясь, пил из огромной не слишком-то чистой кружки под вопли и улюлюканье.

Танцы на столах.

И пробуждение в заросшей грязью комнатушке, рядом с девицей, один взгляд на которую вызвал приступ рвоты. Кейрен и сейчас вздрогнул, вспомнив блеклое, безбровое, но щедро нарумяненное лицо. И девица, пинком подвинув ржавый таз, буркнула:

– Сюда блюй…

Да, тогда он лишился и бумажника, и колец, за исключением родового перстня. Исчезли ботинки, галстук и пиджак. А домой пришлось добираться закоулками…

Кейрен осторожно открыл глаза, опасаясь, что яркий свет вызовет новый приступ боли.

Свет был слабым, рассеянным и далеким. А потолок низким и почему-то кирпичным. Кейрен повернул голову влево и увидел стену, тоже, к слову, кирпичную, изрядно щербатую, в пятнах плесени. Он потрогал, убеждаясь, что стена ему не мерещится. И руку к носу поднес.

Камень. Известь. И отвратительный запах гнили. Руку Кейрен торопливо вытер о…

Одеяло?

Грязное. Старое.

Откуда взялось?

И вообще, как он оказался в этом месте?

Голова гудела, но…

Склады. Разгрузка. И сорванный вечер. Раздражение. Заброшенный склад, старое здание, свет в которое проникал сквозь провалы в крыше. Коробка, сброшенная в яму с водой. Парень, что остановился, предупредив Кейрена. Погоня. Азарт охоты. Стена границей и свалка. След, не мужской, но женский. Провал. Старые тоннели…

Кейрен догнал беглянку.

Поймал.

Едва не утонул и был спасен. Он помнил затхлый запах воды, которой выпало наглотаться, и решетку под пальцами, и холод, и тепло чужого тела, а потом… потом девчонка его ударила!

Он нащупал на голове шишку. А хорошо приложила, однако. Не поверила, что отпустит? Кейрен и сам не поверил бы, но бить-то зачем?

Он попытался сесть, и попытка удалась, только от резкого движения его едва не стошнило. Но Кейрен стиснул зубы и вцепился в край лавки, на которой лежал. Одеяло съехало, и он понял, что, во-первых, замерз, а во-вторых, его раздели. Благо хоть панталоны оставили. Отчего-то сейчас панталоны были ему особенно дороги.

Кейрен поднялся, обеими руками опираясь на стену. Заставил себя сделать глубокий вдох и выдохнуть, медленно, очищая легкие и приводя сердце к обычному ритму.

Он находился в камере.

В старой тюремной камере. Кейрен даже закрыл глаза, надеясь, что от удара у него в голове помутилось и надо подождать, чтобы галлюцинация исчезла. Но ничего не изменилось. Каменный пол. Древняя лавка, которая держалась на цепях. И цепи эти, вмурованные в стену, были покрыты толстым слоем ржавчины, но крепки. Из пола торчал крюк, а от него отходила еще одна цепь, с кандалами.

Чудесное место.

А решетка хороша… наверняка не на людей рассчитана. Кейрен добрался до нее, и три эти шага дались ему нелегко. Мышцы тянуло, голова раскалывалась, а во рту стоял мерзкий вкус тухлой воды.

Выберется, он эту девицу…

– Слушай, ты б оделся, что ли? – Девица вынырнула из темноты. В руке она держала старую лампу, пламя которой худо-бедно рассеивало темноту. – Замерзнешь ведь.

– Ты… – Кейрен вцепился в прутья и дернул, убеждаясь, что те по-прежнему прочны.

– Я, – без всякого раскаяния призналась девица.

Таннис. Ее зовут Таннис.

Если, конечно, имя настоящее.

– Выпусти.

– И ты меня арестуешь? – усмехнулась она и лампу поставила на пол. Каменный такой пол, в который уходили прутья. Кто бы ни построил это место, но к делу он подошел основательно. – На вот.

Таннис протянула жестяную кружку и, когда Кейрен схватил ее за руку, сказала:

– Не дури. Ключ все равно вон там… – Она указала на противоположную стену, в которой виднелось черное жерло старого камина. – Выпей. Тебе надо согреться.

Ром. Дешевый, который Кейрен не то что пить, нюхать опасался. Но кружку он принял и руку выпустил.

– И я там одежду оставила. – Таннис не спешила отступить от решетки.

О да, жить становится все веселей.

Безразмерный свитер с растянутыми рукавами Кейрен поднимал кончиками пальцев, сама мысль о том, чтобы надеть вот это, вызывала отвращение. Под свитером обнаружились дешевые, не единожды чиненные штаны, каковые побрезговал бы примерить и конюх. И великолепным завершением комплекта стали чужие носки грубой вязки с залатанными пятками. От вещей исходил запах прели, и сами они, как чудилось Кейрену, были скользкими на ощупь.

– Они чистые, – сказала Таннис. – Я стирала.

Да, мыло чувствуется, едкое, щелочное, которым только половые тряпки драить. И ее собственный, несколько резковатый, но все же притягательный аромат.

– Я это не надену.

Он вытер руки о панталоны.

– Дело твое. – Таннис подняла лампу. – Но тогда околеешь.

Она не угрожала, она ставила перед фактом, и, к преогромному сожалению Кейрена, факт был близок к реальности. Он уже околевал. Холод всегда был его врагом, и теперь Кейрен оказался в полной его власти. Он не ощущал ног, и пальцы рук с трудом сгибались, обретя характерный белый цвет. Еще немного, и судорога пойдет…

И, зажмурившись, Кейрен одним глотком осушил содержимое кружки. Нёбо опалило. И пищевод. Желудок, казалось, вовсе расплавился, а внутренности сжались в тугой ком.

Дышать. Через силу, но дышать.

– Рукавом занюхай, – посоветовали ему. – Ну или рукой.

Издевается.

– Послушай, – Таннис стояла у решетки, сунув руки в подмышки, – я понимаю, что тебе здесь непривычно, и вообще… но потерпи день-другой, и я тебя отпущу.

– Бежать думаешь?

– Конечно. А что мне делать остается? Одевайся, не дури.

– Ты… – Дешевый напиток согрел, но Кейрен знал, что тепло это обманчиво, скоро оно схлынет, а холод вернется на прежние позиции. И кажется, выход был один – преодолеть брезгливость.

– Таннис, если забыл.

– Помню.

Это имя, похоже, он до конца своих дней не забудет. Кейрен, мысленно взмолившись о спасении, поднял свитер…

– Ты ведь не понимаешь, что натворила? – Свитер оказался слишком широким, и растянутая горловина съехала на плечо. – Знаешь, кто я?

Конечно, знает. Она ведь не только раздела, но и карманы вычистила.

– Королевская ищейка, – отозвалась Таннис и, окинув его придирчивым взглядом, взялась за ремень. – Которая спит и видит, как меня повязать. – Ремень она расстегнула, стащила и сунула в клетку. – На вот, а то свалятся. Чего ты такой тощий?

Как ни отвратно было осознавать, но девица была права: штаны приходилось поддерживать рукой. И ремень, любезно отданный Таннис, пришелся весьма кстати.

– И в одеяло завернись.

Его похитительница проявляла просто редкостную заботу.

– Если ты меня отпустишь, – Кейрен с трудом управился с широкой неудобной пряжкой, – я буду ходатайствовать, чтобы твою готовность к сотрудничеству приняли во внимание.

Таннис фыркнула:

– И вместо виселицы вкатили пятнашку каторги? Спасибо, господин хороший, я как-нибудь сама, без ход… без этих твоих вывертов.

А вот носки, как выяснилось, были малы. И жесткие, словно не из шерсти, – из проволоки связанные.

– Послушай, – Кейрен постарался подавить раздражение, – мы оба понимаем, что ситуация несколько… нестандартная. Ты не собираешься меня убивать.

– С чего это ты взял?